Ихара Сайкаку - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ихара Сайкаку
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Судьба произведений японского писателя XVIII в. Ихара Сайкаку необычна. Они были широко популярны среди его современников, но спустя столетие феодальное правительство Японии внесло их в список «запрещенных книг», ибо стремление к свободе, сила свободного чувства, которые воспевал Сайкаку, противоречили устоям феодального государства.

Созданные Сайкаку «повести о бренном мире» и «повести о любви» ломали традиции, установившиеся в японской прозе. Бережливые отцы семейств и искусные жрицы любви, чистые сердцем девушки и беспутные молодые гуляки, трудолюбивые ремесленники и сметливые приказчики — весь этот пестрый мир теснился у порога литературы, и Ихара Сайкаку раскрыл для него страницы своих произведений.

---

В день, когда не наторговал, не трать денег ни гроша. Ничего не покупай в рассрочку. Когда берешь, кажется, и глазу не видно, а потом накопится, приходит время платить — только счетам удивляешься, А если такая незадача, что приходится закладывать дом, лучше, не обращая внимания на сплетни, сразу продать его. Никому еще не удавалось выкупить дом из заклада, а как накопятся проценты, так его и даром заберут. Лучше уж оставить прежнее жилище и о новых планах подумать; хоть один сундук останется, и то как-нибудь проживешь».

В городе Сакаи редко приходит кому-нибудь внезапное богатство. Состояние переходит от родителей ко второму и третьему поколению. Бывает, товары, купленные в прежнее время, и до сих пор не продают, все выжидают случая. Киноварный цех держится прочно, пушечные мастерские поставляют пушки князьям, гильдия аптекарей сильная, с Нагасаки дела ведет, у чужих денег взаймы не берут. Держатся скромно, но иногда выкидывают невиданные штуки.

Храм Нансюдзи весь от главной постройки и до кухни сделан одним человеком, за это он достоин похвалы. Многие в Сакаи имеют столичные манеры. Недавно в Киото на улице Ситихонмацу в квартале Китано было устроено выступление Тайю Кандзэ в его лучшей роли в пьесе театра Но. Так жители Сакаи раскупали места на галерее по золотому ханкину наравне с жителями Киото и Осака. Это чрезмерное роскошество. В Нара, Оцу, Фусими вроде такие же люди, а ни одного места не купили! Ведь каково сердцу купца — за золотой ханкин приобрести место, а потом краткое время смотреть представление в битком набитом зале. Да им один миг в театре тысячелетием покажется!

Плох оборот в ремесле часовщика

Известный в Нагасаки изобретатель И птице, глотающей огонь, есть свое место

У китайцев душа беспечная, о работе они не радеют, проводят время за лютней, шахматами, стихами и вином. Осенью выходят на морской берег смотреть на луну, весной любуются горой, где цветут деревья кайдо, а что такое канун праздника, когда полагается с долгами рассчитываться, — и не знают. Таковы нравы китайцев, равнодушных к мирским заботам. Но неразумны те, кто подражает им здесь, в Японии. Один человек круглый год все старался изобрести такие часы, что день и ночь звонили бы у изголовья, но со временем оставил это занятие, сын много у него перенял, дальше дело перешло в руки внука, и, наконец, третье поколение ждал успех. Теперь эти часы — бесценное сокровище нашего мира. Однако доходы за них не покрыли расходов на жизнь. Изобретатель опять стал внимательно присматриваться. Вот сласти, которые привозят из Нанкина; он стал пробовать разными способами изготовить компэйто,[88] но ничего не вышло. Эти компэйто привозили по пять моммэ серебром за один китайский цзинь.[89] Но за последние годы они упали в цене, потому что в Нагасаки их научились делать женщины, а затем освоили во всем Кансае, и компэйто распространились повсюду. А с чего началось? Кондитеры в Киото и так и сяк раскидывали умом, а не догадались, что все дело в зернышке кунжута. Додумался до этого небогатый купец из Нагасаки; два года с лишком он бился над секретом, расспрашивал китайцев, но никто не посвятил его в эту тайну, а он не оставлял стараний. Оказывается, и в чужих странах все важное тоже хранится в глубокой тайне. Даже зерна перца сперва обваривали кипятком, а потом привозили к нам, чтобы никто не узнал, в каком виде перец растет. Сколько ни пробовали сеять эти зерна, ничего не вырастало. Но вот однажды в каком-то монастыре в Коясан высеяли разом три коку перца, и два зернышка из них пустили корни и разрослись, а сейчас как много его на свете! Значит, секрет компэйто тоже можно раскрыть.

Они из сахара с кунжутом, скатаны в шарики, следственно, вся суть в том, как обработать кунжут. Так рассудил купец, и вот он сперва сварил кунжут в сахаре и несколько дней сушил, а потом рассыпал на сковороде и стал нагревать; понемногу сахар на кунжуте стал вздуваться, и вот само собой получились компэйто. Из одного сё кунжута двести кин компэйто вышло! Один кин обошелся купцу в четыре фуна, а продавал он их по пять моммэ, таким образом, не прошло и года, как он нажил двести кан. Затем этому делу научились и другие, оно стало женским занятием во всех домах, а сам он сменил ремесло и открыл галантерейную лавку. И тут умом блеснул, всей душой отдался торговле и за одну свою жизнь стал обладателем тысячи кан.

Какое зрелище открывают взору суда, прибывающие осенью в богатейший порт Японии, порт сокровищ! Заявки на шелковую пряжу, ткани, лекарства, акулью кожу, дерево алоэ, разную утварь год от года набираются на громадную сумму, и все привезенное раздают без остатка. Все купят, хоть набедренную повязку бога грома, хоть изделия из чертовых рогов! Тут воочию видишь, как широк мир! Сюда собираются купцы из всех провинций, и самые смекалистые из них — купцы Киото, Осака, Эдо, Сакаи. Все точно оценят, даже заграничным кораблям, что не очень надежны — недаром под знаком облака плавают, — деньги в кредит дадут и не прогадают, во всех уловках поднаторели, в товарах знатоки, ни в чем не ошибутся. А приказчики, что так много наживают денег, ловко умеют и счета подвести, и деньги потратить. Вот молодые, те напускают на себя честность и бережливы чрезмерно, а в деле наживы неопытны. Но ведь и не бывает так, чтобы все в человеке было хорошо. И если бы не было в Нагасаки места под названием Маруяма, где располагается веселый квартал, деньги возвращались бы домой в Кансай в целости и сохранности. Но, кроме торговых разъездов и волнений на море, купца еще поджидает любовное поветрие.

Однажды унылым вечером, когда шел дождь, собрались приказчики; принялись рассказывать, как привалила удача их хозяевам, оказалось, ни один не разбогател на пустом месте. Первый заговорил приказчик из Эдо: «Наш хозяин был мелким купцом на улице Дэмма, но, рассказывают, однажды подобрал четыреста тридцать золотых рё, что бросил один даймё в несчастливый год, чтобы отвратить несчастье, и со временем стал большим богачом». Потом настала очередь приказчика из Киото: «Мой был человеком маленьким, но в делах умелым, считал, что на свете только тем и стоит заниматься, за что никто еще не брался, и вот он заготовил цветные шляпы эбоси, траурные белые косодэ, хакама без гербов и рисунка и паланкины для похорон и давал напрокат, когда случалась у кого нужда. За прокат накопились деньги, и вскорости зажил он на покое в Хигасияма, проводил время в развлечениях. Люди считают, что у него теперь три тысячи кан, и, пожалуй, не ошибаются». Наконец заговорил приказчик из Осака: «Мой господин был не такой, как другие, постоянной хозяйки в доме не имел. И ведь не то чтобы расходов боялся, вовсе нет. Он хотел жениться непременно на вдове, пока выбирал, и сам состарился. «Что некрасивая, это неважно, лишь бы сундуки были полные!» И наконец нашел такую, какую желал, что накопила тридцать кан. С того времени сменил торговлю; то имел бумажную лавку, а стал аптекарем, теперь-то на это средств хватило. Сейчас имеет две тысячи кан в обороте. Ветер ему попутный, дело пошло в гору, ничего не скажешь». Так, кого ни послушаешь, оказывается — не так-то просто большое богатство сколотить, и у каждого все по-разному, в каждом случае своя особица.

Можно нажить большие деньги, если закупить китайские товары по дешевой цене да придержать те, что не портятся от долгого хранения. Говорят, один человек за двадцать рё золотом купил драконенка в два с лишком сяку; с тех пор прошло уже десять лет, тот подрос, и хозяин от страху не знает, что делать. Другие за один ханкин купили яйцо гвинейской курочки, что огонь глотает, а если его высидеть, то сама курочка, без сомнения, будет пылающий уголь есть. Но хоть это и редкости, а для наших краев — пустая трата денег.

Свет на целую залу от единого боба

Известный в Ямато торговец хлопком Диковинный список долгов

Жил в деревне Асахи один мужичок по имени Кавабата Кускэ, сам с молотом в руке разравнивал землю, а жена ткала холсты на станке до рассвета, пока не озарится восток. Жил бедно, только и имел что хижину с пристройкой, даже быка у него не было, и уж не первую осень отвешивал оброку всего один коку и два то. До пятидесяти лет дожил, а все такой, как был. Вот настала новогодняя ночь, и он, как все, вывесил у каждого окна, вплоть до самого малого, голову иваси на ветке остролиста, чтобы отвадить невидимых глазу демонов, как полагается, с молитвой отбил по полу барабанную дробь, рассыпая бобы на счастье, а как рассвело, собрал их и один боб зарыл на лугу — прямо по пословице: «Дожидается, пока вареный боб зацветет». Ну что ж, каждый поступает, как хочет. Но у Кускэ боб летом густо зазеленел, а осенью, как полагается, и плоды созрели, собрал целую горсть — больше одного го. Он снова высеял их в канаве, всякий год не пропускал времени урожая, так прошло десять лет — оказалось, что у него уж восемьдесят восемь коку бобов. На деньги за эти бобы Кускэ заказал большой фонарь и поставил освещать дорогу, что вела к монастырю Хацусэ. И сейчас он там светит, называется — бобовый фонарь. Накопи чего угодно — и твои самые большие желания исполнятся. Этот Кускэ и далее шел тем же путем, понемногу разбогател, купил и заливные поля, и сухие, вскорости стал считаться зажиточным. В нужное время вносил удобрения в посевы, выпалывал сорную траву, отгребал воду, оттого и рис хорошо колосился, и хлопок цвел, будто на него село невиданное множество бабочек, урожай получал больше, чем другие, и не милостями неба. Сам работал с утра до сумерек так, что мотыга и соха снашивались. Вдобавок был смекалист, придумал бесценные приспособления. Приладил ряд железных зубьев и смастерил мелкозубые грабли, что называют «комадзараэ». Ими лучше всего разрыхлять землю. Еще придумал веялку «томино» и сито для отсеивания риса, что зовут «сэнкоку тоси». Молотьба пшеницы вручную брала много времени, так он первый скрепил ряд заостренных бамбуковых кольев и назвал «гокэтаоси»; прежде, бывало, вдвоем обдирали колосья, а теперь один без труда выполняет ту же работу, эти «гокэтаоси» такие прикладистые.