Зиновий Юрьев - Чужое тело, или Паззл президента

• Название: Чужое тело, или Паззл президента
• Автор: Зиновий Юрьев
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-904919-17-7

Президенту крупной ИТ-корпорации поставлен страшный диагноз: ему осталось жить не более четырёх месяцев. Но кому-то и этот срок кажется слишком долгим. Кому — конкурентам, партнёрам, спецслужбам или собственной жене? Разбираться нет времени. Нет времени и подготовить достойного преемника. Между тем корпорация стоит на пороге открытия прорывной технологии. Кто способен сложить паззл для Президента? И окажется ли этот паззл морально безупречным?

Новый роман классика отечественной фантастики Зиновия Юрьева — это подлинная НФ, обрамлённая захватывающей детективной интригой, помноженная на прекрасное знание автором мира крупного бизнеса. И всё это — в превосходной стилистике Настоящего Мэтра.

---

Кто знает, а может после всей этой операции останется в новой голове Петра Григорьевича, то есть Евгения Викторовича, что-то от прежнего хозяина русых волос? А если и не останется, всё равно придется ему как актеру, получившему новую роль, вживаться в новое тело. А что, если допустит аппаратура старика сбой, и в голове Петра Григорьевича, то есть опять-таки, Евгения Викторовича, образуется какая-то каша, смесь двух личностей, двух «я»? Тогда уж прямой ход в психушку. Обратите внимание, господа, редкий случай классического раздвоения личности.

Господи, голова кругом идет. Петр Григорьевич поймал себя на том, что откинул жестом аналитика свою несуществующую шевелюру. Быстро, быстро, однако, соблазнила его новая жизнь. Поупирался, поупирался немножко скорей для приличия, если быть до конца честным с самим собой, и так охотненько сдался. Да даже и не сдался, а легонько соскользнул в решение. Поди, если бы ситуация была обратная, и нужно было жертвовать не каким-то там парнем из Томска, а самим собой, вот тогда бы аргументы против в длиннющую очередь выстроились бы.

5

Мобильный в Костином кармане тоненько тренькнул, и Костя поднес его к уху.

— Слушаю, товарищ старший лейтенант.

— Смотри, — удивился Стычкин, — ты уж и голос мой узнаешь. Тут кое-что появилось по интересующему тебя вопросу. Может, подъедешь?

— А может, встретимся где-нибудь после работы? Ты где живешь?

— У Сокола в районе Песчаных.

— Какой-нибудь ресторанчик у вас там есть недалеко?

— Ишь ты, какие замашки у тебя, служба безопасности. Нам по заработкам положено не в рестораны ходить, если, конечно, живешь только на них, а где-нибудь в парке примоститься, вытащить из кармана бутылку дива, постучать воблой о фонарь — и гуляй — не хочу!

— Ладно уж прибедняться, старлей. Сколько твоих коллег на вобле сэкономили и на какой-нибудь «ситроенчик» скопили? Так какой у вас там ресторан подходящий?

— Есть один, «Невка». Меня там знают, догола уж совсем не разденут. Штаны наверняка оставят. И домой вовремя вернусь. Жена будет довольна. Не-е, она вообще-то у меня хорошая баба, смешливая такая. Придешь чуть позже, она с сыном — пять лет пацану уже — подушки схватят и кричат: русс, сдавайся!

— Ну и прекрасно. В восемь сможешь?

— Смогу.

Они сидели в полупустом прохладном зале. Стычкин разлил по бокалам пиво.

— Ну, бывай, пивом не чокаются. Я тебе что хотел рассказать — нашли мы, кажется, этого парня, что медсестру сбил.

— Молодцы. И что он…

— Молчит. Потому что уже два дня как не нам отвечает, а перед Высшим Судией, как говорится, отчитывается.

— То есть?

— То есть, помер. Передозировка.

— М-да…

— Всё как будто ясно, но как-то, знаешь, слишком уж плотно всё одно к другому подогнано. С другой стороны, я начальство понимаю. Мы и так с перегрузкой работаем, а тут еще с каким-то наркоманом возиться. Тем более без очевидной перспективы. Но ощущение у меня такое, Костя, что помогли этому наркоману в последний раз уколоться… Объяснить этого не могу, так, ощущение…

— А почему ты уверен, что это он медсестру…

— Подружка ее его опознала. Говорит, что вроде это тот парень, с которым Даша встречалась.

— М-да… Ладно, Андрей. Оставим пока покойников. Скажи, ты бы хотел немножко прирабатывать?

— А что надо? Может, это и не по моей части.

— Да ничего особенного не нужно. Ну, там помочь нам иногда…

— В чем именно?

— Ну, отогнать машину, съездить куда-нибудь после работы, если я буду зашиваться. Говорю ж тебе, ничего такого особенного.

— Гм… И что я за это буду иметь?

— Ну, скажем, тысяч двадцать пять в месяц.

— А что, — оживился Андрей, — приварок недурен.

— Тебе как удобнее — заключить с нашей фирмой договор или частным образом?

— Не-е. Только не договор. А то начнется как, что, почему и так далее. У нас народец сам знаешь какой, не так важно сколько ты имеешь, главное, чтоб у соседа больше не было. Желательно даже, чтоб поменьше.

— Ну и хорошо. Может, еще по паре бутылок, а? Это что у нас, «Балтийское»?

— Оно. Хотя по мне что это пиво, что другое — всё одно. Ладно, давай за сотрудничество частного и государственного сектора.

Никак не выходили у Петра Григорьевича из головы слова сумасшедшего старика «пока жив». А вдруг не успеет? А вдруг сам богу душу отдаст прежде чем… И оставит его опять вздрагивать в тоскливом отчаянии при мысли о черном бездонном провале. Ох как непросто было решиться переступить черту, ох как непросто. Но уж раз решился, откладывать не хотелось. Да что не хотелось, просто невмоготу было. Он поймал себя на том, что уже который раз за последние дни поглаживает свою всё еще воображаемую русую бородку на годом своем подбородке. Нет, ждать было положительно нельзя. В конце концов, если он чего-то все-таки добился в этой жизни, то добился не потому, что без конца занимался русским типичным самоедством, а потому, что не боялся принимать решения. Принимал. И непростые, ох какие непростые были иной раз эти решения. Бизнес вообще мямлей не приемлет. А об отечественном и говорить не приходится. Это ведь скорее война. И не решишь, когда отступить, а когда подняться и броситься в атаку, не выживешь.

Он набрал номер Семена Александровича. Один гудок, второй. Сердце у него испуганно трепыхнулось. Господи, неужели он…

— Да, кто это? — рявкнула трубка, и Петр Григорьевич испытал давно забытое чувство острой радости — жив!

— Это, Семен Александрович, ваш…

— Да, да, я вас уже узнал. Ну что?

— Что «что»?

— Решились?

— Да.

— Ну и прекрасно. Может, вы сумеете завтра подъехать ну, скажем, к двенадцати?

— Туда же?

— На место нашего первого свидания.

— Что… а… да-да, конечно. В двенадцать?

— В двенадцать.

— Хорошо, буду.

Утром Петр Григорьевич взял из сейфа триста тысяч, подумал и положил их в пластиковый пакет. В полдень он уже сидел на лавочке и невидящими глазами смотрел на строчки, высеченные на постаменте памятника. «Душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит…» На соседней скамеечке парень и девушка держались за руки и смотрели друг на друга влюбленными глазами, а старушка напротив них с нескрываемым любопытством наблюдала за ними, словно ожидала, пока от держания рук они перейдут к объятиям. У девушки был голый по моде пупок, хотя осенний ветерок был таким прохладным, что не голый пупок демонстрировать надо, а теплую курточку. И как это ей не зябко, подумал было Петр Григорьевич и тут же усмехнулся. От ребят, похоже, прямо жаром веяло, так бушевали в них гормоны. Кажется, присмотрись и увидишь, как они словно мошкара роем жужжат вокруг них. А что, он, конечно, с голым пузом в скверике сидеть уже не сможет, даже и в новом его, так сказать, обличье. И мужики пока что пивными своими брюшками не хвастают, да и возраст даже в новом теле будет уже не тот, но гормоны в нем еще попузырятся. Ну, слава богу, вон и сумасшедший его гений ползет потихонечку.

Семен Александрович выглядел сегодня еще хуже, чем накануне. И руки у него, похоже, тряслись, как он этого в прошлый раз не заметил. Паркинсон это, кажется, называется. Не здороваясь, он сел рядом с Петром Григорьевичем и с любопытством посмотрел на пластиковый пакет у него в руке.

— Это что… а… догадываюсь, старику бутерброд притащили? Зря, потому что я еще полон геркулесовой каши, будь она неладна. Только ей и живу… если… что если? Ах да, если это можно назвать жизнью.

— Да нет, Семен Александрович. Там деньги. Ровно триста тысяч рублей.

— Интересно, очень даже… интересно…

— Что вам интересно?

— Неужели столько денег бывает? Я, знаете, Григорий Петрович, всё больше в пределах сотни считаю. Пачка геркулеса, пакет молока полуторапроцентного, хлеб подешевле, сахар. А кому эти деньжищи?

— Вам.

— Мне? Это что, задаток?

— Он самый.

— Да как вы смеете, — вдруг рассердился старик и тут же обмяк. — А что, собственно, смеете, сам… как бы это выразить… не знаю и не ведаю… А хотите, я сейчас эти деньги достану и по ветру пущу? В прямом, так сказать, смысле? Куда там сцене из «Мастера и Маргариты» Булгакова? Хотите?

— Да что вы, дорогой Семен Александрович, — испугался Петр Григорьевич, — зачем это вам?

— Зачем? — Старик пожал плечами. — И действительно, зачем? Ну, тогда я ими так распоряжусь. Во-первых, на могилке матери плиту уложить… Отца своего я вообще не помню и не знаю. А во-вторых… сейчас вспомню… я об этом часто думал, наглядно так… представлял… Была у меня когда-то лаборантка Зоечка. Сейчас ей лет, по-моему, под семьдесят. Хорошая душа… Жива она, жива, каждый год мне 23 февраля звонит, с праздником защитника отечества поздравляет. Это я-то защитник… Пошлю ей двести тысяч. Вот удивится старушка… М-да… обязательно удивится. Ну, если не передумали, давайте денежки.