Алексей Ивакин - Десантура-1942. В ледяном аду

• Название: Десантура-1942. В ледяном аду
• Автор: Алексей Ивакин
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-40937-2

Лютая весна 1942 года. Окруженные немцы из последних сил удерживают Демянский плацдарм. Чтобы нарушить коммуникации «котла», советское командование бросает в бой Первую маневренную воздушно-десантную бригаду. В чудовищно тяжелых условиях, в тылу врага, в болотах, на тридцатиградусном морозе, без помощи и снабжения, питаясь корой деревьев и павшими с осени лошадьми, 18-летние десантники совершили невозможное – благодаря их действиям Люфтваффе потеряли в Демянском «котле» половину своих транспортных самолетов, которых им будет так не хватать полгода спустя под Сталинградом, а дивизия СС «Мертвая голова» – до двух третей личного состава…

Новая книга от автора бестселлера «Я погибну вчера»! Беспощадная резня в ледяном аду Демянска! Русская десантура против немецких егерей и эсэсовцев! С неба – в бой! Никто, кроме нас!

---

– Скажите, Николай Ефимович… Вас я понимаю. То, что вы до последнего следовали присяге и своему воинскому долгу, вызывает у меня неподдельное восхищение и уважение к вам…

«Как он не по-русски все-таки строит фразы…» – заметил про себя Тарасов, не поднимая век.

– Вы жутко голодали, почему же ваши совсем молодые ребята не сдавались в плен? Ведь они же понимали, что смерть неизбежна? Почему они, как правило, дрались до последнего?

Тарасов удивился и открыл глаза:

– А вы до сих пор этого не поняли?

– Я понимаю, что они были фанатики, практически все до одного…

– Вовсе нет.

– Как вас прикажете понимать?

– Если Красная Армия придет на Одер и Шпрее, вы это поймете, – осторожно подчеркнул слово «если» Тарасов.

Фон Вальдерзее поморщился:

– Я это слышал уже десятки раз, допрашивая пленных. Первый раз еще прошлым летом. Однако почти год с начала русской кампании уже прошел, а мы под Москвой. И давайте не будем придумывать альтернативное будущее. Оно четко предопределено.

– Кем же? – усмехнулся подполковник.

– Германией, конечно же! К концу этого года вы сами это увидите! Когда вермахт возьмет Петербург, Москву и Сталинград!

Тарасов хмуро потер небритую щеку, услышал в словах обер-лейтенанта намек на жизнь:

– Увижу, если вы меня сегодня не расстреляете. Не вы лично, конечно!

– Таких ценных людей мы не расстреливаем, – откинулся на спинку стула обер-лейтенант. – Зачем же расходовать вас так по-глупому?

– А как меня израсходовать по-умному? – Левая щека у Тарасова вдруг слегка задергалась, что случалось с ним только в минуты большой злости…

* * *

– Что ты сказал? Повтори! – Тарасов схватил командира разведроты Малеева за грудки и стал яростно трясти.

– Товарищ подполковник, – руки старший лейтенант пытался держать по швам, сдерживая рефлексы разведчика. Пока получалось. – Товарищ подполковник, разведгруппа не вернулась из-под Малого Опуева. Должны были вернуться к утру, а нету…

– Почему раньше не доложил! С ума сошел? Потери прикрываешь? Немцы бригаду уже ищут из-за твоих лопухов! – Тарасова трясло от злости. И опять стала дергаться левая щека. След той еще, с гражданской войны, контузии.

– Почему это, товарищ подполковник?

– В плен твои орелики попали. Если просто не сдались! Не орелики, а курицы!

– Десантники в плен не сдаются! – набычился здоровенный Малеев. А руки его сжались в пудовые кулаки. – Вы же сами знаете, товарищ командир, что у немцев приказ – русских десантников в плен не брать!

– Ты эти сказки, старший лейтенант, бойцам своим рассказывай! Да почаще! А мне не надо! Немцы за одного пленного десантника сейчас рады десять своих положить! Лишь бы языка взять! Шишкин!

– Слушаю, Николай Ефимович! – Флегматичный начальник штаба бригады был полной противоположностью вспыхивающему как порох Тарасову.

– Сколько у нас на сегодня пропавших без вести?

– К точке сбора после выхода в немецкий тыл не дошли тридцать два бойца. В стычках пропало еще шестеро. Итого, на сегодняшний день, не считая разведгруппы, – тридцать восемь.

– Слышал, Малеев? Тридцать восемь бойцов неизвестно где шляются! Дай бог, чтобы погибли, а не в немецком плену прохлаждались!

– Николай Ефимович! Попридержи коней… – взял комбрига за рукав Мачихин.

– Лучше, комиссар! Лучше! Для всей бригады лучше! Что остальные разведчики докладывают, звуки боя слышали?

– Никак нет!

– Либо заблудились, либо в плен сдались, – вставил свое мнение начштаба.

– Не могли они сдаться! Генерала могли упустить по неопытности да раззявистости, а сдаться не могли! Верю я им! Они же комсомольцы! – почти закричал вконец обидевшийся Малеев.

– А я, старлей, беспартийный, значит, мне веры, по твоей логике, нет? – прищурился Тарасов. – Да еще и репрессированный когда-то! А мне командование поверило. И отправило сюда. Вместе с вами. Только я вот перед тобой стою, а твои комсомольцы – нет. Не в комсомольском билете дело, а в мозгах!

Мачихин покачал головой, чувствуя неизбежный и тяжелый разговор с командиром бригады…

Тарасов же поиграл желваками.

– Что за разведгруппа пропала?

– Отделение сержанта Клепикова…

– Те самые, проштрафившиеся? С генералом?

– Те самые… – совсем убито, почти прошептал Малеев.

Тарасов внезапно успокоился:

– Ладно, деревню возьмем, разберемся. Что остальные докладывают? Шишкин, давай карту!

По наблюдениям разведчиков, в Малом Опуеве немцы действительно сосредоточили какой-то склад. В Большом же Опуеве сосредоточена основная часть немецкого гарнизона. Обе деревни обнесены ледовым заграждением – в снег вкопаны доски и бревна и густо залиты водой. За речкой – да какая речка – так, ручеек! – немецкая минометная батарея. А от Глебовщины – деревни под самим Демянском – может достать артиллерия фрицев.

– Следовательно, операция должна пройти максимально быстро! – подытожил Шишкин. – Немцы даже чихнуть не должны успеть!

В штаб фронта полетела очередная радиограмма:

«Штабу фронта. Бригада выдвигается на позиции перед Малым и Большим Опуево. Просим разрешения на атаку. Иначе погибнем. Где Гринёв? Тарасов. Мачихин».

И когда батальоны уже готовились к выходу, дожидаясь приказа, к Тарасову прибежал взволнованный радист:

– Товарищ подполковник! Шифрограмма из штаба фронта!

Тарасов нервно вырвал листок бумаги из руки сержанта. И прочитал, не веря своим глазам:

«Тарасову, Мачихину. Операцию по захвату Малого и Большого Опуева не разрешаем. Бригаде, не дожидаясь Гринёва, сегодня нанести удар по аэродрому в Глебовщине. Продукты будут сегодня. Себя обозначить ракетами. Курочкин. Ватутин».

Закусив губу, чтобы не обматерить начальство при подчиненном, быстрым шагом подполковник направился к Шишкину.

– Что? – спросил тот, с недоумением смотря на бледное, обросшее рыжей щетиной лицо комбрига.

Тот без слов протянул радиограмму.

– Твою мать, – единственное, что смог сказать начштаба. – И каким же образом?

Тарасов устало сел на снег:

– Вот именно таким, майор, именно таким. По-русски. Через задницу. Срочно комбатов сюда!

Через час, без разведки, батальоны бригады выдвинулись совсем в другую сторону от немецких продуктовых складов. На центральный аэродром всего Демянского котла. Деревня Глебовщина была практически пригородом Демянска – маленького городка, в котором концентрировались все резервы немецкого второго корпуса…

На стоянке остались только санбат, рота охраны штаба и интендантская служба…

* * *

– Ну что, б-б-батя… П-п-повоюем? – Сержант Артем Шамриков шмыгнул носом, вглядываясь в ночную мглу.

– Повоюем, сынок! – Старшина Владимир Шамриков содрал трехпалой рукавицей лед с усов.

Ночью опять здорово подморозило. Промокшие за день валенки стали дубовыми, холод коварно пролазил под истрепанные маскхалаты и порванные полушубки. Небольшие костерки, около которых грелись на стоянке, как правило, были сложены из еловых веток. Они стреляли, разбрасываясь искрами, и стоило только зазеваться, как маленькая искорка могла выжечь огромную дыру в полушубке. И того считай – пиши пропало. А как тут не задремать – замерзающему и голодному? Плевое дело. Но Шамриковым везло. То ли потому, что они следили друг за другом внимательно, то ли потому, что старший Шамриков был многоопытнее салажонков-десантников. Все-таки не один десяток лет по вятским дремучим лесам отшагал с ружьишком.

– Артемка! Что зубами стучишь? – снова провел по усам рукой старшина.

– Х-х-холодно… Вон ветер какой с озера поднялся! – Артема трясло, как бездомного тузика.

– Ветер это хорошо… – хмыкнул старшина.

– Ч-чего хорошего? – пытался тот унять дрожь.

– Ветер на нас. Собаки не учуют раньше дела.

Артем кивнул. На самом деле, в чем он не хотел признаться даже самому себе – тем более самому себе! – он боялся. Он боялся боя, а еще больше боялся, что этот страх увидит его отделение, увидит его отец, увидит комвзвода. Он боялся смерти и боялся стыда. И эти два страха боролись за душу сержанта. Плохой, черный страх и хороший страх, белый. И он не знал, какой же из этих страхов победит, когда начнется бой.

Он не знал, что в душе его отца также боролись два таких же чувства. Страх за сына и за себя.

И оба они не знали, что эта борьба идет в душах всех, кто сейчас лежит в снегу под Демянском.

И никто не знал, что так оно и должно быть. Главное в такой ситуации – помочь нужному тебе страху. А вот который из них нужен тебе?

– Бать, что-то уши заложило! – пожаловался Артем старшему.

– Сейчас немцы шмальнут… Враз отложит, – буркнул тот в ответ. – Запалы в гранаты вставил?

Артем молча кивнул.

Немецкие прожектора внимательно освещали предполье аэродрома. По его периметру ходили часовые, натянув суконные свои пилотки по уши и похлопывая себя по бокам. В конурах, укрытых то ли для маскировки, то ли для тепла лапником, поскуливали собаки.