Леонид Сергеев - До встречи на небесах

• Название: До встречи на небесах
• Автор: Леонид Сергеев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-901746-09-7

Прозу Леонида Сергеева отличает проникновенное внимание к человеческим судьбам, лирический тон и юмор.

Автор лауреат премий им. С. Есенина и А. Толстого, премии «Золотое перо Московии», премии журнала «Московский вестник», Первой премии Всероссийского конкурса на лучшую книгу о животных 2004 г.

---

Нельзя не признать, сейчас процветают не только преступники и торгаши (хотя, в основном именно они), но и некоторые приспособленцы и горстка честных специалистов, которые устроились в иностранные фирмы. Эти «новые русские» строят коттеджи, покупают «джипы», но нам, «старым русским», ничего этого не надо — в гроб не возьмешь, а наследникам такие подарки вредны — пусть всего добиваются сами. Короче, мы безразличны к дорогим престижным вещам. Главной ценностью для нас по-прежнему является работа (к сожалению, в стол — ведь сейчас ни проза, ни поэзия издателям не нужны), ну и, само собой, встречи с друзьями, тем более что их осталось немного, совсем немного.

Известное дело, в шестьдесят лет нельзя иметь столько же друзей, сколько их имеешь в двадцать; многих отсеивает время, кое-кто отошел от нас после тяжелых поражений или сногсшибательного успеха — понятно, и то и другое резко меняет людей. Ну и, как ни прискорбно, уже немало тех, кто отправился на небеса. Все знают, сейчас в России средняя продолжительность жизни мужчин пятьдесят восемь лет. Нас, шестидесятилетних, можно считать долгожителями — мы перевалили этот рубеж (чем сами немало озадачены), и конечно, теперь каждый день как подарок. Вот только подарок грустноватый, ведь мы остро переживаем свою невостребованность, ненужность. Обидно — мы выпали из литературы и никто этого не заметил — получается, все делали зря. Так получается, как это ни прискорбно.

Но больше всего тревожит боль за Отечество (повторяю еще раз, ведь засыпаю и просыпаюсь с этой болью — она, как огнестрельная рана). Ну а когда эта боль становится нестерпимой и уже нет сил смотреть на то, что творится вокруг, вспоминаешь великие произведения искусства или выезжаешь на природу, или обзваниваешь друзей и договариваешься о встрече — за выпивкой мы всегда подбадриваем друг друга: «Держись старина!».

В конце концов, что такое мужчина шестидесяти лет? Это далеко не глубокая старость, не библейский возраст, скорее глубокая зрелость, а для творчества самый расцвет (ведь мозги-то на месте и в душе несметные залежи сюжетов), и наконец, появилась мудрость, во всяком случае не полыхаешь по пустякам, и болезни еще окончательно не скрутили…

Вообще в возрасте есть огромное преимущество — уже имеешь четкие убеждения и называешь вещи своими именами — то есть, никого из себя не изображаешь и говоришь то, что думаешь. Уже становишься терпимей, ставишь себя на место других людей (и даже животных), умеешь чувствовать за них, понимаешь их обиды и боли — другими словами, внимательней всматриваешься в то, на что раньше лишь мимоходом бросал взгляд. Уже спокойно относишься к удачам и накапливаешь достаточно стойкости, чтобы переживать неудачи. Уже судьба страны намного важнее собственной судьбы и, главное, понимаешь — все, что ты сделал, по большому счету, — чепуха, что рядом с классиками ты — ничто. Короче, уверен, сейчас мы намного лучше, чем были в молодости, намного.

К сожалению, сейчас тем, кто не меняется от обстоятельств и не подстроился под новые требования, приходится туговато. Сейчас в искусстве, чтобы продолжать делать свое, надо иметь немалое мужество, ведь, повторюсь, работа идет в стол. Тем не менее, никто не увидит нас хныкающими, сломленными, опустившимися, наше поколение крепкого сплава, у нас немалый запас прочности и напоследок мы приберегли силенки — короче, мы еще в порядке, и пусть жить осталось немного, но мы еще сделаем несколько шагов вперед, сделаем.

Ну, а многолетней дружбой мы, бесспорно, можем похвастаться. Наше братство проверено временем; за прошедшие годы судьба частенько отдаляла нас, но мы не теряли друг друга из вида и оставались верны нашему клану.

«Демократы» порезвились на славу, все изменилось, мир уже не тот, но мы, старая гвардия, не сдаемся. Некоторые молодые люди называют нас «последними пиратами», «воинствующими мужиками», бывает посмеиваются над тем, что мы сделали. Понятно, ведь они шагают в будущее, а мы остались в прошлом (для них — где-то во временах Александра Македонского). Мы не обижаемся. Чего обижаться? Естественно, каждое уходящее поколение забирает с собой свое пространство: свою литературу, музыку, живопись, фильмы, увлечения — новому поколению это уже не нужно, для него все это устарело, выглядит примитивным.

Но, честно говоря, молодежная когорта нас не очень-то интересует. Все их трепыхания смешны. У них еще не устоявшиеся взгляды, привязанности. Пройдет время и им будет стыдно за многие свои слова и поступки. Потому и не стоит молодежь воспринимать всерьез и нельзя ей (с ее бунтарским экстремизмом) доверять ответственные должности (могут наломать дров), тем более учитывать ее мнение в управлении государством. Я вообще запретил бы участвовать в выборах людям до тридцати лет, запретил бы, говорю вполне серьезно. А после тридцати всем не мешало бы проходить тесты на политическую грамотность — тогда не будет стадных выборов и подонков кандидатов, не будет, уверен.

Теперь молодежь относится к старикам небрежно. Год назад пришел к стоматологу; молодая врачиха осмотрела мой зуб, поморщилась:

— У пожилых людей трудно лечить зубы. Надо удалять.

Я спрашиваю:

— Может быть, все же подлечить, запломбировать?

— Зачем? Вам по телевидению выступать, что ли?!

Недавно поздно вечером у меня скакнуло давление до 220. Вызвал «скорую». Приехал врач мужчина, сделал мне укол магнезии и тут же уехал. А я стал задыхаться — чувствую вот-вот совсем окочурюсь. Позвонил 03 еще раз. Приехала молодая врачиха и отчитала меня:

— Вам сделали укол, больше ничем помочь не могу! Зачем вы ночью по два раза гоняете врачей?! У меня тоже давление!

Но в ЦДЛ молодые литераторы, вроде, относятся к нам уважительно (может, просто делают вид).

Ну да бог с ней, с молодежью! Нам друг с другом интересней в сто раз, наши бурные застолья и задушевные беседы многого стоят. Только иногда после них бывает одиноко — ближе к ночи, когда расстанешься с друзьями и пьяный бредешь по улицам — вроде, в сторону дома, а в общем, наугад — куда кривая выведет. Заметишь какого-нибудь полуночника, подойдешь потрепаться — хмыкнет, нагрубит, небось подумает — пристает «разноцветненький». Зайдешь в телефонную будку, наберешь номер какой-нибудь знакомой — отчитает за поздний звонок и сразу придешь в себя, точно побывал в вытрезвителе, честное слово.

В метро, по привычке (на минуту забудешь, что ты самый старый в вагоне) заведешь разговор с симпатичной попутчицей (а теперь они все кажутся симпатичными, особенно когда выпьешь), а она скривит губы:

— Дяденька (ладно, не «дедуся»), не осложняйте мою жизнь, не вешайте на меня свои проблемы, у меня своих хватает.

А некоторые шарахаются, шарахаются, да…

Но бывает, и к тебе кто-то подойдет, назовет по имени, а ты пялишься на него (или нее), никак не можешь вспомнить кто такой (или такая), хотя лицо знакомое до жути. Потом окажется — твой сосед по дому (или соседка) или, чего доброго, кто-то из дальних родственников. Короче, временами начисто отшибает память. Хорошо хоть себя узнаешь в зеркало — правда, иногда с трудом.

Бывает, по пути к дому на пьяную голову придет отличный сюжет и ты уже уверен — назавтра напишешь рассказ, но утром все напрочь забываешь, а если и вспомнишь — сюжет окажется полной ерундой. Точно так же, даже еще впечатляюще, приснится прекрасный сон, и там же, во сне, решаешь его записать, но проснувшись, видишь — все краски уже обесцветились. Такие дела.

Бывает, по пути к дому приходят и грустные мысли — мол, из жизни надо уходить достойно и по возможности красиво, и уже представляешь себя Чеховым с бокалом вина, но потом гонишь эти мысли — мол, тебе еще рановато, еще надо кое-что сделать, да и влюбиться не помешает… в последний раз, чтоб было кому тебя оплакивать.

Мои друзья — отборные старики, стойкие консерваторы, с четкими духовными измерениями (как известно, каждый нормальный мужчина в молодости радикал, а к старости становится консерватором); в их морщинах и лысинах, бородавках и складках есть свое величие и красота (они красиво старятся — душа-то молодая); в их спокойных, усталых глазах видна мудрость (они даже пьяные живописны); они — моя надежная опора. Бывает, кто-либо из них долго не звонит, наберешь его номер, а там тишина. «И куда он, старый черт, делся? — думаешь. — Если уехал, мог бы и позвонить перед отъездом. А может, слег? Или того хуже…». Весь изведешься, пока снова не встретитесь.

Ну, и естественно, — на фоне откровенного воровства и разнузданного хамства «новых русских» особенно смотрятся мои друзья, старые русские, в которых еще живучи такие понятия, как честь, достоинство, порядочность (у некоторых в небольших количествах, но все же живучи), ну то есть, мы сохранили чистоту наших рядов, сохранили, несмотря ни на что.

И, как это ни смешно, — мы романтики. Да-да, последние романтики, поскольку за нами идет сплошь практичное поколение, которое умеет все выверять, прикидывать.