Сергей Образцов - Моя профессия

• Название: Моя профессия
• Автор: Сергей Образцов
• Издательство: Зебра, АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94663-765-7

Книга народного артиста СССР С.В. Образцова посвящена творческим проблемам театра кукол и эстрадного искусства. Рассказывая о своих выступлениях с куклами на эстраде, о режиссерской работе в руководимом им Государственном центральном театре кукол, о работе в документальном кино, Образцов анализирует и достижения и неудачи, раскрывает творческую лабораторию художника. Наряду с проблемными главами в книге есть «Дневник памяти», где автор вспоминает наиболее значительные события своей жизни и жизни театра.

---

И вот одна из мастерских Моспроекта взялась за проектирование перестройки здания, учитывая нужды нашего театра. Эту очень сложную работу выполняли архитекторы Уткин и Мелихов под руководством архитектора Шевердяева.

Это очень интересно – сочинять театр. Весь его выдумывать вместе с архитекторами. Каждый уголок театра я знал раньше, чем пришли строители.

Нам захотелось сделать зрительный зал с раздвижными стенами, а в стенах этих – открывающиеся проемы, о чем вы знаете из главы «Место действия».

Очень захотелось сделать зимний сад с бассейном для рыб, с клетками для птиц, с цветами, деревьями, кустами. И еще нам захотелось сделать часы на фасаде театра, чтобы каждый час поворачивался золотой петух и пел и чтобы вокруг циферблата было двенадцать домиков и каждый раз, как пропоет петух, открывался бы домик и там появлялась кукла и как-то двигалась, плясала. А в двенадцать часов чтобы из всех домиков выходили все двенадцать кукол.

Только вот что это за куклы? Масса было предложений. Первое, что пришло в голову, – чтобы это были герои кукольных представлений разных национальностей: Петрушка, Панч, Полишинель, Пульчинелла, Гансвурст, Карагез. Тут же от этой идеи отказались. Зрители-то не будут узнавать каждого. Тогда решили, что можно сделать героев русских сказок и былин: Иван-царевич, Серый волк, Елена Прекрасная, Илья Муромец... И опять поняли, что и этого делать нельзя. Представление-то все-таки получится смешное. Как же можно вызвать из этого ящичка Елену Прекрасную и заставлять ее танцевать.

И тогда мы решили сделать звериных героев русских сказок – медведя, волка, кота, козу, поросенка, лисицу. Но, конечно, одеть их в человеческие костюмы, как и полагается быть одетым басенно-сказочным персонажам. Проект всех кукол и часов создали для нас скульпторы Шаховской и Шахнес.

Наконец все проекты были готовы. Началось строительство. Каждый понедельник – производственная пятиминутка, длящаяся по крайней мере час, с криком и шумом.

Уже можно ходить по лесам, уже можно что-то видеть. Конечно, я каждый день на стройке. И, конечно, я здесь на каждой пятиминутке, чтобы понять, как идет работа, что задерживает, чего не хватает, чтобы кому-то звонить, кого-то просить. Ведь для петуха, циферблата, стрелок нужно настоящее золото на три тысячи золотых рублей. А как сделать эти раздвижные стены? Их же никто и нигде не делал.

Нам повезло. Субподрядчиками по сооружению раздвижных стен были специалисты из Германской Демократической Республики. Сделали они стены замечательно.

Но нам захотелось также, чтобы у нас был блуждающий звук, о котором вы тоже знаете – по описанию спектакля «Три Толстяка». И тут нам опять повезло.

Нашими субподрядчиками оказались венгры. Они нам сделали все электро– и радиотехническое оборудование. Ведь мы давно были друзьями и с венграми. Много раз играли наши спектакли и в Будапеште и в других венгерских городах.

Первый спектакль в новом здании мы сыграли двадцатого апреля семидесятого года для рабочих, которые нам его построили. Для каменщиков, штукатуров, плотников, слесарей, электриков, радистов, прорабов, инженеров, начальников цехов, архитекторов. Но это еще не было открытием театра. Я не хотел открывать его, пока не будут готовы часы. Пока не запоет петух.

Я имел тогда юридическое право определять сроки открытия. Уже больше двадцати лет я совмещал две должности – был и директором и главным режиссером. Убежден, что двоевластие в театре – вредно. Убежден, что во всех театрах должен быть один хозяин. И этот один хозяин – тот, кто определяет идейно-творческую линию. Так ведь это и есть во всех научных учреждениях, во всех проектных институтах. Разве театры это менее творческие учреждения?

Пятнадцатого декабря в двенадцать часов дня на Садовой остановились автобусы, легковые машины; сотни людей, задрав головы, смотрели на поющего петуха и танцующих кукол. Вечером состоялось официальное открытие нового здания театра. Шел спектакль «Новоселье».

А старый наш театр снесли. На этом месте теперь сквер. И меня часто спрашивают, не бывает ли мне грустно, когда я прохожу мимо этого сквера, и не было ли мне грустно переезжать в новое здание. К удивлению спрашивающих, я отвечаю: «Ни чуточки». Как же мне могло быть грустно, если я в течение многих лет буквально выдумывал каждый уголок нашего нового театра. Мечтал только об одном: когда в него наконец войдут зрители. И мечта эта сбылась.

Вот уже десять лет мы играем в нашем удивительном здании. Но каждый вечер, засыпая, я думаю, что завтра настанет утро и я пойду в наш театр. И каждый вечер я думаю об этом как о завтрашнем счастье.

Глава шестнадцатая Глава, к предыдущим как будто никакого отношения не имеющая

Я буду не прав, если в книге, названной «Моя профессия», совсем ничего не скажу о целом разделе работы, который нельзя исключить из моей жизни. Работы, возникшей неожиданно, буквально свалившейся с неба, но тем не менее ставшей не эпизодом, не мимолетным увлечением, а многолетней любовью с полной отдачей и мыслей и сил.

Почти всю свою жизнь я работал в кукольном театре и, значит, имел дело с искусством предельно изобразительным, с характерами предельно обобщенными, типизированными, с персонажами метафорическими.

И вдруг судьба столкнула меня с чем-то абсолютно противоположным. С документом. И произошло это так.

Дважды побывав в Лондоне, я написал книгу «О том, что я увидел, узнал и понял во время двух поездок в Лондон». Затем туда же, в Лондон, приехали кинооператоры Центральной студии документальных фильмов, чтобы снять короткий фильм о пребывании в Лондоне нашей правительственной делегации. Одновременно им было дано задание снять жизнь Лондона. Уезжая, они захватили с собой мою книжечку, которая только что вышла из печати.

По-видимому, она послужила для них как бы сценарием, и после возвращения съемочной группы мне позвонили с киностудии и предложили написать текст к картине о Лондоне. Материал оказался таким интересным, таким убедительным, что мне захотелось самому участвовать в монтаже и не просто писать текст, а быть и тем человеком, который в титрах называется диктором, а по существу, должен называться рассказчиком.

Я обрадовался возможности с киноэкрана рассказать советским людям о том же, о чем я рассказал в книжке, чтобы не только читатели, но и кинозрители как бы подружились с англичанами.

Книга моя в переводе на английский была издана в Англии, и в английской рецензии на нее была фраза: «Красный Сергей считает нас хорошими». В Лондоне по телевидению я пел «Колыбельную» Мусоргского с куклой Тяпой на руке. В одном из писем, пришедших в редакцию телевидения, было написано: «Оказывается, русские такие же обыкновенные люди, как и мы». Вот и мне в книжке хотелось сказать: «Англичане такие же люди, как и мы».

Мне кажется необходимым понимать, что, как бы ни отличались люди разных национальностей друг от друга, самое главное, что в основных человеческих свойствах они одинаковы. Только понимая это, можно быть интернационалистом, бороться за дружбу между народами (именно народами, а не правительствами, которые совсем не часто являются представителями народа).

Мне хотелось показать обыкновенных лондонцев в их повседневной жизни, и возможность сделать это не только с помощью словесного рассказа, как я сделал это в книге, а с помощью кинопоказа фактической документальной повседневности обрадовала меня, как только я посмотрел весь отснятый материал, то есть несколько тысяч метров пленки.

Первая радость

И вот уже при первой разборке материала, при первых монтажных стыках я ощутил удивительную радость возникновения образа от встречи внеобразных документов и от силы воздействия этого возникшего образа, силы, рожденной неопровержимостью факта. Совершенно разрозненные кадры, ничем друг с другом не связанные, будили фантазию и требовали самых неожиданных связей.

С каждым днем, проведенным за монтажом, мое волнение от встречи документов, от монтажных стыков все росло и росло. Я понял, что режиссер документального фильма может стать буквально всемогущим.

В то же время оказалось, что если кадр снят с какой-то нарочито необычной точки, если его композиция бросается в глаза, если оператор любуется кадром, одним словом, если кадр этот предельно «эффектен», – он может потерять правду документа.

Познав радость от встречи с ничем не приукрашенным, как бы застигнутым врасплох, с «неопрятным» документом, я сейчас же стал смотреть весь предварительно забракованный материал. Я обнаружил там мальчишек, которые заглядывали прямо в аппарат к оператору, и эти мальчишки стали мне нужны, потому что они подтверждали наличие оператора на улице и тем самым подтверждали правду и пространства и времени.

Итак, первое, чему я обрадовался, работая над этим фильмом, было возникновение образов при сталкивании внеобразных фактов.