Татьяна Кухта - Стрелки

• Название: Стрелки
• Автор: Татьяна Кухта
• Жанр: Русская классическая проза

---

Это были четыре тетради в твердых гранатовых обложках. Я наугад раскрыла лежавшую сверху. Не сразу я поняла, что это дневник. Размашистые, по-мальчишески торопливые строчки лихо заворачивались кверху. Записи перемежались какими-то расчетами, кусочками затейливых узоров, набросками чьих-то лиц. Через одну страницу прыгающими крупными буквами было наискось написано: "Никогда! Никогда больше!" В чем он клялся, от чего отрекался, хозяин дневника? Я отогнула первую страницу - вот и имя. Выписано старательно: Биллен Шедд Роуэн. Стало быть, этому дневнику лет немного, обычай добавлять к имени отца имя матери вошел в жизнь недавно, перед последней войной...

Дневник пятнадцатилетнего мальчишки: в первой же записи он объявлял с гордостью, что ему исполнялось пятнадцать и он уже совсем взрослый. Крупный, небрежный, ломающийся почерк. Школьные дела, которые в эти годы кажутся самым важным. Ссора с каким-то Дилси, у которого "масло в голове кончилось", так и написано. Передвижной зверинец, заехавший в Ильден (я удивилась, но потом вспомнила, что Ильден до войны был большим городом, не чета нынешнему), грустные глаза пленных зверей. "Может, зверопарки - это и полезно, но, по-моему, гадость". Споры с матерью, которая вечно его опекает. "Ну почему она такая непонятливая, почему?!"

Я читала чужой дневник, не испытывая на этот раз никакой неловкости. Будто обрушилась стена времени, разделявшая нас. Будто мальчишка по имени Биллен Шедд Роуэн был моим младшим братом. Я видела его, как наяву: рыжая челка, серые глаза с коричнево-золотыми точками, рот, испачканный травяным соком и чернилами - он любил грызть что попало, травинку ли, кончик ручки... Я листала страницы, и мальчишка взрослел у меня на глазах, в третьей тетради ему уже было семнадцать, и на страницах дневника часто мелькала уже девичья головка с южными раскосыми глазами , с косами, по тогдашней моде заплетенными у висков. Я даже почувствовала легкую ревность - ревность старшей сестры к подрастающему брату. И вдруг среди признаний Ей и размышлений о жизни прочла: "Вчера мне снился сон..."

Фраза остановила меня. Я перевела дыхание и медленно прочла запись еще раз от начала до конца:

"Вчера мне снился сон. Я ехал верхом на коне по большому пустырю. У меня в руке был меч, как в книге "Последний замок". Тяжелый. Навстречу ехали всадники в серых плащах, похожие на тени. Один из них выстрелил в меня. Стрела попала мне в плечо, но было совсем не больно. А потом настали сумерки, и стрела растаяла".

Все. Я не верила своим глазам. Стрелки, ему снились Стрелки! Растаявшая стрела... О Пресветлая Матерь! Я лихорадочно листала дневник. Ему тоже снилось Восстание, тоже! Не впервые пробуждалась память в нашем роду...

Я нашла еще два сна, один о каком-то бое, другой - о дороге через лес. Оба были описаны короткими фразами, обычными для Биллена. Должно быть, это было только начало, ничего знакомого в снах, похожего на мое я еще не увидела.

В четвертой тетради было совсем мало исписанных листов, я просмотрела их внимательно и обнаружила в верхнем левом углу одного листа полустершуюся грифельную запись: "Гэльд, Улрик, Матэ (или Мати). Больше не помню".

Гэльд!.. О боги, откуда это имя у него? Я торопливо перевернула страницу в поисках ответа... и обмерла, Там был почти чистый лист.

Почти - потому что вверху было написано: "'Некогда. Война. Сегодня объявили. Мне разрешили... Только б мать не узнала!"

И все. Что же дальше? Я едва не выкрикнула это вслух, так досадно мне стало. Неужели он не вернулся?.. Кто же тогда спрятал эти дневники?

И, будто отвечая на мой вопрос, из тетради выскользнул и закружился тоненький желтый листок. Я поймала его на лету и прочла. Почерк был иной, меленький, со старомодными завитушками: "Сегодня мне сообщили о гибели сына моего Биллена. Прощай, Биль".

Я готова была к этому, и все равно стало пусто и тяжело. Казалось бы, что мне за дело до мальчика, погибшего столько лет назад? Но он был из моего рода, он еще жил в строчках дневника, он видел сны, наконец! Только он не смог досмотреть их до конца.

Прощай, Биль... Я сложила тетради в стопку, наугад сунула меж страниц пожелтевший листок. Как твоя мать собирала эти тетради, перечитывала, прятала подальше, чтоб сохранились... Что ж, они сохранились. Но Биллен Шедд Роуэн уже не вернется в Ильден.

Назавтра я отправила письмо в службу путешествий. А через неделю оттуда прислали туристическую путевку "Легенды Двуречья". Две недели. Я прочла проспект, пожала плечами: почему бы и нет? С чего-то же надо начать. И на следующий день выехала автобусом в Сатру, а оттуда поездом в Варенгу, где собиралась группа.

Все слышат музыку смычка,

и все светлей свеча горит...

Меня разбудил звук трубы. Раннее солнце светило в узкое окно, причудливые тени оконных переплетов лежали на полу. Голос трубы повторился, и, заглушая его, донесся нарастающий топот копыт.

Я вскочила с постели, не глядя, нашарила платье, натянула его... А грохот копыт все близился. Одна из соседок по номеру заворочалась под простынями. Не тратя время на поиски туфель, я выбежала в коридор.

Гостиница была тиха в этот ранний час. За стойкой, положив голову на книгу, дремала дежурная, на цыпочках я прошла мимо нее, толкнула дверь и ступила с крыльца на прохладный булыжник мостовой.

Солнце стояло еще над самыми крышами, было тихо, так тихо, что я не поверила своим ушам. Неужели все это приснилось мне - и стук копыт, и пение трубы? И, как будто отвечая моим мыслям, снова зазвучала труба - справа, где улица так резко уходила вниз, что над самой мостовой стояло небо. Я пошла туда - я хотела бежать, но не могла, и навстречу мне поднялись в небо вначале сверкающие наконечники копий, потом ряды шлемов, и вот выехали по три в ряд всадники в кольчугах, с огромными красными щитами. А сбоку ехал трубач, закинув голову и не отрывая от губ мундштука трубы... Как будто сон мой ожил и продолжался здесь, на древней улочке Ландейла.

Оглушающий вопль перекрыл голос трубы. Всадники остановились, их ряды смешались. Трубач растерянно опустил руки. Вопль не утихал, и я наконец разобрала, что это человеческий многократно усиленный голос кричит: "Назад, все назад!" Я вертела головой, пытаясь разобрать, откуда доносится этот призыв. Всадники поворачивали коней.

- Извините, - проговорил за спиной прерывающийся голос, и тут же я получила увесистый толчок в плечо.

- Извините, - поспешно повторил кудрявый парень в потемневшей от пота безрукавке. В объятьях он тащил какую-то громоздкую штуковину на треноге. Приглядевшись, я узнала в ней кинокамеру. Так вот что все это значило! Я была разочарована. А впрочем, где же еще снимать кино, как не в Ландейле...

Парень поставил камеру и со вздохом вытер пот со лба.

- Что за фильм снимают? - поинтересовалась я.

- Хороший фильм, - он погладил корпус камеры, как всадник любимого коня. Называется "Стрела на излете".

- Ка-ак?!

- Ну, это еще рабочее название...

- Приготовиться! - пронесся над улицей гулкий вопль. Парень опять сгреб камеру и побежал вперед. Я - за ним, вниз по улице, где толпились всадники, выравнивая ряды и ожидая сигнала.

- Начали! - взревел голос, и я наконец поняла, откуда он доносится. На крыше дома напротив, за балюстрадой, где цвели в зелени пышные оранжевые ниневии, восседал человек в такой же ярко-оранжевой рубашке. Только эта рубашка да лысина, да еще рука с рупором видны были из-за цветов.

Трубач заиграл, и всадники двинулись вверх торжественным шагом. Из узкой щели между домами выскочила остромордая желто-белая собачонка и побежала рядом с ними, недоуменно потявкивая. Городские собаки давно уже привыкли облаивать машины больше, чем лошадей.

- Уберите собаку! - завопил в рупор человек с крыши. - Уберите собаку, я говорю! Ринкус!

Кудрявый парень оставил кинокамеру и бросился к собачонке. Она, увернулась, проскочила между копытами, не переставая лаять.

- Стойте! - надрывался рупор. - Стойте! Все назад!

Всадники недовольно зашумели. Парень, пробираясь среди них, нес под мышкой собачонку. Собачонка лаяла. Я смотрела на всю эту суматоху и думала с удивлением, что из этой неразберихи, как ни странно, получаются хорошие фильмы. И жаль, что зрители не увидят потом ни помрежа на крыше, ни кудрявого оператора, ни переполоха из-за собачонки...

Всадники двинулись в третий раз. Когда они доехали до меня, из-под арки соседнего дома выскочила девушка в синей юбке с бархатным корсажем и с красиво распущенными волосами. Я ожидала гневного вопля с небес, но его не было, стало быть, это явление соответствовало сценарию, девушка подбежала к крайнему всаднику во втором ряду и с умоляющим видом вцепилась в стремя.

- Проси его, проси! - загромыхало с крыши. - Не так просишь!

- Не возьмет, - с тоской пробормотал кудрявый Ринкус. - Я бы тоже не взял.

- Еще раз! - рявкнул рупор.

Девушка с явным облегчением отскочила от коня и вдруг споткнулась, наклонившись, стащила с ноги туфлю и, зажав ее в кулаке, на одной ноге запрыгала к нам.