Елена Скляренко - Мераб Мамардашвили за 90 минут

• Название: Мераб Мамардашвили за 90 минут
• Автор: Елена Скляренко
• Издательство: Сова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036450-4

В книге «Мамардашвили за 90 минут» рассказывается о жизни и творчестве замечательного философа XX века Мераба Константиновича Мамардашвили, автора выдающихся работ по теории познания и истории философии.

---

Выяснилась интересная вещь: не только студенты, но часто даже «специалисты» воспринимают философию всего лишь как архив более или менее экзотических теорий. Запросто можно услышать такое рассуждение: «Фалес считал, что первоначало всего — вода, Гераклит — огонь, а Маркс в основание положил классовую борьбу. Что На это можно сказать? Если в свое время они и сходили за умных, то человечество с тех пор сильно продвинулось».

По мнению Мамардашвили, философия отнюдь не является «архивом теорий», философия — это реализованное сознание. Эта натуральная, или реальная философия представляет собой «некое мысленное, духовное поле».

Если что-то действительно «помыслено» (ухвачена какая-то мысль), то оно истинно для всех. Потому что «…философское поле у всех философов одно. Они просто по-разному, приходя к разным выводам из разных посылок и допущений, эксплицируют то, что мы назвали реальной философией». Кажущееся различие происходит из-за разного философского языка — на уровне «философии учений и систем».

Итак, для того чтобы грамотно читать философский текст, нужно следующее.

1. Изучать философский язык. «…Самая большая сложность в обращении с философией — трудность узнавания. Вот что-то есть, а мы не знаем — что именно. Просто потому, что не умеем соотнести язык этого «что-то» с тем, что мы знаем <…> что когда-то испытывали или пытались понять, не обращаясь к этому языку».

2. Помнить, что философский текст — это реализованный опыт сознания. Философское высказывание состоит из сложных мысленных ходов и абстракций. Для того чтобы его понять, эти мысленные ходы должны браться вместе, целиком. «Отдельно взятое философское утверждение становится по меньшей мере смешным, если оно вырвано из контекста, из расчлененного философского аргумента, характеризующегося разными уровнями движения мысли…» Можно ведь, понадергав цитат, все что угодно сделать нелепицей. И быть искренне уверенным в своей правоте. И что тогда остается философу? Грустно сказать: «Простите, я не о том говорю».

3. Избегать превращения философских понятий в мифологические образы. Все, что мы используем, не понимая, не продумывая самостоятельно, — мифология. К философии это (в нашем конкретном случае) отношения не имеет.

Третьего правила придерживаться сложнее всего. Потому что здесь нашу собственную умственную лень поддерживает механизм культуры. (Вспомним «Символ и сознание»: «Делать что-то без понимания, механически и есть культура… Культура есть то, что культивирует объективно направленный автоматизм мышления».)

Почему философия все время находится в состоянии кризиса? Почему практически каждый крупный философ заявлял, что совершил философский переворот — нашел истину, и предыдущую философию теперь можно отбросить за ненадобностью? Именно потому, что философский акт — борьба с застывшим прошлым, с автоматизмами мышления, извлечение живого содержания сознания из закостеневших культурных форм. И создание, конечно, тем самым новых форм, которые ожидает та же судьба. «В этом отношении все, созданное человеком, претерпевает свою судьбу, включая и философские понятия». Так что, кризис — это естественный способ существования философии как сознания.

Зачем знать философский язык?

Можно, конечно, его и не знать. Не только профессиональным философским языком говорят о человеке и мире. Вполне годятся язык кино, язык художественной литературы, даже живописи — ведь с их помощью мы тоже многое понимаем. Но вот что определяет саму эту способность по нимания? Почему 100 лет назад для людей казалось очевидным одно, а сейчас они верят совсем в другое? Ведь не потому же, что раньше все поголовно были глупее, или наоборот — поглупели все сейчас.

Размышление над этими вопросами требует навыков абстрактного мышления, умения видеть за разнообразными «случайными» событиями формирующие их силы. Философский язык и работает на этом уровне абстрагирования. И анализируя его развитие, можно выделить фундаментальные философские абстракции — смысловые структуры, «порождающие» способы понимания окружающего мира.

Европейскую культуру можно свести к трем фундаментальным философским абстракциям, задающим ту или иную картину мира. В основе каждой абстракции лежит определенное представление о сознании.

Первая философская абстракция (Платона) — это абстракция рациональной структуры вещи, или абстракция «выполнение понятого». С ее помощью обосновывается постижимость бытия.

Платон известен нам тем, что говорил о существовании мира идей. Но необходимо помнить, что мир идей — это не сверхчувственная реальность. С помощью представления о мире идей Платон обосновывал возможность как познания вообще, так и философского познания в частности.

Метафизикой предполагается, что человек, помимо способности воспринимать окружающий мир, может также взаимодействовать с другой реальностью, не сводимой к эмпирической. Это измерение возможно воспринять только духовно, как бы перескакивая через эмпирические обстоятельства. И именно здесь мы имеем дело с сущностью человека. «Это переход в другое измерение, поверх собственной культуры, собственной ситуации, и т. д., или, как говорили древние, — «отрыв от колеса рождения» («Лекции по античной философии»). Восприятие этого измерения в философии называется трансцендированием.

Тут возникает парадокс: трансценденция — это выход за собственные пределы. Но человек выйти «из себя» не может, он погружен в эмпирический мир, и другого мира на чувственном уровне для него не существует. То есть действие трансцендирования налицо, но собственно трансцендентного нет.

Но есть какие-то структуры, входя в которые, наши психические состояния получают другой режим жизни: они не рассеиваются и не распадаются — как распадаются, исчезают обычные эмпирические переживания. Вот эти упорядочивающие структуры, позволяющие сохранить наши мысли и чувства и понять их смысл, Платон называет идеями.

Это нечто абсолютное (неизменное) в мире хаоса и распада. «Жизнь» идеи можно сравнить с некой тканью, на которой расположены точки эмпирического бытия и которая позволяет «собрать» их в смысловую цельность.

Чем философское размышление отличается от любого другого?

В философском размышлении происходит как бы вынесение за скобки всех предметных картинок и переход на новый (другой) уровень осознания реальности — уровень рефлексии.

Мы не можем осознать трансцендентное. Но мы можем осознать действие трансцендирования: описать то, что с нами, в нашем сознании, в этот момент происходит. «Это рефлексивное дублирование или сосредоточение в своем сознании и тем самым засекание трансцендирования на себе и есть сущность (идея)».

Трансцендирование происходит спонтанно, но осознается только путем повторения — через его механический рефлексивный дубль. Это сознание и есть тот материал, из которого строятся наши истинные понятия о вещах внешнего мира. И понятие сущности (идеи) — а это основа философского языка и теоретического знания — появляется применительно к рефлексивному уровню (уровню сознания).

С течением времени представление о мире идей подверглось естественному процессу мифологизации. Платоновская абстракция сущности выродилась в представление о сверхчувственной реальности, некоем «мире идей», стоящем над эмпирической действительностью. Что и превратило ее из средства познания мира, силы, помогающей войти в поток мысли, или сферу сознания, в мифологизированный тормоз мышления.

Вторая философская абстракция (Декарта) возникает в XVII веке. Она снимает мифологические напластования с первой и делает возможным появление новых ходов в философии. Это абстракция «разрешимости», или абстракция операционального сознания. Она лежит в основе картезианской парадигмы — классического идеала рациональности.

Итак, как мы можем получить истинное знание о мире? Философией Нового времени предполагается следующее: мы можем познавать мир в той мере, в какой способны стихийному воздействию мира на психику человека противопоставить такие операции сознания, которые можно контролировать и воспроизводить и на основе которых можно сопоставлять «идеи» с опытным знанием. Проще говоря, вычленяются (или конструируются) те операции сознания, с помощью которых мы приходим к таким выводам о действительности, к которым придет любой человек, выполнивший те же операции в тех же заданных условиях. Возникает классический идеал рациональности.

В философии заново осмысляются отношения субъекта (познающего) и объекта (познаваемого).

Каковы же особенности классической трактовки сознания и взаимоотношения объективного и субъективного?

Во-первых, к объективному приравнивается все, что доступно внешнему наблюдению, то есть объективное тождественно пространственному, как тождественно пространственному и все материальное. Мир — совокупность физических тел, а физическое тело— это то, что расположено в пространстве.