Сергей Арбенин - Дети погибели

• Название: Дети погибели
• Автор: Сергей Арбенин
• Издательство: АСТ; Астрель-СПб
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-042055; 5-9725-0713-7

Россия. Конец XIX века. Террористы-народовольцы приговорили царя-освободителя Александра II к смерти. Начинается кровавая охота на русского императора. Однако вся мощная охранительная система империи не в силах защитить государя. Царя окружила незримая сеть предательства, нити которого тянутся очень высоко. И террористы – лишь орудие в руках заговорщиков.

Но заговору противостоят члены таинственной лиги, цель которой – сохранить монархию. Сохранить империю. И не дать стране впасть в бездну анархии и безвластия.

Кому выгодно убийство императора? Кто или что торопит убийц? И почему через полвека Сталин приказал отыскать оставшихся в живых членов лиги?

---

– Нет, голубушка, у меня только почтенные люди квартируют. Сенаторы, правительственные чины, железнодорожники… Маленьких квартир совсем нету, разве что дворницкая. Но, если желаете, я наведу справки.

– Конечно, желаю! И даже очень буду вам благодарна!

Пароход снова начал разворачиваться к дверям.

– Наведу! – проревела напоследок и удалилась, едва вписавшись в двустворчатый дверной проём.

Дворецкий проводил её.

Но не успел закрыть за ней дверь – новый посетитель: из министерства.

Елизавета Яковлевна обрадовалась было: мелькнуло в голове приятное слово «пенсион». Не тут-то было! Оказывается, явились за какими-то бумагами Льва Саввича.

Елизавета Яковлевна нахмурилась.

– Нет, никаких бумаг я вам не дам, – сказала, как отрезала. – И в кабинет Льва Саввича не пущу. Сама туда не захожу, и посторонним не позволю. Заперла на ключ.

– Но я не посторонний… – опешил чиновник. – Я товарищ министра юстиции Фриш!

Елизавета Яковлевна помотала головой:

– Нет! Сама не вхожу – значит, и никого не пущу. Приходите после. Потом.

– Когда же прикажете? – обиженно спросил Фриш.

– После сороковин.

Фриш насупился.

– Но дело не может ждать. Вы же знаете, что в министерстве обнаружена недостача. Особым судебным присутствием Сената ведётся расследование, нужны документы. А Лев Саввич, насколько мне известно, часто приносил служебные бумаги домой…

– Нет! – нетерпеливо ответила Елизавета Яковлевна. – Я же сказала. Чего вы стоите? Чего ждёте? Мне на кладбище надо ехать.

Лицо Фриша приняло крайне недовольное выражение.

– Однако, мадам Макова, вы, видимо, хотите, чтобы я с прокурором пришёл и с жандармами? Официально?

– Ничего я не хочу! – повысила голос Елизавета Яковлевна. – Вы видите: я траур не сняла? Какие бумаги? Какой прокурор? Совести у вас нету, вот что! Ступайте! И передайте вашему прокурору, что я свои права знаю, а вдов обижать даже и законом не велено.

После такой тирады Фриш опешил и удалился в явном смущении. А Елизавета Яковлевна, наконец, стала собираться на кладбище.

Но – опять не дали. Явился худощавый пожилой господин и заявил:

– Я из магазина Дациаро, компаньон Рашевский. Тому две недели назад вы изволили заказать у нас жемчужное колье. Колье давно готово. Если желаете – оно у меня с собой…

Елизавета Яковлевна, уже порывавшаяся идти, подошла поближе. И сказала чётко, вполголоса:

– Не нужно мне ваше колье. Не стану я его выкупать. Понятно вам?

Рашевский пожевал губами, пожал плечами.

– Странно, – сказал он. – А ведь за вами ещё долг числится. Прошу простить, если я не вовремя…

– А то вовремя! На кладбище съездить не даёте! То один является, то другой. И у всех на уме деньги! Тут человека не стало, понимать же должны!..

Рашевский снова пожевал губами.

– Я понимаю, – наконец сказал он. – Однако долг немаленький, кто же его оплачивать будет?

Елизавета Яковлевна молча позвонила. Дворецкий стоял у дверей – наготове.

– Пролётку заказал? – спросила у него Макова.

– Как велено-с. Уже у подъезда.

– Хорошо. А цветы? Впрочем, я по дороге куплю: так дешевле будет, чем на дом-то…

Елизавета Яковлевна обернулась на Рашевского.

– Ну, а вы чего ждёте? Заплачу я долг. Заплачу, как только смогу. А сейчас недосуг мне.

Рашевский снова пожал плечами, оглядел обстановку, поклонился и вышел.

* * *

«Нелюди… – думала Елизавета Яковлевна, трясясь в пролётке по пустым, раскалённым солнцем улицам. – Нелюди и есть…»

В Новодевичий приехала уже далеко за полдень, когда последние посетители выходили через кладбищенскую калитку. Вдоль каменной ограды ещё сидели нищие: несколько старух и солдаты – инвалиды Турецкой войны. Без ног, без руки, с обезображенными пороховыми взрывами лицами. Елизавета Яковлевна, опустив голову, быстро прошла мимо них. Какой-то инвалид с вытекшими глазами, вдавленными внутрь глазниц веками, сказал:

– Барышня! Подайте Христа ради участнику трёх штурмов Плевны! Взрывом глаза вышибло…

– Глаза вышибло, а барышень отличаешь, – не без укоризны, не останавливаясь, скороговоркой проговорила Макова.

Инвалид расслышал, злобно выкрикнул ей вслед:

– А и не барышня ты! Из простых! Вон как сапожками шаркаешь-то! Да и лет тебе, поди, многовато для барышни!.. Вот что я отличаю!

И он грязно выругался. Старухи тут же принялись дружно креститься.

У калитки в каменной келейке сидела привратница. Увидев Елизавету Яковлевну, молча выставила в окошко большую жестяную кружку.

– Это ещё что? – спросила Елизавета Яковлевна.

– На нужды монастыря извольте, – ответила монашенка.

«Господи… И тут деньги дерут!» – подумала Макова, роясь в ридикюле. Нашла кошелёк, вынула несколько медных монет, опустила в кружку.

– Ежели требуется могилку указать… – начала было привратница, но Елизавета Яковлевна перебила:

– Не требуется. Похороны неделю назад были, я помню.

Монашенка почему-то тяжело вздохнула.

– А за помин души помолиться не требуется? – с какой-то тайной надеждой в голосе спросила она.

– Сколько? – прямо спросила Елизавета Яковлевна.

– Пятьдесят копеек за ежедневную поминальную молитву в течение сорока дней, да на свечи пятнадцать копеек…

Елизавета Яковлевна закусила губу:

– Я сама молюсь, в храм хожу… – соврала она и вошла в калитку.

* * *

Могила находилась в дальнем углу кладбища, неподалёку от каменной ограды. Елизавета Яковлевна хорошо запомнила это место. Но вот прошла по дорожке раз, другой… Где же могила? Рядом – хорошо запомнила – стоял высокий чугунный крест, а с другой стороны – красивое надгробье со скорбящим ангелом на каменной арочке. Под арочкой висел самый настоящий колокол, хотя и маленький.

Вот он, ангел с колоколом. Вот и крест. А где же могила Льва Саввича?

Елизавета Яковлевна остановилась, в недоумении оглядываясь по сторонам… И вдруг ахнула: она просто не узнала могилу! Временный деревянный крест (в министерстве, во время похорон, обещали в самом скором времени чугунный отлить) почти по перекладину ушёл в землю. Края могилы обвалились внутрь, и даже дыры появились – должно быть, до самого гроба. И венки лежали в могиле бесформенной грудой.

Елизавета Яковлевна вдруг вспомнила, что могильщик на похоронах сказал, что полатей из досок не требуется: дескать, земля тут хорошая, сама держаться будет. Разве что глины с песком добавить.

Елизавета Яковлевна без сил опустилась на скамеечку перед могилой, и – разрыдалась. Плакала беззвучно, только носом хлюпала.

Ах, Господи, всё не так, всё не по-людски… Умер Лев Саввич, – и вся жизнь под откос пошла. Умер – и забыт: будто только того и ждали. А ведь крест отлить обещали в несколько дней! И могильщик сказал, что за могилой будет приглядывать: если земля всё же осядет, – поправит, что можно… Ещё, помнится, сказал: первое время приглядывать будет бесплатно, а после – за особую плату. Даже какую-то сумму называл, и снова про песок с глиной толковал…

Врут! Все врут.

«Так вот почему позапрошлую ночь Лев Саввич мне всё мерещился! – поняла вдруг Елизавета Яковлевна, громко, по-деревенски сморкаясь в чёрный платочек. – Могилка обвалилась, он и звал – поправить…»

Слёзы полились из глаз с новой силой. Надо же: а ведь раньше никогда не плакала, всё легко казалось, и переживалось само собой.

Что же теперь делать? На помощь звать? Да и кого? Привратницу? Так она, обиженная, либо снова денег попросит, либо скажет, что работники уже ушли…

Она вытерла глаза, посмотрела по сторонам. Ни единого человека не было в этом маленьком скорбном городе мёртвых. Кладбище было чистое, ухоженное. Даже самые старые могилы поддерживались в полном порядке…

За что же Льву Саввичу такая немилость?..

В кустах сирени вдоль ограды что-то шуршало: мыши, должно быть, или крот. Пронеслась с криком чайка и уселась на голову ангела. Смотрела на Макову нагло, одним глазом.

Елизавете Яковлевне стало не по себе.

Она порывисто поднялась, оглаживая машинально платье; надо к привратнице идти, больше не к кому… И вдруг – оцепенела: над оградой кладбища торчала страшная бородатая рожа, в криво сидящих на носу очках. И ухмылялась.

Елизавета Яковлевна вскрикнула, спугнув чайку. И вдруг ноги сами собой понесли её прочь от ограды. Она бежала по дорожкам, не ведая, куда. Но вот раздался треск: платье зацепилось за витую решётку могильной оградки. Елизавета Яковлевна едва успела выставить вперёд руки и с размаху упала на утоптанную песчаную дорожку, больно ушибив подбородок. Она тут же порывалась вскочить – и не могла. В ушах стоял какой-то гул, и ей казалось, что тот, страшный, уже перелез через ограду и теперь, прячась за памятниками и склепами, приближается к ней.

Елизавета Яковлевна уже хотела закричать, как вдруг над нею раздался спокойный голос: