Адам Улам - Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

• Название: Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года
• Автор: Адам Улам
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-1112-6

Адам Б. Улам – профессор истории и государственного права Гарвардского университета, автор знаменитой книги «Идеологии и иллюзии». Подробное исследование истоков большевизма в России Улам соединяет с образом вождя революции – Владимира Ильича Ульянова-Ленина. Повествование объективно отражает картину возникновения и развития большевизма в России. В книге освещаются редкие факты из жизни ленинских соратников. Рассказывается о происхождении семьи Ульяновых, доходах и многом другом, о чем прежде умалчивали ученые и исследователи.

---

Молодые марксисты занимались пропагандой, завязывали романтические отношения, но стремились добиться главной цели – повернуть рабочий класс к марксизму. Решение этой задачи казалось столь же безнадежным, как попытка их предшественников втянуть в революцию русское крестьянство. Условия жизни среднего рабочего не позволяли ему заниматься активной политической деятельностью (а может, он и не стремился к этому), не говоря уже о сложном курсе обучения, необходимом для освоения теории марксизма. Огромная пропасть пролегала между интеллигенцией и даже теми их друзьями из рабочей среды, которые изучали марксизм или организовывали собственные кружки. Студенческая интеллигенция, к примеру, разъезжалась на летние каникулы; некоторые в родительские поместья, а кто-то занимался поисками работы, чтобы оплатить дальнейшее обучение. На это время рабочие оставались одни, иронически посмеиваясь, что «революция ушла на каникулы». Помимо этого, возникали трудности с привлечением в политику тех рабочих, которые работали по двенадцать или более часов в день, да и, честно говоря, рабочие не слишком оторвались от крестьян, были ненамного умнее и не так уж стремились в революцию. Молодые идеалисты частенько убеждались в этом. Один из них вспоминал о посещении церкви в рабочем квартале. Как человек передовых взглядов, он не стал снимать шляпу: жест, инстинктивный для русского человека, вне зависимости от классовой принадлежности и политических убеждений. Рабочие, наблюдавшие за его демонстративным поведением, набросились на него с криками, силой заставили снять шляпу, и молодой философ был счастлив, что ему удалось убежать, отделавшись легким испугом. Если бы они поняли, что этот интеллигент выбирал жертву, ему бы пришлось намного хуже. Этих людей вряд ли можно было оторвать от веры в Бога и царя с помощью изучения теории прибавочной стоимости и подобных марксистских штучек. Казалось, что марксисты, подобно народникам, стремились спасти хотя бы незначительную часть «массы» от гнета и суеверий.

Эту прямо-таки печальную ситуацию удалось изменить за несколько лет с помощью нового открытия и определенных тактических шагов. Марксизм превратился в социальную силу; идея, родившаяся в 1893 году в еврейском квартале Вильно, привела к популяризации марксизма. Подобно многим идеям, изменившим историю, новое представление было простым и банальным, однако блестящим и оригинальным – именно таким, к которому в то время стремилось множество людей.

Идея пришла от Мартова из Вильно, куда он был сослан в 1893 году, но настоящее авторство принадлежало Александру Кремеру, социалисту, работавшему среди еврейского пролетариата. В Вильно еще меньше, чем в Петербурге, подходила тактика ведения пропаганды, применяемая русскими марксистами. Мало того, многие, если не все, еврейские рабочие плохо знали русский, а большая часть революционной и марксистской литературы не была переведена на идиш. Кремер предложил социалистам на время забыть труды Маркса, Чернышевского и им подобных и сосредоточиться на помощи рабочим, добиваясь правовых и экономических уступок со стороны капиталистов. Следует помнить, что в те времена профсоюзы были запрещены, и рабочие оказывались практически беззащитными перед законом. Кремер откопал давно устаревший закон времен Екатерины Великой, согласно которому рабочий день ученика состоял из двенадцати часов с двухчасовым перерывом на обед. Этот закон, который никто не отменял, был выдвинут как предлог для широкого обсуждения о сокращении рабочего дня промышленных рабочих. Очень скоро наемные рабочие стали бороться за лучшие условия труда и повышение заработной платы, а не за «уничтожение эксплуатации» и «свержение самодержавия». Для рабочего социалист-интеллигент был не более чем источник красноречивых, но бессмысленных призывов и теорий и уж никак не важный союзник в ежедневной борьбе за лучшую жизнь.

Открытие Кремера воплотилось в памфлете «Об агитации» под редакцией Мартова. В нем довольно разумно пытались уверить марксистских пуристов, что классовое сознание появляется у рабочего не из воздуха или книг, а благодаря опыту борьбы за лучшие условия и против союза государства и капиталистов. Может показаться странным, что такая здравая идея, с одной стороны, была встречена как «гениальная», а с другой – вызвала серьезные возражения. Идеология марксизма, далекая от решения «мелких нужд» пролетариата, испытывала интерес к свержению капитализма в целом. В то время даже на Западе решение «низших» целей в значительной степени оставлялось на долю профсоюзов; социалисты брали на себя решение высших задач.

Обсуждение открытия Кремера – Мартова в кружках Петербурга вызвало серьезные разногласия. Русские марксисты были большими доктринерами, чем их западные товарищи. Их опасения были вызваны следующим: новая стратегия может не обеспечить успеха или, наоборот, будет излишне успешна. Не провозглашал ли марксизм, что, пока существует капитализм, ничто не изменится в судьбе рабочих? С другой стороны, если ради рабочих пойти на уступки и это предприятие окажется успешным, не решит ли пролетариат, что в таком случае нет необходимости ради лучшей жизни совершать революцию, свергать самодержавие, уничтожать капитализм? Среди тех, кто составил наиболее сильную оппозицию новой стратегии, оказались несколько членов рабочих кружков. Новая стратегия могла преуменьшить важность их с таким трудом достигнутого совершенства в овладении учением. Преимущество будет отдано агитационным, а не теоретическим способностям; в этом была некоторая снисходительность по отношению к простым рабочим, которые не способны проникнуть в тайны марксизма, а потому в них можно незаметно развить ненависть к их хозяевам-капиталистам и государству.

Ко времени возвращения Мартова из Вильно в Петербург (весной 1815 года закончился срок его изгнания) Ленин, отбросив сомнения, осознал очевидные преимущества агитационной работы. Вскоре между Лениным и Мартовым возникли крепкие отношения, и эти двое повели социалистов Санкт-Петербурга по новому, роковому пути. Переход от пропаганды к агитации как главному оружию классовой борьбы сослужил русским социалистам хорошую службу.[77]

Следом за огромными успехами конечно же возникали трудности и разногласия. Агитационные методы не только привлекли внимание и вызвали понимание тысяч рабочих, но, кроме того, способствовали распространению еретической «экономики», что привело к расколу русских социал-демократов. Однако мы несколько опережаем события.

Для петербургских социалистов 1895 год был богат событиями. От занятий перешли к распространению листовок и прокламаций на фабриках и заводах, используя в своих интересах каждый конфликт, возникающий между администрацией и рабочими. Листовки, написанные простым, понятным для всех языком, касались исключительно вопросов оплаты и условий труда, но с обязательной моралью: правительство консолидировалось с хозяевами, и рабочим необходимо действовать сообща, чтобы защитить свои права. Ленин прикладывал руку к подготовке агитационной литературы и с обычной для него тщательностью погружался в изучение условий труда и законодательства. Этот год также был отмечен дебютом Ленина в качестве автора в нелегально напечатанном сборнике статей социалистов. Хотя впоследствии власти конфисковали и сожгли сборники статей, несколько копий удалось спасти. Итак, Ленин впервые увидел свои работы в «настоящем» печатном издании.

Год внес изменения и в личную жизнь Ленина. Он неважно чувствовал себя: были проблемы с желудком, а весной заработал еще и пневмонию. Тревога (Петербург уже отобрал жизнь двоих детей Ульяновых) погнала Марию Александровну в Петербург; вместе с ней поехал ее друг, профессор медицины. Но кризис уже миновал.

Теперь у Владимира Ильича была прекрасная причина обратиться с просьбой о заграничном паспорте для поездки «на воды». Несмотря на определенные сомнения в отношении цели поездки, запрос тем не менее удовлетворили. Вскоре полицейские агенты установили, что молодой Ульянов путешествовал не столько по водным курортам, сколько по тем местам, где сосредоточилась большая часть политической эмиграции. Для русского в XIX веке первая поездка за границу была обычно событием «мирового» значения. Он оставлял свою «азиатскую» страну с ее правом на жительство, паспортом и другими ограничениями и попадал в якобы свободное, цивилизованное государство. Деятельность Ульянова и его друзей преследовалась в Петербурге, они находились в постоянном ожидании ареста, а здесь, практически в любой европейской стране, все это делалось открыто и без всякого риска. Но даже если Ленин и чувствовал волнение, вызванное новыми впечатлениями, или, как все молодые радикалы, оказавшиеся за границей, испытывал разочарование от западного «бессердечия и меркантильности», он ни словом не дал понять об этом в письмах домой. Матери было вполне достаточно, что он не забывает ее, и она с готовностью удовлетворяла его просьбы относительно денег. Он путешествовал не ради удовольствия, а ради дела.