Олег Таругин - Спецназ времени

• Название: Спецназ времени
• Автор: Олег Таругин
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45600-0

Наше прошлое под угрозой. Наша история — поле битвы враждебных человечеству тайных сил. Наше будущее висит на волоске.

Для противодействия вмешательству извне в XXII веке создан СПЕЦНАЗ ВРЕМЕНИ — сверхсекретный отряд «Хронос». Их миссия — корректировка настоящего через изменение прошлого. Их задание — разведка боем за линией Вечности. Они готовы выполнить любой приказ, будь то десант в 1941 год, высадка в Чернобыльской зоне или предотвращение диверсии на Большом адронном коллайдере.

Новый роман от автора бестселлера «Если вчера война». Грандиозная «хроноопера» в лучших традициях жанра. СПЕЦНАЗ ВРЕМЕНИ принимает неравный бой!

---

Вадим дернулся, будто подброшенный невидимой пружиной: вот же идиот, даже пульс не проверил! Пульс у майора был, слабый и редкий, но был. Лицо Дмитрия все еще оставалось бледным, но едва заметно подрагивающие веки показывали, что товарищ вот-вот придет в себя. Как назло, именно в этот момент к их столику направилась официантка, и Вадиму пришлось «броситься» навстречу:

— Девушка, скорее! Моему товарищу нехорошо…

Официантка остановилась в паре метров от стола, испуганно захлопала пушистыми ресницами:

— Ой, а что с ним?! Вы ж вроде даже алкоголя никакого не заказывали? Может «Скорую» вызвать? Правда, пока они с Киева доедут…

— Да при чем тут алкоголь, какая «Скорая»? — не особенно задумываясь над сказанным, начал импровизировать капитан. — Он вообще не пьет. Понимаете, он гипотоник, у него по жизни давление понижено, а мы уже почти сутки в дороге, пол-Украины проехали. Покушал, кровь от мозга к желудку отлила, и в обморок грохнулся. Вы кофе сделаете? Крепкий, сладкий, в большой кружке. И граммов тридцать коньяку туда, хорошо? Я доплачу.

— Конечно, — пискнула девушка, от волнения даже позабыв напомнить странным клиентам об оплате. — Я сейчас, я быстро.

— Ага, давай, — пробормотал Вадим вслед убегающей официантке. И негромко добавил, обращаясь к витающему в непонятных далях товарищу: — Да что ж с тобой такое, майор, а? Ну, давай же, приходи в себя, давай!

Будто отозвавшись на негромкий призыв, веки командира дрогнули чуть сильнее обычного, между ними на миг сверкнули белки, и он раскрыл глаза, медленно выпрямившись в кресле. Несколько секунд Кольцов осматривался; его начинающее понемногу розоветь лицо выражало полнейшее изумление. Дольше всего он смотрел в сторону видневшегося за изгородью шоссе, по которому проносились едущие в сторону Киева автомобили.

Затем майор медленно повернулся к Никонову и несколько секунд не отрывал от его лица взгляда, будто пытаясь припомнить, откуда он его знает и знает ли вообще. Опустив, наконец, глаза, он быстро осмотрел поверхность стола. Непослушной рукой, отчего-то Вадим вдруг с особенной остротой понял, что его рука именно «непослушна», он вытащил из-под пепельницы одну из купюр и внимательно рассмотрел, почти сразу обнаружив, что его интересовало: год, когда она была напечатана. Нахмурился и, брезгливо бросив банкноту на стол, в упор взглянул капитану в лицо:

— Кто ты? Где я сейчас?..

ГЛАВА 3

Южный сектор Одесского оборонительного рубежа, сентябрь 1941

Старшина Анатолий Мальцев уверенно орудовал малой пехотной лопаткой, не забывая при этом поглядывать на копавшего рядом Мишку Левченко, своего соседа по коммуналке с Михайловской, угол Мельницкой, с которым они совершенно неожиданно встретились здесь, на передовой, три дня назад. Впрочем, чему, собственно, удивляться? Это гора с горой не сходятся, а человек с человеком…

Мишка, совсем еще молоденький паренек лет восемнадцати, со своей сверкающей синевой свежеобритой головой и тонкой шеей выглядевший абсолютным ребенком, высунув от усердия язык, азартно рубил лопатой неподатливую причерноморскую глину. Старшина улыбнулся: смотри-ка, точно как его сын Петька, который тоже постоянно помогает себе языком — и когда решает какую-то сложную задачку по арифметике, и когда рисует или что-то мастерит. Мишка вспотел, успевшая вылинять от пота и покрыться соляными разводами гимнастерка заметно потемнела на плечах и спине. Старшине тоже было жарко: осень в этом всеми проклятом году выдалась исключительно теплой. А вот какая будет зима? Посмотрим. Хотя бы по той причине, что до этой самой зимы еще нужно дожить…

— Вы что ж это делаете, рядовой, а?!

Младший лейтенант Кашин нависал над бруствером, заглядывая в едва ли наполовину отрытый окоп. Новенькая гимнастерка, аккуратно заправленная под портупею «флажком» сзади, сбитая на затылок фуражка, хрустящая, только со склада кобура с табельным, наверняка тоже только что выданным «ТТ», припорошенные степной бессарабской пылью сапоги. Лейтенанту, лишь сегодня утром прибывшему взамен раненного шальным осколком Земцова, было от силы лет двадцать, вряд ли больше. И от этого ему еще сильнее хотелось казаться взрослым и невероятно серьезным. Ну и, само собой, бывалым.

— Так это, окоп копаю, тащ младший лейтенант! — четко отрапортовал Миша, бросая лопату и вытягиваясь по стойке «смирно», что, учитывая стоящего выше его лейтенанта, выглядело довольно глупо — Левченко приходилось задирать голову и щуриться от бьющего в глаза солнца. Закончилось это вполне предсказуемо: не сдержавшись, Миша оглушительно чихнул, заставив юного лейтенанта, стоящего к полуденному солнцу спиной, что называется, «сыграть лицом».

Кое-как сдержавшись (Мальцев успел тактично закашляться, отворачиваясь и пряча улыбку, остальные же бойцы находились достаточно далеко), он сообщил:

— Рядовой Левченко, вы разве не знаете, что командованием принято решение копать не окопы, а индивидуальные ячейки?

— Никак нет, тащ младший лейтенант, не знаю. Тащ капитан Земцов распорядился копать окопы полного профиля. Вот прям вчера и распорядился, — искренне удивился Миша, хлопая белесыми, совсем еще детскими ресницами, выгоревшими на южном солнце. — Ну, мы и того… копаем.

Лейтенант молчал секунд с пять — переваривал. Поскольку не ожидал. Или, вернее сказать, просто не знал, как себя дальше вести. Наконец, определился:

— Приказываю готовить индивидуальные ячейки. Расстояние по фронту — десять метров, бруствер обычный. И ступеньку для ноги вырубить не забудьте. Все.

— Так точно, есть подготовить ячейки, — четко ответили оба, и перепуганный Миша, и потихоньку усмехающийся в усы Мальцев. — Разрешите выполнять?

— Выполняйте, — лейтенант, похоже, и сам был рад поскорее завершить этот разговор. Повернувшись, он поспешил прочь, видимо, стремясь довести «решение командования» до остальных.

— Анатоль Викторыч, дядь Толь, а почему…

— А нипочему, Миша, — по-черноморски мягко произнося «ша», отрезал старшина, вновь берясь за отполированную ладонями рукоятку лопаты. — Кое-кого ничему первая германская не научила. Ну, а нам с тобой что главное? Правильно, выжить, тех малахольных мамалыжников с-под родной Одессы погнать и домой живыми вернуться. Ячейки — значит, хай-таки будут ячейки. Лопату в руки — и копай! От рассвета и до забора.

Плюнув с досады, старшина яростно рубанул ни в чем не повинную глину. И в этот момент над передним краем пронеслось — Мальцеву показалось, будто кричали отовсюду сразу — зловещее:

— Воздух!!!

Вскинув голову, он увидел на фоне чистого, без единого облачка неба несколько стремительно увеличивающихся в размере черточек, с каждой секундой превращающихся в узнаваемые силуэты немецких «Юнкерсов», заходящих, как водится, со стороны солнца. Земля вздрогнула, тревожно загудела от первых взрывов. Один из «лаптежников» спикировал прямо на их позицию.

Последнее, что успел увидеть в своей жизни старшина Анатолий Мальцев, был выходящий из пике самолет, распластавшийся на изломанных крыльях с черными в белой окантовке крестами. Отделившейся от фюзеляжа фугасной бомбы, упавшей в считанных метрах, он уже не видел, хватая оторопевшего Мишку за плечи и вместе с ним падая на дно неоконченного не то окопа, не то ячейки.

Мгновение спустя земля тяжело содрогнулась, взметываясь вверх и в стороны многометровым огненно-дымным фонтаном, и накрыла окоп, словно стремясь оградить и защитить своих детей от этой злой и убийственной чужой мощи.

Навечно оградить и защитить…

Сорок семь лет спустя, бывший южный сектор OOP, май 1988 года

Член одесского поискового отряда «Память», первокурсник политеха Димка Политов сидел, отдыхая, на краю раскопа, задумчиво глядя на едва выступающий из рыжей глины человеческий скелет. Гимнастерка и галифе полностью истлели, зато кожаный ремень с подсумками и грубые солдатские ботинки сохранились неплохо, так что никаких проблем с идентификацией, к какой из противоборствующих сторон принадлежал погибший, не было — наш.

Обнаруженные меньше часа назад останки пока еще как следует не расчистили и, тем более, не начали поднимать на поверхность. Руководитель группы, тридцатилетний аспирант истфака Алексей Михайлович, правда, называл эту процедуру мудреным словечком «эксгумация», но Димке термин не нравился, казался каким-то излишне канцелярским и сухим. Они ведь не какие-нибудь там судебные медики или патологоанатомы. То ли дело, принятое в их среде слово «поднимать»! Произнесешь — и безвестные герои давным-давно завершившейся войны будто бы встают, на самом деле поднимаясь из многолетнего забытья, распрямляют костлявые, изломанные боем, в обрывках истлевших гимнастерок и бинтов плечи…