Питер Устинов - Крамнэгел

• Название: Крамнэгел
• Автор: Питер Устинов
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Детектив
• Год: 1987

Начальник полиции Барт Крамнэгел получает от администрации своего Города билеты на поездку с женой в Англию. Там он убивает случайного человека, попадает под суд, затем в тюрьму, откуда успешно бежит не без помощи… королевского прокурора. Возвратившись в свой Город, он обнаруживает много нового, что его не радует, покупает снайперскую винтовку и готовится пустить ее в дело… Великолепно написанное произведение, с отличным юмором, сегодня актуально как никогда.

---

Начальник тюрьмы и надзиратели в полной растерянности услышали, как Гансмит, истерично всхлипывая, обвинял Крамнэгела в убийстве своего друга и всякий раз с удвоенной яростью обзывал его сволочью.

— То есть как же это понять… — начал было начальник тюрьмы, но осекся, боясь ответа на собственный вопрос и возможных последствий. Но волновался он напрасно, поскольку Крамнэгел все равно уже был не в состоянии отвечать.

— Мы бы все удрали, — простонал Гансмит, — если бы не эта сволочь…

Надзиратели ловили взгляд начальника тюрьмы, как гончие, ждущие свистка хозяина, но тот, растерянный и встревоженный, прятал от них глаза.

— Что стоите, помогите ему подняться! — приказал он, как будто это приказание было вполне в порядке вещей.

— Отправить его в карцер, сэр?

— Отведите в мой кабинет. В карцер отправьте Гансмита.

Уходя, Гансмит смерил Крамнэгела взглядом, в котором читалось нечто большее, чем отвращение.

Глаза у Крамнэгела слипались, когда он, скорчившись, сел на краешек дивана в кабинете начальника тюрьмы, — он походил на боксера, который сидит в своем углу ринга после полученного нокаута, ничего уже не понимая, но все еще готовый снова ринуться в бой, несмотря на багровую пелену, застилающую глаза.

— Сигарету? — спросил Макинтайр-Берд.

Сигарету! Когда он застрелил Касса Чокбернера, начальник угостил его сигарой, но что взять с Англии — это же страна без шика. Крамнэгел попытался заговорить, но разбитые губы не слушались. Он просто покачал головой.

— Ужасно неприятно… Но вы, надеюсь, понимаете, нам очень трудно было представить себе, чтобы заключенный стал помогать администрации тюрьмы. Когда вы схватились с Гансмитом… да еще в противогазе… Ну, поставьте себя на мое место!

— Попробуйте для разнообразия поставить себя на мое, — с трудом выговорил Крамнэгел. — Хотел бы я посмотреть, как вам это понравится.

— Если бы я не обладал такой способностью, любезный, то, наверно, и не пригласил бы вас к себе в кабинет, не так ли? — ехидно заметил начальник тюрьмы.

— Пригласил бы или нет — не в том вопрос, — внешне спокойно произнес Крамнэгел.

— Думаете, такая уж большая честь — сидеть в вашем кабинете? Подумаешь! Вот у меня был кабинет, так перед ним приемная была в два раза больше вашего. И ковер от стены до стены, и холодильник в виде комода под Марию-Антуанетту… — Он умолк и потрогал свои распухшие губы. Было больно говорить, больно думать.

Начальнику отнюдь не доставила удовольствия столь критическая оценка его представлений о комфортабельном кабинете, но ввиду совершенной им опасной ошибки он вынужден был унять свою гордость.

— Мне остается лишь поблагодарить вас, — сказал он с довольно глупым видом, инстинктивно оглядываясь, чтобы лишний раз убедиться в отсутствии свидетелей.

— За что?

— Видите ли…

— За что? — сухо повторил Крамнэгел. — Эти ребята, надо отдать им должное, прекрасно знали свое дело. Все рассчитали до доли секунды — просто отлично все спланировали, прямо как израильтяне на Ближнем Востоке, когда послали свою авиацию ниже уровня действия радаров, — так рассчитали, что их не схватить бы за хвост, особенно при такой дымовой завесе, да еще слезоточивый газ… — Он приложил платок к губе, пососал ее и вздрогнул от боли. — Все так отработано, будто они прикидывали операцию в разных погодных условиях, затем выбрали безветренный день, рассчитали, как долго будет рассеиваться завеса… Нет, отличный план, отличный… Одного только не предусмотрели…

— Чего же именно? — невольно спросил начальник тюрьмы.

— Любой самый отличный план не срабатывает, если вдруг что-то срывается. Так досконально планировать нельзя — когда план чересчур хорош, его должны выполнять роботы, а не люди. Один маленький просчет — и весь план летит к чертям.

— В чем же, по-вашему, они просчитались? Чего не учли?

— Вы что, смеетесь? — спросил Крамнэгел. — Разве они учли, что в дело вмешаюсь я? Вы же знаете, что произошло, да? Не полезь я в драку и не схватись с Биллом Гансмитом, вся шайка унесла бы ноги прежде, чем вы успели сообразить, что происходит. Они растерялись, а этого уже достаточно. Они испортили все дело паникой. Пилот пытался наверстать потерянное время, слишком близко подошел к стене и убил Бурпейджа. Вы за это хотите меня поблагодарить? За это за все?

— Да, за это, — пробормотал, растерявшись, начальник.

— Тогда благодарите меня не за то, что я помог сорвать побег, а за то, что я его сорвал. Да, я! — Он ткнул себя в грудь пальцем. — Я, заключенный номер шесть один шесть дробь один девять пять семь. Крамнэгел, Бартрам Т. Начальник полиции в какой-то богом забытой дыре США. И раз уж мы заговорили об этом, позвольте вам сказать, что ваша охрана ни к черту не годится. Они ничем мне не помогли. В жизни не видел такой дерьмовой охраны.

— Не говорите так, — с обидой сказал начальник тюрьмы, словно Крамнэгел начал богохульствовать, чем не столько разгневал, сколько смутил его.

— Если кто и почуял сразу — назревает что-то, так это мы, заключенные. А ваши охранники все трепались друг с другом. Даже когда уже был слышен шум вертолета, один из ваших парней продолжал рассматривать свои ногти, решая, пора их стричь или нет. В жизни такого не видал.

Зазвонил телефон. Начальник тюрьмы, измученный всем случившимся и уже до того свыкшийся с необходимостью все время оправдываться, что сам перестал понимать, как и на что ему реагировать, снял трубку так испуганно, словно был абсолютно уверен, что кто-то придумал очередной и еще более зловещий способ помучить его.

Послушав немного, он сказал: — Да, понимаю. Лицо его оставалось почти непроницаемым.

— В море?

— Он снова послушал собеседника. — Благодарю вас.

И повесил трубку. Крамнэгел вопрошающе посмотрел на него. Начальник стоял с бесстрастным видом, не зная, как сообщить американцу полученные новости, да и стоит ли вообще откровенничать с заключенным.

— Что упало в море? — спросил Крамнэгел.

— Вертолет упал в море?

— Что? Нет, ничего.

— Вертолет упал в море? А что с Портером?

— Его взяли.

Наступила пауза.

— Что же, вы так и не поблагодарите меня?

— Я уже высказал вам всю признательность — больше ничего добавить не могу, — с неожиданным, поистине детским упрямством сказал начальник тюрьмы и почувствовал острый прилив раздражения: почему обстоятельства ставят его в столь неловкое положение — ведь он даже ясность мысли потерял.

Крамнэгел поднялся с места.

— Куда вы? — спросил начальник.

— Пожалуй, хватит с вас моего общества на сегодня.

— Я еще не отсылаю вас. Наш разговор еще не окончен.

— Да бросьте вы, — сказал Крамнэгел, которого вдруг охватила страшная усталость. — Вам, наверное, не очень-то приятно видеть меня здесь и выслушивать мои нотации по поводу того, как управлять тюрьмой.

Такого проявления сочувствия начальник тюрьмы не ждал. Он вообще не знал, чего теперь ждать.

— Да, неприятно, — признался он.

— Могу себе представить, — усмехнулся Крамнэгел. — Нужны вам мои замечания как рыбе зонтик, да и вообще — каким путем, черт побери, может тюремщик отблагодарить уголовника, разве что чисто неофициально?

— Вовсе необязательно. Мне пришла в голову мысль, которая может быть осуществлена вполне официальным путем. Я полагаю — особенно в свете нашего… гм… временного недопонимания мотивов ваших действий, — что вы заслуживаете самого внимательного к себе отношения. Таким образом я склоняюсь к решению отослать вас отсюда.

— Отослать? — переспросил Крамнэгел. Надеяться на полное освобождение он никак не мог — на это у начальника тюрьмы нет власти, но что же он хочет сказать, идиот чертов?

— Да, я не вижу никаких оснований содержать вас и впредь в тюрьме максимально строгого режима.

— Знаете, что я вам скажу? Все тюрьмы одинаковы, что одна, что другая. Я даже скажу вам больше: здесь хоть преступники классом выше, чем в той бочке с сельдями, куда меня засадили поначалу.

— Это, конечно, очень любезное замечание с вашей стороны. — Начальник откашлялся. — Всегда приятно услышать, что… — Начальник тюрьмы оборвал фразу на полуслове. «Нечего его распускать, а то оглянуться не успеешь, как он усядется на мое место». — В общем-то моя мысль перевести вас была продиктована не одним лишь стремлением воздать должное вашему поступку, но и опасением, что вы больше не будете пользоваться здесь такой популярностью, как прежде.

— А что вы, собственно, против меня имеете? — нахмурился Крамнэгел.

— Нет, нет, дело не в нас, — торопливо заверил его начальник тюрьмы. — Уверяю вас, с нашей стороны вы встретите наилучшее к себе отношение… но это едва ли поможет вашим отношениям с другими заключенными. Боюсь, как бы не вышло наоборот.