Карл Маркс - Собрание сочинений, том 5

• Название: Собрание сочинений, том 5
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Пятый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с марта по ноябрь 1848 года.

В годы, предшествовавшие февральской революции во Франции и мартовской революции в Германии, Маркс и Энгельс разработали философские основы научного коммунизма, сформулировали главные положения марксизма о всемирно-исторической роли пролетариата, о диктатуре пролетариата, определили важнейшие принципы тактики революционной борьбы рабочего класса.

---

Итак, прусский король, по словам г-на Штенцеля, «ни в коем случае не мог тогда пойти» на выполнение своих собственных обещаний и венских договоров!![191]

«Когда в 1830 г. сочувствие польского дворянства варшавскому восстанию вызвало опасения и с тех пор стала проводиться обдуманная политика, сводившаяся к тому, чтобы путем проведения некоторых мероприятий (!), а именно путем скупки, раздробления и раздела польских поместий между немцами, понемногу совершенно покончить, главным образом, с польским дворянством, — тогда озлобление последнего против Пруссии возросло».

«Путем проведения некоторых мероприятий!» Путем запрещения продавать с молотка земельные участки полякам и другими подобными мероприятиями, которые г-н Штенцель всячески стремится приукрасить.

Что сказали бы жители Рейнской провинции, если бы прусское правительство и у нас также запретило продавать жителям Рейнской провинции земельные участки, подлежащие продаже по решению суда! Предлогов для этого нашлось бы достаточно: чтобы смешать население старых и новых провинций; чтобы распространить на уроженцев старых провинций благодеяния парцелляции и рейнского законодательства; чтобы побудить жителей Рейнской провинции путем иммиграции внедрить свою промышленность и в старых провинциях и т. д. Оснований достаточно, чтобы и нас также осчастливить прусскими «колонистами»! Как бы посмотрели мы на население, которое вследствие полного устранения конкуренции приобретало бы наши земли по смехотворно низким ценам и, кроме того, получало бы поддержку государства, на население, которое было бы навязано нам именно с целью приучить нас кричать в пьяном восторге: «С богом за короля и отечество»?

А ведь мы-то все-таки немцы, мы говорим на том же самом языке, что и жители старых провинций. В Познани же эти колонисты систематически, с неумолимой настойчивостью посылались в домены, в леса, в парцеллируемые поместья польских дворян, чтобы вытеснить прирожденных поляков и их язык из их же собственной страны и создать истинно прусскую провинцию, которая превзошла бы в черно-белом фанатизме даже Померанию.

А для того, чтобы прусские крестьяне в Польше не остались без естественных повелителей, им вслед послали цвет прусского дворянства, вроде какого-нибудь Трескова или Люттихау, которые точно так же приобретали там дворянские поместья по смехотворно низким ценам, да еще с помощью казенных ссуд. Больше того: после польского восстания 1846 г.[192] в Берлине образовалось под милостивым покровительством высоких, высших и высочайших персон целое акционерное общество с целью скупки польских имений для немецких дворян. Отощавшие прихлебатели из среды бранденбургского и померанского дворянства сообразили, что процесс против восставших поляков разорит множество польских помещиков и что их имения вскоре пустят в продажу за бесценок. Какая пожива для стольких увязших в долгах укермаркских дон Ранудо![193] Прекрасное поместье почти даром, польские крестьяне для порки и, сверх того, еще та заслуга, что посвятил себя служению королю и отечеству, — какая блестящая перспектива!

Так возникло третье немецкое вселение в Польшу: прусские крестьяне и прусские дворяне, повсеместно обосновавшиеся в Познани, пришли с явным намерением при поддержке правительства не только германизировать, но и померанизировать Познань. Если у немецко-польских бюргеров еще имелось оправдание, что они в какой-то мере способствовали поднятию торговли, если «нетцкие братья» могли похвастаться тем, что осушили несколько болот, то для этого последнего прусского вторжения не было уж никакого предлога. Даже парцелляция не была проведена ими хоть сколько-нибудь последовательно: прусское дворянство следовало по пятам за прусскими крестьянами.

II

Кёльн, 11 августа. В первой статье мы подвергли разбору «историческое обоснование» доклада Штенцеля в той его части, которая касается положения Познани до революции. Сегодня мы переходим к истории революции и контрреволюции в Познани в толковании г-на Штенцеля.

«Немецкий народ, неизменно преисполненный участия ко всякому несчастному» (пока это участие ничего не стоит), «всегда глубоко чувствовал большую несправедливость, которую его государи совершили в отношении поляков».

Разумеется, он «глубоко чувствовал» спокойным немецким сердцем, где чувства запрятаны настолько «глубоко», что они никогда не проявляются в действиях! Разумеется, он выражал «участие» в виде кое-каких подаяний в 1831 г., в виде банкетов и польских балов, поскольку дело сводилось к тому, чтобы поплясать в пользу поляков, выпить шампанского и спеть:

«Еще Польша не погибла!»[194]. Но совершить что-нибудь действительно серьезное, действительно принести какую-нибудь жертву — когда же это считалось делом немцев!

«Немцы чистосердечно протянули братскую руку, чтобы искупить преступления, совершенные в прошлом их государями».

Разумеется, если бы чувствительные фразы и вялое переливание из пустого в порожнее могли что-нибудь «искупить», то ни один народ не был бы столь чист перед историей, как именно немцы.

«Но в тот самый момент, когда поляки пошли навстречу немцам» (именно, приняли братски протянутую им руку), «интересы и цели обеих наций уже разошлись. Поляки думали только о восстановлении своего старого государства, по крайней мере в границах, существовавших до первого раздела в 1772 году».

Воистину, лишь бессмысленный, пустой, беспредметный энтузиазм, искони бывший главным украшением немецкого национального характера, мог привести к тому, что немцы были ошеломлены требованием поляков! Немцы хотели «искупить» несправедливость, причиненную Польше. С чего началась эта несправедливость? Не говоря уже о прежних предательствах, во всяком случае, с первого раздела в 1772 году. Как это можно было «искупить»? Только восстановлением status quo{113} до 1772 г. или, по крайней мере, возвращением Польше всего того, что немцы награбили у поляков с 1772 года. По это противоречило интересам немцев? Хорошо, уж если заговорили об интересах, то тогда не может быть и речи о сентиментальностях вроде «искупления» и т. п.; тогда уж говорите языком холодной, бессердечной практики и избавьте нас от застольных речей и великодушных чувствований.

Впрочем, во-первых, поляки «думали» отнюдь не «только» о восстановлении Польши в границах 1772 года. Вообще, о чем «думали» поляки, это нас в данном случае не касается. Они требовали прежде всего лишь реорганизации всей Познани и заговаривали о дальнейших возможностях лишь на случай германо-польской войны против России.

Во-вторых, «интересы и цели обеих наций разошлись» лишь постольку, поскольку «интересы и цели» революционной Германии в области отношений между народами остались совершенно теми же самыми, что и у старой, абсолютистской Германии. Конечно, пока союз с Россией или, по крайней мере, мир с ней, достигнутый любой ценой, является «интересом и целью» Германии, — до тех пор в Польше все должно оставаться по-старому. Но мы увидим дальше, насколько действительные интересы Германии тождественны интересам Польши.

Далее следует пространное, запутанное, неясное место, где. г-н Штенцель распространяется о том, насколько правы были польские немцы, когда они, хотя и воздавали должное Польше, но хотели в то же время остаться пруссаками и немцами. Что это «хотя» исключает «но», а «но» исключает «хотя», — до этого г-ну Штенцелю, разумеется, нет никакого дела.

Сюда примыкает столь же пространное и запутанное историческое повествование, в котором г-н Штенцель, вдаваясь в подробности, пытается доказать, что при наличии «расходящихся интересов и целей обеих наций», при все усиливающемся из-за этого взаимном ожесточении неизбежно было кровавое столкновение. Немцы крепко держались за «национальный» интерес, поляки — за чисто «территориальный». Это означает, что немцы требовали раздела великого герцогства по национальностям, а поляки добивались всей своей прежней области для себя.

Это опять-таки неверно: поляки требовали реорганизации, но тут же заявляли, что они совершенно согласны на уступку тех смешанных пограничных округов, где большинство населения немецкое и где оно желает присоединиться к Германии. Только не следует по произволу прусских чиновников превращать жителей в немцев или поляков, а надо дать им возможность выявить собственную волю.

Миссия Виллизена, продолжает г-н Штенцель, должна была, естественно, потерпеть неудачу вследствие (мнимого, нигде не существующего) противодействия поляков уступке округов с преобладающим немецким населением. В распоряжении г-на Штенцеля имелись заявления Виллизена о поляках и поляков о Виллизене. Эти опубликованные заявления доказывают обратное. Но так бывает, если, — как говорит г-н Штенцель, — «являешься человеком, который в течение многих лет занимается историей и вменил себе в обязанность никогда не говорить неправды и никогда не замалчивать истины»!