Дмитрий Дейч - Зима в Тель-Авиве

• Название: Зима в Тель-Авиве
• Автор: Дмитрий Дейч
• Жанр: Современная проза

Мастер малой прозы? Поэт? Автор притч? Похоже, Дмитрий Дейч - необычный сказочник, возводящий конструкции волшебного в масштабе абзаца, страницы, текста. Новая книга Дмитрия Дейча создает миф, урбанистический и библейский одновременно. Миф о Тель-Авиве, в котором тоже бывает зима.

---

08.55 Г-н Коэн усаживается на табуретку и ждёт автобуса.

09.02 Прибывает автобус.

09.03 Г-н Коэн поднимается с места и начинает хлопать себя по карманам в поисках ключа. Водитель автобуса, которому эта пантомима, как видно, хорошо знакома, терпеливо ждёт. Г-н Коэн кладёт портфель на табуретку, отпирает его ключиком, который носит на шее, и долго шарит в портфеле, недоуменно покачивая головой. Водитель сохраняет спокойствие (но публика начинает нервничать). Наконец, ключ найден и табуретка готова покинуть насиженное местечко. Г-н Коэн медленно поднимается по ступенькам и под восторженные возгласы пассажиров попадает, наконец, в автобус, где заново припарковывает своего норовистого скакуна, на сей раз - приковав цепью к вертикальному поручню в дальнем углу салона.

Расскажите про покупки

Мне нужно новое платье, - говорит Яэль. - Мне срочно нужно платье, или что-нибудь в этом роде…

Будь она альтруисткой, давно бы уже принялась раздавать на улицах - платья, туфли, косметику… Можно просто оставить в подъезде или рядом с мусорным баком, в Тель-Авиве теперь многие так поступают - судя по количеству дорогого тряпья, разложенного на самых видных местах: на лавочках, в парках, у входа в супермаркет…

Переезжая с одной съёмной квартиры на другую, она, как правило, не распаковывает всё сразу, но только - две или три коробки с одеждой, коробку с косметикой - наугад, две или три коробки

обуви (увы, она не знает, сколько у неё обуви). Обычно Яэль снимает квартиру, где имеется хотя бы одна комната и просторный чулан. Комната - чтобы жить. Чулан - чтобы хранить одежду, обувь, косметику, украшения, марки (два месяца филателистического безумия), бельё, студийные фотографии (метила в фотомодели, ха-ха, как же, как же…), диски английских рэпперов - этим увлекалась её бывшая подружка (где она теперь?), ужастики в мягких обложках,

небьющуюся посуду, клюшки для гольфа (хватило одного урока) и японские куклы, которые она неожиданно принялась скупать - как только её бросил Йоав.

Однажды она открыла старый, сильно потрёпанный после переездов картонный ящик, думая, что там - бельё, но там оказался шоколад. Бельгийский, давным-давно просроченный. Пятнадцать упаковок. Штабель шоколада. Маленький шоколадный Эверест. Она, не задумываясь, вскрыла верхнюю упаковку и положила конфету на язык.

Ужасно.

Ей нужно было выбросить всё в мусоропровод, но она жевала конфеты - одну за другой, и не могла остановиться.

После пятой упаковки хватило ума позвонить в скорую.

Неделя постельного режима, прозрачные трубки в животе.

Зато теперь она знает, каково это - отравиться бельгийским шоколадом насмерть.

Ну… почти насмерть…

Кто там?

Он заворачивается в одеяло и, хмурясь спросонья, ковыляет в туалет. Машинально, на ходу заглядывает в зеркало и вдруг останавливается, как вкопанный.

Что-то сдвинулось… Он уверен: этой ночью что-то в нём изменилось… но что именно?…

«Габи, ты ведь не собираешься торчать там вечно?» - голос отца.

Кто, я?

«Ты! Ты!»

Я? - спрашивает Габи, придирчиво изучая собственное отражение.

«Перестань дурить!»

Габи оттопыривает нижнюю губу, пытаясь вылепить подобие отцовского лица. Ничего себе! Раздувать щёки, одновременно оттопырив нижнюю губу, - совсем непросто. Как ему это удаётся?

Как тебе это удаётся? - кричит Габи.

«Что УДАЁТСЯ, бога ради, Габи?…»

Быть таким, как ты! Как ты это делаешь?

«C ума сошёл?! Я сейчас описаюсь!»

Габи нажимает на рычаг слива.

Вода обрушивается на фаянс, окончательно стирая подробности таинственной ночной трансформации.

Должное

Давай-ка лучше про любовь… - вдруг, в разгар упоительной беседы о смысле и назначении шестнадцатой вариации Голдберга, произносит Маэстро Шимон, - в твоём возрасте нужно отдавать любви должное. Скажи мне - как мужчина мужчине: отдаёшь ли ты ей, голубушке, должное?

Ран задумывается и надолго умолкает, посасывая «Гиннес» из горлышка фирменной чёрной бутылочки. Трудно ответить однозначно. Конечно, он без ума от Милы Йовович. Но отдаёт ли он должное этой любви - здесь, увы, нельзя быть уверенным на все сто процентов. Если бы он отдавал должное, ему, наверное, пришлось бы коллекционировать её фотографии, вещи (ха-ха - бельё, чулочки), какие-то древние любительские видеозаписи, вырезки из журналов, альбомы фотографий. Видал он таких фэнов-маньяков, у которых дома - настоящий склад всяких прибамбасов. Стульчак Фрэнка Синатры. Стеклышко, в последний миг выпавшее из очков Джона Леннона. Ничего подобного у него нет - одна-единственная афиша позапрошлогоднего фильма и небольшая стопка DVD - вот и вся любовь.

Маэстро Шимон с сожалением вздыхает, глядя на него, и залпом опрокидывает третью чекушку «Гиннеса».

Привычки

Тель-авивские лавочники частенько торгуют себе в убыток, поэтому нет совершенно ничего удивительного в том, что рано или поздно все они прогорают. И дело тут даже не в стремлении - похвальном при любых других обстоятельствах - непременно угодить покупателю, а в том, что, как ни крути, глупо втридорога арендовать торговую площадь в центре Тель-Авива, чтобы нырнуть с головой в самую что ни на есть гущу столичной жизни, продолжая при этом думать о каких-то жалких грошах, выгадывая за счёт тель-авивских старожилов, людей, которые настолько благородны и добры, что готовы - запросто, без околичностей - зайти и взять сигарет или колы, обсудить погоду или бедственное положение соседнего лавочника, который уже не только дом заложил, но и принадлежащую супруге машину, а супруга его, бедняжка, так раздобрела за последние годы, что - только и останется ей куковать в четырёх стенах, когда машину заберут в счёт уплаты долгов: пешком ходить уже не под силу, да и возраст, увы, не тот, чтобы радикально менять годами нажитые (неправедные и нездоровые) привычки.

Йоав

Раньше он думал, что нет ничего хуже кабинета дантиста, но теперь понимает, что ошибался. Вонь жжёных зубов и этот тусклый химический аромат - вы знаете, о чём я, - запах безымянного вещества или препарата, которым пропахли все до единого стоматологические клиники… эти долота и щипцы, пыточная лампа, плевательница, бормашина, коридор, где жертвы смирно ждут экзекуции… согласен, приятного мало! И - тем не менее: в этом городе имеются места и похуже…

А именно - все до единого отделения банков.

Здесь никто не кричит, когда его режут. Вы ничего не почувствуете, вас четвертуют без боли, используя в качестве анестезии весь антураж, накопленный человечеством за три века негласной финансовой тирании. Здесь работают кондиционеры, к вашим услугам - удобные кресла и журналы на столиках.

Здесь улыбаются, высасывая человеческий мозг через трубочку.

Всякий раз, посещая отделение, к которому приписан по месту жительства, минуя стеклянную вертушку охранника, Йоав жалеет, что не захватил с собой дробовик.

Однажды он въедет сюда в бронированном бульдозере, круша праздничные колонны с рекламными плакатами, информационные экраны, предлагающие ссуду на самых выгодных условиях, стойки с чистыми бланками приговоров, сейфы и банкоматы, давя галстучных клерков - одного за другим, раскалывая гусеницами небьющиеся стёкла, отделяющие палачей от их жертв… однажды он сделает это. Когда-нибудь. Не сегодня. Однажды.

Счастье

Я просто хочу, чтобы вы были счастливы! - сообщает пассажирам автобуса г-н Коэн.

Сядьте на место, - кричит водитель. Автобус делает крутой вираж, и г-н Коэн валится с ног.

Боже мой, сколько в Тель-Авиве сумасшедших! - вполголоса говорит офисная девушка другой офисной девушке. Обе синхронно покачивают головой и цокают языком. За окном вертится, подпрыгивает и бросается из стороны в сторону бульвар Авиаторов со всеми его парками, автостоянками и длинными блочными домами.

Я хочу, чтобы вы были счастливы! - кричит г-н Коэн, пытаясь самостоятельно подняться на ноги. Сердобольный хиппи в латаных джинсах подаёт ему руку, но г-н Коэн сердито отбрасывает её в сторону. Хиппи пожимает плечами и отворачивается.

А почему вы думаете, что мы - несчастливы? - задумчиво спрашивает строгая дама в длинном платье и парике. На коленях у неё - карманный Танах, выражение лица - соответствующее.

И в самом деле! - смеётся жилистый мужичок, судя по затрапезному виду - сантехник или гаражный ремонтник. - Я счастлив. Охохо! Я счастлив, и ещё как!

Дурак! - кричит г-н Коэн. - Тебе только кажется, что ты счастлив!

А в чём разница? - хитро щурится мужичок. - Я счастлив или мне кажется, что я счастлив, - один хрен с маслом!

А в том…- пытается найти подходящие слова г-н Коэн, - что это у тебя - ненастоящее счастье!

Откуда вы знаете? - запевают офисные девушки. Автобус подпрыгивает на колдобине и резко притормаживает на остановке. У г-на Коэна перехватывает дыхание.