Евгений Кузнецов - Валаамская тетрадь

• Название: Валаамская тетрадь
• Автор: Евгений Кузнецов
• Издательство: Росток
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2003

Книга повествует о многовековой, зачастую драматичной истории одного из древнейших русских православных монастырей — Спасо-Преображенского мужского монастыря на Валаамских островах в Ладожском озере, а также о событиях последних десятилетий XX в.

---

Мой отец с младых лет втолковывал мне, что «точность — вежливость не только королей». Не в коня оказался корм. Родившись и повзрослев в стране Советов, я так и не усвоил этого дворянского урока. Припомните, читатель, если Вам за 50: придти на праздник к кому-либо вовремя считалось дурным тоном: если в «присутствии» тебе назначали время, то принимали, даже на самом высоком уровне, на час. два и более позже. Ну, и т. д. И к трапезе я опоздал минуты на 4. Растерянно стоял посреди мирской трапезной, не зная, что же делать дальше. Пантелеймон, проживший в нашей державе 6 лет, видимо, сообразил, в чем дело, и за мной был выслан послушник. Он меня и привел в братскую трапезную. Опять стало неловко. Но счастье, что это была вечерняя трапеза, а не полуденная «по чину». Тогда бы вообще сквозь землю провалиться. И, кстати, ах, каким уроком мне это стало на всю оставшуюся жизнь! Посажен я был по левую руку отца настоятеля.

Впоследствии судьба моя сложилась так, что я на многие годы оказался связанным с Финляндией: посещение этой страны с туристическими группами стало моей работой. Для этого, правда, пришлось немало потрудиться: изучать язык, быт, нравы, историю, культуру страны Суоми. Честно говоря, я полюбил Финляндию. И сейчас меня мало чем можно там удивить. Но тогда!

Глянув на столы монастырской трапезной, я ахнул! Было от чего. К вечерней трапезе подавали: каши пшеничная, пшенная, рисовая, манная; к кашам (день был скоромный): сливочное масло, топленое масло, молоко, сливки, варенье; далее: яйца вареные, холодная жареная рыба (сиг), сыр. К чаю несколько сортов варенья, мед, сахар. Чай английский. На столах еще кувшины с квасом, соком и водой. Хлеб пшеничный, ржаной, сухарики, булочки. В вазах апельсины, яблоки, чищенные грецкие орехи, фундук. И что-то еще, что — просто не помню. «Что особенного?» — скажет сегодня читатель. Но, во-первых, это сегодня, во-вторых, стоит ли вообще удивляться изобилию на столах Финляндии. А тогда шла зима 1989/90 годов, и в нашей стране носки мужские и даже хозяйственное мыло давали по талонам.

Мне и самому тогда показалось странным, но в монастырскую жизнь я «вписался» мгновенно. Службы, трапеза, послушание. Его я у отца Пантелеймона вытребовал и после утренней трапезы работал на перестройке старой трапезной. Переодевшись в рабочий комбинезон (его мне выдали), таскал кирпичи, убирал строительный мусор, делал все, что от меня требовалось. Работал я на пару с новопослушником Ярри, здоровым двадцатилетним парнем. Правда, после полуденной трапезы у меня было «свое» послушание: я работал в архиве и библиотеке монастыря.

Архивариус и библиотекарь, брат Харитон, обставил мою деятельность таким комфортом, о каком я и не помышлял. Любой материал из архива, любая книга подавались по первому требованию, не нужно было «копаться» самому. В мое распоряжение были представлены два письменных стола, пишущая машинка, ксерокс: он же мне подавал чай. И только курить выпроваживал на улицу.

В субботу и воскресенье я гулял по окрестностям. Либо по дорогам, всегда прекрасно расчищенным от снега, либо на лыжах по лесу. (Лыжи тоже монастырские.) Иногда вечерами допоздна засиживался в покоях отца Пантелеймона. Бесконечные беседы за чаем с морошковым вареньем на меду. Он помогал мне учить финский язык, я ему переводить на финский рассказы Мельникова-Печерского. Отец Пантелеймон оказался интереснейшим собеседником и добрейшей души человеком.

Месяц пролетел, как один день. Пора и честь знать. Я объявил ему о своем отъезде. И тут произошел любопытный разговор. Он спросил меня: что так быстро я надумал уезжать? «Можно пребывать здесь сколько угодно». Я ответил, что, мол, сколько можно нахлебничать? Тогда он: «Ну что Вы! Уж извините за скромность нашей трапезы. Вы ведь месяц не пробовали мяса». (Я, признаться, этого и не заметил. Если к столу подают лосося, запеченного в сметане, о каком мясе может идти речь?) Далее последовал вопрос: «Вам вообще-то понравилось у нас?». И когда я ответил, что сказать «понравилось» — это значит ничего не сказать. Пантелеймон полушутя, полусерьезно: «А оставайтесь в послушание, благословлю…». Я растерялся: «У меня же семья, дети, обязанности…». — «А мы им будем помогать». Тут уж я категорически поблагодарил и отказался. «Воля Ваша, Евгений Петрович, а то смотрите, надумаете — приму». Один Бог знает, какой «жар соблазна» закрался в мою душу тогда.

Но на следующий день я покидал эту столь гостеприимную обитель и добрейших, любезнейших ее насельников. Было так грустно. Ведь я полагал, что уезжаю отсюда навсегда. Поди вырвись еще раз сюда из страны Советов. Тогда и предполагать никто не мог, что буквально через год «империя» наша рухнет. Рухнет так сокрушительно и скоропостижно.

В Хельсинки я прожил тогда еще 2 месяца. В турфирме «Финсовтурс» проводил семинары для гидов по России, читал доклады по Валааму. Жил я в роскошной, занимавшей чуть ли не весь этаж квартире директора этой фирмы Михаила Борисовича Новицкого. Этот умный, хваткий, гостеприимный человек был из эмигрантов «первой волны». Его родители покинули Россию в 1918 году. В свободное время я осваивал Хельсинки и его окрестности. В выходные дни ездил по городам юго-западной Финляндии: Турку и Тампере, Лахти и Порво, Ловиза и др. раскрывали мне свои красоты и секреты. Вот тогда-то я и решил: обязательно буду работать здесь, на турмаршрутах, и, слава Богу, это сбылось.

Впоследствии я много раз бывал в Финляндии, конечно же, каждый раз привозя все новые впечатления. Но месяцы первого посещения оставили во мне след неизгладимый.

По возвращении поздно вечером дома мне преподнесли ошеломившее меня известие: на Валааме возрожден монастырь! Вот и езди по заграницам…

Глава 10

Переоценить значение этого события невозможно. Вновь, как и века назад, как Феникс из пепла, восставала из небытия Валаамская обитель. Если верить документам, последние иноки покинули Валаам пятого марта 1940 года. Отчего я делаю оговорку «если верить документам»? Да потому, что 40-е годы — и недавняя, казалось бы, история, а белых пятен в ней поныне великое множество. Рассказывали мне в Финляндии, что тогда, в 40-м, несколько иноков остались-таки на острове и всю войну пребывали там, а ушли только в 44-м вместе с финским гарнизоном. Но от себя добавлю: «И что, в период пребывания там "наших" с мая 40-го по сентябрь 41-го не были репрессированы?» По меньшей мере, странно.

Одни источники — наши, советские — гласят, что в период Второй мировой войны Валаам был необитаем, не было на нем ни нашего гарнизона, ни финского, только наведывалась разведка. С другой стороны, в 1991 году один пожилой финн из моей экскурсионной группы на берегу монастырской бухты с точностью до метра показывал мне, где стояла их третья зенитная батарея, и рассказывал, что ушли они осенью 44-го. Кто-то из наших ветеранов упоминал вскользь, еще в 70-х годах, что в конце весны 1944 года была попытка высадки десанта на острова. Если так, то это полное безумие. Достаточно взглянуть на укрепления артбатарей на островах Оборонном, Польяк и других, достаточно пройтись по скалистому берегу и увидеть полуобвалившиеся ныне пулеметные гнезда буквально каждые 100–150 метров, чтоб даже неспециалисту понять, что такая попытка десанта была обречена на неудачу. Документов не сыскать, а посему и такая неопределенность: было, не было. Россказни же людей «бывалых» принимать на веру безоговорочно не следует. Припомните, читатель: у нас участников «несения бревна» с Лениным насчитывали до недавнего времени сотни, если не тысячи. (Это какой же длины должно было быть бревно? До самого коммунизма, что ли?) В общем, этот период еще ждет своего въедливого исследователя. Несомненным является одно: спустя почти ровно полвека, 13 декабря 1989 года, в день Святого апостола Андрея Первозванного, на остров пришел ледокол, и первые иноки возрождающегося монастыря взошли на благословенную землю Валаама.

Святейший Патриарх Алексий II проводит службу в церкви Сергия и Германа Валаамского монастыря

Читателю непосвященному сообщу, посвященному напомню: Святой апостол Андрей, Покровитель Земли Русской, был родом из Вифсаиды, он одним из первых воспринял учение Иоанна Крестителя об Иисусе агнце Божьем и вместе с апостолом Иоанном Богословом первым последовал за Христом, отчего и наименован был Первозванным. С братом своим Петром одними из первых апостолов они стали. После сошествия Святого Духа апостол Андрей по жребию отправился проповедовать слово Божие в страны причерноморские. Он прошел Малую Азию, Македонию, побережье Черного моря и по Днепру поднялся до места, где стоит теперь Киев.

По преданию, остановился он там со спутниками своими на ночлег и изрек: «Видите ли горы эти? На этих горах воссияет Благодать Божия, будет великий город, и Бог воздвигнет много церквей». Он водрузил там крест. Затем пошел далее на север, по Днепру и на Волоки. (Это и был, кстати, древний путь «из варяг в греки»). Дойдя до поселений славян в районе будущего Новгорода, он двинулся далее через земли варягов и на юг, в Рим. Оттуда пришел во Фракию. Им была основана первая церковь в последнегреческом Византе, ставшем впоследствии Константинополем. В городе Патры он был распят на «косом» кресте, именуемым ныне «Андреевским». При императоре Константине мощи его были положены в храме Святых Апостолов в Константинополе, возле мощей Евангелиста Луки и ученика апостола Павла — Тимофея.