Равиль Бикбаев - Черная молния. Тень буревестника.

• Название: Черная молния. Тень буревестника.
• Автор: Равиль Бикбаев
• Жанр: Современная проза

Черная молния. Тень буревестника. Это повесть об уже искрящимся напряжении между властью и обществом. Это рассказ об этнических проблемах нашей страны. Это рассказ о людях по обе стороны назревающего конфликта. Автор не претендует на истину в последней инстанции и будет очень рад, если все персонажи данного произведения ошибаются в своих оценках. Время покажет кто есть кто… Желаю всем мира и благополучия.

---

— Смотри, — Юра открыл ноутбук и включил видеозапись.

А там он стоит на коленях и плача кричит: «русские говно». Испуганный окровавленный, не человек так… жалкая скотина, слизняк. Он часто видел все это в своих кошмарах, последнее время все реже и реже. Дальше на записи он увидел другое лицо, торжествующее, уверенное в своей силе и праве ставить его на колени. Кит молчал, о том что привело его в группу, Вадим и Юра знали. Причины это единственное, что от каждого требовали откровенно рассказать, все остальное было частным делом. Он рассказал, а потом не раз и доказал: он не говно.

— Это запись из социальных сетей, — с мягким сочувствием пояснил Юра, — Маузер установил, кто ее сделал и где живет этот человек. Он тут в столице.

— Понял, — коротко сухим тоном ответил Кит.

Потом он не стал размещать в социальных сетях видеозапись их встречи. Он не стал унижать своего врага. Он был реалистом, а его враг фантазером «мечтателем» который действительно верил, что все «русские говно» особенно когда пятеро вооруженных толерастов нападают на одного растерянного не тренированного человека. Теперь они схватились один на один. Кит настоял на этом, остальные были на подстраховке. Он дрался голыми руками не из благородства, он хотел в одиночку убить свой страх и сделал это. Ненависть погасла, пришло холодное сознание того, что и как надо делать. Он окончательно обрел свободу. Кошмары больше его не мучили.

— Кошмары больше тебя не мучили, — повторил я, концовку его рассказа, — а ты знаешь, это звучит чудовищно. Обычно все должно быть наоборот. Тебя должна мучить совесть и все такое… ты должен раскаиваться… прийти с повинной в органы, искупить свою вину…

— Кто это интересно установил? — с надменной насмешкой вызывающе поинтересовался Витёк, — толерасты что ли? А совесть? Она меня долго стыдом изводила, пока я этого не встретил. Теперь она спокойна, я тоже. Ты же вроде как воевал? Мне Vest что — то такое говорил, потому я и согласился на встречу. Ну и что за херню ты несешь? Что мне может и правую щеку им подставлять, с поклонами наших девчонок приводить и пока они их насилуют «яблочко» от счастья танцевать? Так?!

— Ты вполне мог нарваться и на русских гопников, также бы избили и ограбили, мало ли таких случаев было и что их тоже убивать? И кстати менты, а теперь уже полицаи и в этом случае поступили бы абсолютно одинаково.

— Да знаю я, — отмахнулся Кит и уже серьезно без наигранного снобизма, объяснил, — во первых наших гопников тоже бить надо, это раз. Во вторых наши гопники ограбят, если сопротивляешься изобьют, по пьяни или под наркотой и убить могут, но унижать по национальному признаку не станут. Я ведь врать не хочу и не буду. Если бы меня избила и ограбила наша местная гопота я бы счел, что это обидная, но бытовая неурядица. Уже через неделю ну ладно через месяц и думать бы об этом забыл. А может и не забыл, но свою жизнь менять бы не стал, максимум купил бы ствол. А тут другое, тут понимаешь, это самому почувствовать надо, как они нас презирают, как наслаждаются нашим страхом, как хотят чувствовать себя господами, а нас видеть своими рабами, недочеловеками, двуногим скотом. Это оккупация. Против нас открыто ведут политику геноцида и террора. Повинуйся «русское говно» если конечно хочешь дышать. Я не говно, Я человек! Я живу на своей земле и скотом быть отказываюсь. И не я один такой. Всё хватит толерасничать, наш ответ готов, как говорится: «Ваше слово, товарищ Маузер»

Глава третья

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

В. Маяковский

А маузеры бываю разными. Наиболее известна модель тяжелого боевого самозарядного пистолета Mauser C-96. Но есть маленький «карманный» пистолет Mauser 1910 калибра 6.35мм. А еще выпущены: Mauser модели 1934 года, калибр 7.65 мм.; Mauser HSc модели 1970 года калибра 7.65mm., Mauser M2 (США). Есть винтовка Mauser Gew. 98. Удачное изобретение долго живет и даже давно снятое с вооружения и производства сохраняет свою способность стрелять и убивать.

Этот Маузер был человеком. Уже не молодым человеком, его можно даже назвать стариком. Он и был стар, так же как бывает стар хорошо ухоженный сохранивший свои боевые качества и снаряженный патронами Mauser.

В отличии от молодежи я его легко понимал и говорили мы на одном языке. На нормальном русском языке, без раздражающего нас обоих современного сленга. Мы были людьми одного советского поколения как говорится сделаны в СССР. Он старше, я младше, но все равно в этом новом мире мы оба уже чувствуем себя как последние могикане. Впрочем он не любил «индейский» роман Фенимора Купера «Последний из могикан», предпочитая из творчества это писателя иногда перечитывать его первую книгу «Шпион». Потому что он и был шпионом. Советским разведчиком нелегалом. Не бывшим — действующим. Он наверно последний из поколения советских разведчиков в одиночку продолжал работать на «холоде». В холоде современного и чужого ему мира. Холодом в терминах разведслужб всех стран называют враждебное нелегалу окружение. А ледяное настоящее этой страны было ему глубоко враждебно.

— Про меня романы не напишут, — скупо краешком узких блеклых губ улыбнулся он, — я не Рихард Зорге, Лев Маневич, Рудольф Абель или Николай Кузнецов.

— Всегда считал, что лучшие разведчики, это те про кого до сих пор ничего неизвестно, — утешающе заметил я.

Он промолчал. Мы сидели в комнате за столом, а на маленькой кухне съемной квартиры возился готовя чай Вадим. Слушая в наушниках мини плеера хард — рок он негромко подпевал музыкантам. В комнате было слышно, что он поет, а вот о чем непонятно, про качество исполнение вообще молчу. Явно его предку мамонт «на уши наступил» и это передалось потомкам. А может все дело в том что я эту музыку просто не понимаю?

— Я про вас напишу, — пообещал я Маузеру, — конечно я не Александр Куприн, не Юлиан Семенов, да и роман вряд ли получится. А то что получится никто не опубликует. Так что…

— Дело совсем не в этом, — остановил меня шпион.

— А вот я думаю, что как раз в этом, — максимально тактично, стараясь не обидеть собеседника, заметил я, — любой человек боится абсолютного небытия, мы все так созданы, что нам непременно нужно одобрение окружающих. Пусть даже одобрение немногих. Даже иллюзия одобрения. Даже просто чтобы хоть кто-то знал: был такой парень. Так?

А парнем он был самым обычным. Мечтал стать офицером разведчиком, хотел бороться с врагами страны, мечтал защищать свою Родину. Зачитывался романами о героях — разведчиках и старался быть похожими на них. Тогда все мечтали. Хотели стать космонавтами, офицерами, врачами, учеными, чемпионами, учителями, художниками, артистами и при всех недостатках советской системы, в СССР у каждого был реальный шанс добиться осуществления своей мечты. В своей юности мы были мечтательны и романтичны, даже слишком романтичны, в массе своей не практичны. Глупые смешные юные идеалисты. Последнее поколение легко просравшее и свои идеалы и свою страну. Поколение променявшее свои мечты на равнодушный цинизм и девиз: «Умри ты сегодня, а я завтра».

Этот немолодой человек скрывающий свое имя под оперативным псевдонимом «Маузер» был человеком ушедшей советской эпохи и сумел добиться осуществления свой мечты. Институт, знание двух иностранных языков, отличное здоровье, высокая психологическая устойчивость, хорошие характеристики. Он был образцовым продуктом советского времени и не ведал сомнений в том, что свою Родину надо защищать всегда и везде. Его пригласили на собеседование, проверили и послали учиться. Он проходил профессиональную подготовку на том отделении, где готовили грядущую суперэлиту советской разведки, нелегалов. Людей которые сознательно выбирают жизнь «на холоде», жизнь под чужой личиной, риск гибели и горькое знание, что им за их неизвестный подвиг никогда не будут стоя аплодировать сограждане. Я употребляю почти забытое слово «подвиг» потому что иначе эту работу назвать невозможно. А еще потому, что мы люди одного поколения, люди для которых слово «подвиг» никогда не было только словом, по крайней мере во время нашей юности.

Он работал на «холоде» и вполне успешно. Сначала легализируясь в новой стране пребывания он закончил престижный университет, легко и ненавязчиво стал своим парнем среди студенческой молодежи из которой в недалеком будущем будет сформирована правящая финансово-политическая элита не только этой страны, но и всего блока стран противостоящих СССР. Используя свой круг знакомств он уже на третьем курсе университета стал получать конфиденциальную информацию. Его все хвали. Везде. Он был восходящей звездой советской разведки, он стал восходящим светилом в университете которой заканчивал и в мире против которого работал. После окончания университета его пригласили делать карьеру в международной финансовой корпорации. Сдержанный, умеренно консервативный, отлично образованный, ответственный, он быстро добился успеха и был в курсе в курсе многих операций которые финансировала эта корпорация. Это были сведения анализ которых мог позволить руководству СССР правильно выстраивать внешнюю политику и адекватно реагировать на существующие и потенциальные угрозы, стране. И не его вина, как и не вина многих таких как он, что стратегическая информация добываемая ими осталась не нужной и не оцененной. Мистер Горби с веселыми ужимками и глубокомысленным видом страдая безудержным словесным поносом играл в поддавки с противником. Этот лауреат «Нобелевской премии мира» был настолько туп, что считал себя умнее всех. Потом Горби чтобы скрыть свою тщеславную глупость, загримировать свое ничтожество, кокетничал: утверждая, что предательство и гибель страны и было конечной целью его политики.