Николай Скрицкий - Георгиевские кавалеры под Андреевским флагом. Русские адмиралы — кавалеры ордена Святого Георгия I и II степеней

• Название: Георгиевские кавалеры под Андреевским флагом. Русские адмиралы — кавалеры ордена Святого Георгия I и II степеней
• Автор: Николай Скрицкий
• Издательство: ЗАО «Центрполиграф»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-9524-0053-1

Книга посвящена истории жизни и деятельности девяти русских и находившихся на русской службе адмиралов, удостоенных за свои подвиги ордена Святого Георгия I и II степеней. Это С. К. и A. C. Грейги, отец и сын, принц К. Г. Нассау-Зиген, В. Я. Чичагов, А. И. Круз, И. А. Повалишин, Ф. Ф. Ушаков, О. М. де Рибас и П. С. Нахимов. Многие биографические сведения публикуются на основе архивных материалов и труднодоступных ныне источников. Особый интерес представляет рассказ о Василии Яковлевиче Чичагове, единственном моряке, награжденном орденом Святого Георгия I степени.

Книга входит в издаваемую издательством «Центрполиграф» серию под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Тем временем разрешился вопрос с турецкой эскадрой у Ахтиарской бухты. Гаджи Мегмет-ага послал Суворову запрос, являются ли его действия свидетельством разрыва русско-турецких отношений. Суворов отвечал, что Россия стремится к миру, но предостерег от попытки высадиться на берег. Своим войскам он приказал не допускать турок брать воду на берегу. Генерал-поручик все еще рассчитывал на появление Круза, чтобы побудить турок удалиться, и потому сообщил письмом о их выходе в море. 22 июня он писал Крузу о желательности демонстрации флота. 25 июня турки все же запаслись водой, но при их высадке на берег в одной из шлюпок был замечен фальконет, что послужило предлогом для запрещения 26 июня последующих высадок; в устье реки Бельбек встала рота с пушкой. Экипажи турецких судов страдали от голода и жажды. С судов дезертировало 292 янычара; остававшиеся на судах четыре сотни военных были больны и роптали, требуя вести их в бой либо эвакуировать. Гаджи Мегмет-ага писал в Синоп капудан-паше Гассану, что ему не позволяют брать воду, и просил разрешения удалиться от Ахтиарской бухты. Гассан-паша в свою очередь предлагал потерпеть несколько дней, пока он прибудет с кораблями и войском. Наконец, 2 июля турецкие суда пошли в сторону Балаклавы и 3 июля направились на юг, к Синопу, о чем Суворов сообщил в ордере от 6 июля Крузу.

Однако угроза не уменьшилась, а возросла. 4 июля турецкое судно доставило в Кафу послания русскому сухопутному и морскому командованию. В письме Суворову Гаджи Мегмет-ага возмущался, что ему не дали запастись водой, и грозил, взяв воду в Очакове, вернуться. В письме командующего турецким флотом Гази Гассана-паши содержалось запрещение российским кораблям плавать по Черному морю под угрозой уничтожения. Ультиматум был поддержан силой флота, который капудан-паша ввел на Черное море.

П. А. Румянцев, пользуясь сведениями из Константинополя, писал в ордере A. B. Суворову от 6 июля, что турецкий флот должен идти в Синоп для соединения с Гаджи Али-пашой и далее в Крым, чтобы там или на Очаковском рубеже провести конгресс; фельдмаршал полагал, что турки сначала направятся к Тамани для возмущения кубанцев и черкесов, чтобы затем высадить десанты у Кафы и Судака, возбудить мятеж и отвлечь войска от занимаемых ими пунктов. Он призывал к бдительности и надеялся, что флотилия способна противопоставить турецкому количеству искусство и не допустит оскорбления русского флага. В случае получения послания капудан-паши или другого турецкого начальника опытный дипломат рекомендовал Суворову избегать вступления в переговоры, не допускать турок к берегу под предлогом защиты от эпидемии. Румянцев писал: «…а о кораблях наших укажите, что они плавают в море омывающем часть границ наших и дружеской ни от кого не зависимой области татарской». Эти рекомендации легли в основу взаимоотношений с турками.

Об указаниях Румянцева Суворов сообщил Крузу. В ордере от 11 июля он писал, что некрасовцы 24 июня ушли в Суджук-Кале, и отметил, что ни два крейсирующих судна, ни прибывший 23 июня Михнев не заметили их ухода. Михнев отказался наблюдать за судами в Суджукской бухте, и Суворов напоминал, что в ордере от 15 мая предписал выделить одно-два судна для наблюдения за берегами Кубани и Суджук-Кале, чтобы не пропустить некрасовцев. Однако Круз уже 9 июля доносил Суворову, что уводит свои суда от Кубани и оставляет в море только фрегат «Шестой», крейсирующий у пролива; он заявил, что в условиях появления турецкого флота пользуется свободой действий, предоставленной ранее Суворовым, и не может рисковать отдельно плавающими судами, ибо в силе оставалась основная задача — оборона Керченского пролива. В донесении от 18 июля Круз просил Суворова в ситуации, когда он вынужден рисковать кораблями, дать более четкие указания. Капитан оправдывал действия Михнева тем, что Суджук-Кале — неизвестная турецкая гавань и войти в нее нельзя, ибо в ней собирались превосходящие неприятельские силы; поэтому Круз повторял, что возвращает отряд Михнева.

Но Суворов был настойчив. 22 июля Круз получил от него сразу два ордера, в том числе от 13 июля с копией ордера П. А. Румянцева от 6 июля. В тот же день он собрал консилиум, оценивший состояние флотилии и постановивший направить четыре фрегата, две шхуны, поляку для крейсирования от Суджук-Кале до Судака и Кафы, а немореходные фрегат и четыре корабля оставить под командованием капитана 1-го ранга Т. Воронова у мыса Такла. Прибывший 23 июля на Еникальский рейд Клокачев предложил Крузу присоединить к эскадре перетимберованный корабль «Журжа». 26 июля контр-адмирал писал Суворову, что Круз после погрузки провианта пойдет выполнять приказ Румянцева, но при появлении превосходящих сил противника отойдет к мысу Такла для защиты пролива. Сам Клокачев намеревался, решив некоторые вопросы в Керчи, принять в командование эскадру у мыса Такла.

27 июля Круз вышел с четырьмя фрегатами, кораблем, двумя шхунами, полякой и ботом; целью его было, крейсируя от Суджук-Кале до Кафы и Судака, дать отпор туркам, если они завяжут бой, а при превосходстве сил противника отходить на соединение со второй частью эскадры и совместными усилиями оборонять пролив.

Тем временем Гаджи Али-паша, губернатор Трапезондский и Эрзерумский, сераскир Крымский, и капудан-паша Гассан вновь направили письма русскому сухопутному и морскому командованию с запрещением российским военным судам плавать по Черному морю. 13 августа Круз в ответ на это заявление писал, что удивлен турецкими претензиями, на которые уже даны ответы, и что попытки пристать к берегам Крыма и высадить людей на берег будут восприняты как начало войны и отражены силой оружия, особенно ввиду опасности занести с турецких судов эпидемию. Вести переговоры Круз предлагал в Константинополе, где присутствовал полномочный представитель России. 18 августа Суворов рапортовал Румянцеву об этой переписке.

В августе А. И. Круз заболел, и в командовании эскадрой его сменил капитан Михнев. 5 сентября Клокачев писал Александру Ивановичу, что до его выздоровления поручил главное командование Муромцову; в случае продолжительной болезни контр-адмирал разрешил Крузу отбыть 15 сентября на присланном за ним судне в Таганрог, если не будет нужды в его советах.

1 сентября в пяти верстах от Судака появилось большое турецкое судно. После этой разведки весь турецкий флот из 16 кораблей, 5 фрегатов, 6 шебек, 66 меньших судов появился у мыса Такла 6 сентября. Крейсировавший вблизи Михнев с 4 фрегатами, шхуной, 2 ботами пошел наперерез их курсу, сделав сигнал судам из пролива присоединиться. Шхуну он послал для оповещения Клокачева. Турецкий флот у мыса Такла повернул к Кафе и встал на якорь. 7 сентября флот снялся и направился к Судаку и Балаклаве. Гаджи Али-паша 9 сентября вновь писал Суворову, прося разрешения набрать воды; генерал-поручик ответил категорическим отказом, удивляясь, что турки не уважают карантин. 10 сентября турецкое командование обратилось к бригадиру Петерсону, командовавшему войсками у Кафы, за разрешением сойти на берег для прогулки и пополнения запасов воды, но безуспешно. Не дожидаясь ответа Суворова, суда ушли в море. 11 сентября, когда в бухту Кафы вошел посланный Клокачевым отряд Михнева, было замечено только одно турецкое судно, стоявшее у деревни Гурзуф.

Тем временем в Константинополе лишились власти сторонники войны. 29 октября Суворов писал Клокачеву, что турецкая эскадра ушла в Синоп, где высадила войска, после чего шторм нанес ей большой ущерб; капудан-пашу казнили. В тот же день генерал-поручик обращался к П. А. Румянцеву с просьбой разрешить турецким торговым судам заходить в крымские порты. Положение нормализовалось, и 8 октября Суворов дал ордер Муромцову отправить корабли на ремонт в Керчь и Таганрог, оставив на его усмотрение отправку фрегатов в крейсерство.

Благодаря решительным, но осторожным действиям русского командования на суше и море в 1778 году столкновения не произошло. Зимой 1779 года вновь поступили угрожающие сообщения о движении флота и армии. 24 февраля А. И. Круз докладывал Клокачеву о ходе подготовки эскадры к кампании. 25 февраля П. А. Румянцев предписал флотилии быть готовой поддержать сухопутные войска и не допустить турецкий флот к Суджук-Кале. Айналы-Кавакская конвенция 10 (21) марта 1779 года, подтвердившая условия Кючук-Кайнарджийского мира и независимость Шагин-Гирея, предотвратила военные действия. Война произошла позже, в 1787–1791 годах. Но тогда туркам пришлось иметь дело не с Азовской флотилией, а с Черноморским флотом.

Тем временем определилась судьба Круза. 1 января 1780 года он был произведен в капитаны генерал-майорского ранга, 14 января переименован в контр-адмиралы. В феврале по прошению его перевели в столицу. Вернувшись на Балтику, Круз принял свою эскадру.

Вскоре политическая обстановка вовлекла контр-адмирала в события мирового масштаба.