Ольга Кучкина - Вот ангел пролетел

• Название: Вот ангел пролетел
• Автор: Ольга Кучкина
• Жанр: Русская классическая проза

---

Обвал очередной. Тут я сама в роли Аллы Пугачевой себя нашла: что ни выступление - в ответ одобренье громогласное толпы. Сашка поднял руку обвал стих.

Звездный час, сказал, это даже не в том дело, что на миру, хотя на миру, я слышал, и смерть красна, а в том, что в этот час, в эту минуту в один тугой узел связывается все прожитое, и вдруг высвечивается, и можно понять истинную цену, зря или не зря, а тут, как мы с вами ясно видим, все не зря, все человеческое, и настоящая цена этого... А твоя какая цена, ты зря или не зря, не утерпела подцепить его. Цирк замер. Сашка лишь на миг затруднился и тут же нашел выход. Вот она какая, похвастался горделиво, не ценой, а мной, как мать хвастает дитем.

Дале не буду приводить. Не хочу. Хвальба, пусть чужим ртом, хвальба и есть. Если пунктиром - кто эта тетка, какое хождение по мукам совершила (подумать, диссидентка), как из аспирантки университета в бомжихи переквалифицировалась, и упор на то, как люди обездолили любовью, и среди них тот, кого звали Роберт. Пат и Роберт. Роберт и Пат. Он повторил несколько раз и спросил у сидельцев, какими набил студию, знают ли, откуда имена героев. Одна невзрачная девчушка, похожая на школьницу, проверещала: Три товарища, Эрих Мария Ремарк. То ли подставная, то ли взаправдашняя читательница. Сашка подступился спрашивать, что стало с Робертом, как погиб, но я не собиралась быть игрушкой в его руках, и кормить этих голодных до чужой любви птенцов новыми признаниями (или старыми, зависело от настроения) и облегчать его работу, за которую ему платили. Пусть скажет спасибо, что сидела и не уходила, а могла бы. Или не могла. Что-то было мне любопытно, что тянуло еще побыть. А боле всех, если честно, тянул он, Сашка. Я ведь его в его настоящем деле не видала, и мне понравилось, несмотря ни на что, как складно и ладно говорил и вел себя, не тушуясь, но и не нагличая. Вот кто был на месте. А когда человек на месте, это его удача, и там он лучший, и, может, близко к тому, каким замыслил Господь. Я-то, дуреха, удалилась на далекое расстояние и за то наказана.

Коротко мазнув по мне взглядом, Сашка сказал: но еще до того, как мы подробнее обратимся к теме Роберта как любимого человека, я бы хотел обратиться к теме Николая как родного брата, в сущности, ближе этих двух, у Пат никого и не было, мы хотели пригласить Николая в студию, к сожалению, он прийти отказался, но согласился, чтоб его сняли и записали обращение к сестре.

Скрытой камерой, полюбопытничал чей-то ехидный голос.

Сашка засмеялся и помахал рукой, отрицая сказанное. На том же экране у меня за спиной возник лысый Колька. Я переместилась на скамье и теперь видела его, как во сне или наяву. Колька откашлялся и заговорил важно, видно, сильно готовился: в то время, как в стране произошли революционные, вопчем, перемены, и народ смог, наконец, начать жить, вопчем, полной грудью, ты, сестра, как будто нарочно решила надругаться над всеми нами, а главное, над собой, сознательно стала асоциальный элемент, поменяла, вопчем, цивилизованный образ жизни на прямо противоположный...

Он долго, минут пять, молол воздух впустую, словно доклад делал, со своим словечком-паразитом, которое, как блоха, соскакивало у него с языка и проскакивало между другими такими же паразитами, это одно было в нем старое, из детства, в остальном был новый, незнакомый, в коричневом добротном костюме, похожий на члена Политбюро (как уже снился укороченный, без Политбюро), даром что перед съемкой и после резал трупы у себя в прозекторской. Я, еж его ешь, ждала чего-то большего, родственного, какого-то вздоха или знака, что промелькнет, и я увижу и пойму, непременно пойму, посколь отзовется где-то в середке. Но середка молчала, ничто не отзывалось, и я повернулась к нему задом как к полностью чужому. Народ загудел тихонько, также и народу он не показался. А какая-то дама громко вздохнула: при таком брате и я б в бомжи подалась.

Взрыв хохота воспоследовал. Заметила, они здесь охотно веселились. То ли их инструктировали, то ль они сюда и ходили затем, чтоб поднять себе настроение. На чужой беде оно особо заметно подымается. А может, так и верно. Не мне судить, я уж сказала вслух и отрекаться от сказанного даже и про себя не собираюсь.

Вот и взрослые люди, проговорил Сашка, грустя напоказ, а знать, что настолько человеческие связи оборваны, тяжело. И, не прерывая дыхания и адресуясь к цирковой публике, также цирковым жестом торжественно вызвал изо всех одного чернобородого господина: прошу вас.

Только что фанфары марш на выход не проиграли.

37

Я знал эту женщину много лет назад, когда она была, не скажу, красивее, но полегче весом, что ли, не так распухла, а, наоборот, худа, как щепка. Я смотрел на нее сейчас и те кадры на экране, где она не так хорошо одета, что ли, и думал: все дело разве в одежде? Оденемся мы по-одному идем в зал Чайковского. Оденемся по-другому - и наше место на свалке. Нет. Не во внешнем прикиде, как теперь говорят, дело. Зачем нам показали это кино? Чтобы что вызвать в нас? Сочувствие, что ли? Или стыд за собственное благополучие? Мне, например, не стыдно. И сочувствовать ей, по большому счету, я не могу. В ней всегда было что-то ущербное, что ли, как бы жестоко ни звучало. Она всегда липла к людям не своего круга, потому круг ее отшвыривал. Она придумывала жизнь и обстоятельства, а они были не такими, а совсем другими. И никакой Роберт ее не любил. Ну лингвистка, ну балдели технари, и что? Она была, извините, слишком уродлива, чтобы связать с ней жизнь. Особенно такому красавцу, как Роберт. Не вышло с Робертом, приклеилась к Михе, намертво, в холодном расчете на его квартиру, а он по слабоволию не смог отклеиться и ушел в наркотики, которыми раньше только слегка баловался. Она и меня пыталась на понт взять, разжалобить своими бедствиями, но я-то посильней их обоих, и Михи, и Роберта, ей пришлось отступиться, руки коротки, вы же видите, это не совсем метафора, а я сторонник той теории, что не только глаза есть зеркало души, но все, что снаружи, есть проекция того, что внутри. Да, да, так. По реакции вижу, не всем нравится то, что я говорю. Вы предпочитаете пожалеть ее. Вы вправе, ваш выбор. Но и я вправе сделать свой. Я его сделал. Посмотрите на нее и на меня. Я ведь не болтун языком молоть. У меня мое дело. Комплекс авторемонтных мастерских. Я даю работу сотням людей. Я белый, а не серый предприниматель. Я плачу налоги, какие положено. Еще и на них поднимается наш красивый город. У меня трое детей, которые не уехали за границу, а учатся здесь, и жить здесь будут, и будут поднимать и украшать все тут, потому что это их дом. Потому что так я их воспитал, что у них есть чувство дома. А какое чувство дома у этой женщины, которую ведущему нравится почему-то называть по-иностранному - Пат? А если по-русски? Что сделала с собой и своей жизнью наша Паша, не трудясь, а витая в облаках и занимаясь обманками? Это даже не по-христиански - настолько не возделать свой сад, настолько не исполнить завет, настолько все пустить в распыл. Я лично голосую за ОП, а не ПП, не победитель, а отброс, не согласны?

Паша, если не согласна, ответь, попросил меня нисколь не растерявшийся Сашка. Похоже, он не просто был готов к сказанному. Похоже, он и выстроил весь сценарий, заранее зная как то, что скажет разысканный им Колька, так и чего ждать от разысканного им Березы. Профессионал. Но каков Береза-то, Береза каков!

Сидела, ничего не отвечала. Потом просипела, обратившись к Сашке почему-то на вы: дайте выпить, горло ссохлось. Сашка щелкнул пальцами, прибежали с газированной водой. Отвела воду рукой в сторону. Сашка засмеялся: ладно, еще одно нарушение, куда ни шло. Принесли большую рюмку водки. Я ее заглонула и обтерла рот рукавом.

38

Сашка обратился к цирку: может, кто-то что-то хочет сказать?

Что они там заголосили, какие мнения стали высказывать, в мою и не в мою пользу, в азарт войдя, я не слушала. Сама подняла руку. Сашка сказал: внимание. И все затихли. И я спросила Березу тоже тихо: как же говоришь, что Роберт меня не любил, когда он за ребенка так переживал?

А был ли ребенок, выстрелил в меня своим вопросом Береза.

Гул прокатился по рядам.

А Береза, вновь раздухарившись, продолжил: ты, милая, ребенком Роберта шантажировала, а потом Миху, значит, и брата своего Николая могла чем угодно шантажировать, я так эту ситуацию вижу, и не стоит, дорогие друзья, людям морочить голову светлым образом на самом деле темной женщины.

Это уж он обратился ко всей стране посредством телевидения, которое на всю страну и показывало. Интересно, что, если б телевизор, который Татарин тогда откуда-то приволок, не сломался и перестал работать, все наши тоже меня видали б.

А что Роберт после всего искал погибели и погиб в конце концов, на барже опрокинувшись, в той же Листвянке, этого тоже не было, спросила Березу, уже зная, что это он обманывал их обоих в деньгах, а потом переписал мастерскую на себя одного. Я и собиралась то сказать, чтоб не быть тюфяком на этой очной ставке. Но Береза опередил. Оскалил зубы, принял вид, что ему страшно весело. Уж этого-то, точно, не было, сказал твердо, потому что ничуть он не погиб, а уехал в Израиль, а оттуда в Штаты, женился на американке и пишет мне, не регулярно, но раз в год на католическое Рождество, как у них водится, и вот последнее письмо, куда вложена его фотография с женой и сыном, не хочешь ли взглянуть?