Карл Маркс - Собрание сочинений, том 5

• Название: Собрание сочинений, том 5
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Пятый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с марта по ноябрь 1848 года.

В годы, предшествовавшие февральской революции во Франции и мартовской революции в Германии, Маркс и Энгельс разработали философские основы научного коммунизма, сформулировали главные положения марксизма о всемирно-исторической роли пролетариата, о диктатуре пролетариата, определили важнейшие принципы тактики революционной борьбы рабочего класса.

---

Другой голос со стороны «правых» кричит: Я тоже предлагаю это и протестую против…

Шум все больше усиливается. Юнг выбивается из сил, но не в состоянии перекричать этот шум. Он требует от председателя дать ему возможность продолжать.

Председатель: Так как Собрание выразило свою волю, мои функции выполнены. (!!)

Г-н Юнг: Собрание не выразило свою волю; вы должны сперва провести формальное голосование.

Г-н Юнг вынужден сойти с трибуны. Шум не стихает, пока он не покидает трибуны.

Председатель: Последний оратор, по-видимому (!), высказался против прекращения прений. Остается узнать, не хочет ли еще кто-нибудь говорить в пользу прекращения прений.

Г-н Рёйтер: Прения о прекращении или продолжении прений отняли у нас уже 15 минут; не лучше ли прекратить их?

Вслед за тем оратор снова распространяется насчет неотложности предложения о назначении комиссии. Это заставляет г-на Ганземана выступить вторично и, наконец, пролить свет на свой «важнейший политический вопрос».

Г-н Ганземан: Господа! Дело идет об одном из величайших политических вопросов, а именно о том, намерено ли Собрание вступить на путь, который может привести его к серьезным конфликтам!

Наконец-то! Как последовательный Дюшатель, г-н Ганземан снова объявил обсуждаемый вопрос вопросом о доверии. Все вопросы имеют для него лишь одно значение, а именно то, что они — вопросы о доверии, а вопрос о доверии для него, разумеется, является «величайшим политическим вопросом»!

Г-н Кампгаузен на этот раз, по-видимому, недоволен таким простым и ускоренным методом. Он берет слово.

«Следует заметить, что Собрание могло бы уже быть осведомлено» (относительно Познани), «если бы депутату было угодно сделать запрос» (но ведь хотели самолично удостовериться!). «Это было бы наиболее скорым способом получить разъяснение» (но какое?) «… Я заканчиваю заявлением, что суть всего предложения сводится исключительно к тому, что Собрание должно решить, следует ли нам в тех или других целях создавать комиссии для расследования; я вполне согласен, что вопрос этот должен быть зрело обдуман и выяснен, но я не согласен со столь внезапной постановкой его здесь на обсуждение».

Итак, вот он, «важный политический принцип» — вопрос о том, имеет ли согласительное собрание право создавать комиссии для расследования или же оно намерено само отказать себе в этом праве!

Французские и английские палаты издавна создавали такого рода комиссии (select committees) для расследования (enquete, parliamentary inquiry), и порядочные министры никогда ничего против этого не имели. Без таких комиссий ответственность министров превращается в пустую фразу. А г-н Кампгаузен отрицает за соглашателями это право!

Довольно. Произносить речи легко, но голосовать трудно. Прения подходят к концу, предстоит голосование, и тут начинаются бесконечные затруднения, сомнения, мудрствования и угрызения совести. Но избавим от всего этого наших читателей. После продолжительных разглагольствований предложение Парризиуса отвергается, а предложение Рейтера передается в отделения. Мир праху его!

Написано Ф. Энгельсом 6 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 8, 8 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

ВОПРОС ОБ АДРЕСЕ

Кёльн, 7 июня. Итак, Берлинское собрание решило обратиться к королю с адресом, чтобы дать министерству повод изложить свои взгляды, оправдать свою деятельность за истекшее время, Это-де не должно быть благодарственным адресом в духе старых ландтагов и даже не изъявлением почтения: его величество, по признанию его «ответственных», с высочайшего соизволения, министров, предоставляет лишь «наиболее удобный», «наилучший» повод для «согласования» принципов большинства с принципами министерства.

Если, таким образом, по существу дела персона короля — мы снова сошлемся на слова самого министра-президента — является только средством обмена, чем-то вроде денежного знака, посредством которого совершается действительная сделка, то для формы обсуждения она — эта персона — далеко не безразлична. Во-первых, тем самым представители воли народа должны будут вступить в непосредственное сношение с короной, и отсюда легко сделать вывод, что дебаты об адресе уже сами по себе являются признанием теории соглашения[35], отказом от народного суверенитета. Во-вторых, с главой государства, претендующим на особую почтительность, нельзя говорить так, как если бы прямо обращались к министрам. Пришлось бы выражаться с большей сдержанностью, больше намекать, чем говорить прямо, и, кроме того, опять-таки от решения министерства будет зависеть, сочтет ли оно даже робкую критику совместимой со своим дальнейшим существованием. Что же касается сложных вопросов, в которых наиболее резко проявляются противоречия, то они будут по возможности обойдены молчанием или затронуты лишь поверхностно. Здесь легко можно будет сыграть на боязни преждевременного разрыва с короной, который-де мог бы повлечь за собой серьезные последствия, и при этом нетрудно будет прикрыться доводом, что не следует забегать вперед, так как предстоит более основательная дискуссия по отдельным вопросам.

Таким образом, простодушное благоговение, будь то перед личностью монарха или перед монархическим принципом вообще, опасение зайти слишком далеко, страх перед анархическими тенденциями — все это предоставило бы министерству огромные преимущества при обсуждении адреса, и г-н Кампгаузен мог не без основания заявить, что это «наиболее удобный», «наилучший» повод для создания прочного большинства.

Спрашивается теперь, намерены ли народные представители поставить себя в такое покорно зависимое положение? Учредительное собрание уже сильно скомпрометировало себя тем, что по собственному побуждению не потребовало от министров отчета во всем, сделанном ими до сих пор, в период их временного правления, тогда как это должно было быть его первой обязанностью. Ведь как будто для того и был ускорен созыв Собрания, чтобы подкрепить мероприятия правительства косвенной волей народа. Правда, теперь, после созыва Собрания, создается впечатление, будто оно призвано лишь для того, «чтобы выработать по соглашению с короной конституцию, которой, надо надеяться, предстоит длительное существование».

Но вместо того, чтобы соответствующим поведением с самого начала заявить о своем истинном назначении, Собрание позволило унизить себя, обязавшись под давлением министров одобрить отчетный доклад. Поразительно, что ни один из депутатов не потребовал, в противовес предложению об образовании комиссии для выработки адреса, чтобы министерство без какого бы то ни было особого «повода» предстало перед палатой, исключительно лишь для того, чтобы ответить за свою предшествующую деятельность. А между тем это было бы единственным убедительным аргументом против адреса; в отношении же всех остальных аргументов право было целиком на стороне министров.

Написано 7 июня 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 8, 8 июня 1848 г.

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

НОВЫЙ РАЗДЕЛ ПОЛЬШИ[36]

Кёльн, 8 июня. Новая демаркационная линия г-на фон Пфуля в Познани представляет новое ограбление Польши. Она сводит «подлежащую реорганизации» часть Познани менее чем к трети всего великого герцогства и присоединяет гораздо большую часть Великой Польши к Германскому союзу. Польский язык и национальность должны признаваться только в узкой полосе вдоль русской границы. Эта полоса состоит из округов Врешен и Плешен{21} и частей округов Могильно, Вонгровец, Гнезен, Шрода, Шримм, Костен, Фрауштадт, Крёбен, Кротошин, Адельнау и Шильдберг{22}. Остальные части этих округов, а также целые округа Бук, Познань, Оборник, Замтер, Бирнбаум, Мезериц, Бомст, Чарников, Ходцизен, Вирзиц, Бромберг{23}, Шубин, Иновроцлав без всяких околичностей, декретом г-на фон Пфуля превращены в германскую территорию. И, однако, не подлежит никакому сомнению, что даже на этой «территории Германского союза» большинство жителей говорит еще по-польски.

Старая демаркационная линия давала полякам в виде границы, по крайней мере, Варту. Новая линия сокращает подлежащую реорганизации часть снова на одну четверть. Поводом к этому служит, с одной стороны, «желание» военного министра исключить из реорганизации район крепости Познань радиусом в 3–4 мили, а с другой — требование различных городов, как, например, Острова{24} и т. д., о присоединении к Германии.

Что касается желания военного министра, то оно вполне естественно. Сперва захватывают город и крепость Познань, которая вклинивается на десять миль вглубь польских земель, затем, чтобы беспрепятственно пользоваться захваченным, признают желательным захват нового района радиусом в три мили. Захват этого района, в свою очередь, вызывает необходимость всякого рода небольших округлений территории, а это дает наилучший повод продвигать немецкую границу все дальше по направлению к русско-польской.