Сергей Образцов - Моя профессия

• Название: Моя профессия
• Автор: Сергей Образцов
• Издательство: Зебра, АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94663-765-7

Книга народного артиста СССР С.В. Образцова посвящена творческим проблемам театра кукол и эстрадного искусства. Рассказывая о своих выступлениях с куклами на эстраде, о режиссерской работе в руководимом им Государственном центральном театре кукол, о работе в документальном кино, Образцов анализирует и достижения и неудачи, раскрывает творческую лабораторию художника. Наряду с проблемными главами в книге есть «Дневник памяти», где автор вспоминает наиболее значительные события своей жизни и жизни театра.

---

И вот тогда впервые мы решили воспользоваться тростевыми куклами, которыми до того времени не пользовались. Они нам были просто не нужны. Но знать мы их знали, потому что такими куклами играли, как вы помните, Ефимовы и воронежский кукольник Беззубцев.

Я уже говорил, что художником спектакля «Волшебная лампа Аладина» был Борис Дмитриевич Тузлуков. Он сделал кукол проще, чем были сделаны куклы Ефимовых. Одежда Аладина – это простой халат, внутри которого к кистям рук идут палочки – трости, в голове – тоже палка, которую кукловод держит правой рукой. Левая рука может взять нижний конец трости, идущей к кисти кукольной руки, и таким образом управлять ею.

А если нужно действовать обеими руками куклы? В этом случае требуется помощь другого актера. Тот, кто ведет тело и голову куклы, – это основной исполнитель роли. Тот же, кто ведет руки, – его помощник. Но от этого второго актера зависит очень многое. Он действительно должен «умереть» и в кукле и в основном актере. Умение быть помощником – это очень важное умение. Плохой кукловод помощником быть не может. И помощником в каждой данной роли должен быть всегда один и тот же актер, иначе основной исполнитель роли сыграть ничего не сможет.

Роль царевны Будур в «Волшебной лампе Аладина» играли и играют у нас разные актрисы. В этой роли есть танец. Без помощника его станцевать нельзя. Почти всегда танец этот покрывается аплодисментами, и я не знаю, кто же виновник этих аплодисментов – основная исполнительница или ее помощник. И, конечно, так четко, так темпераментно и так грациозно «перчаточная» кукла танцевать не может.

Спектакль «По щучьему велению», который мы играем больше сорока лет, считается нами нашей «Чайкой», так как до сих пор он для нас как бы эталон кукольной правды и цельности выразительных средств. Но, по существу, «Волшебная лампа Аладина» тоже должна считаться «Чайкой». Второй «Чайкой».

Она имеет на это все права, потому что буквально раскрыла двери новому репертуару нашего театра.

Если бы мы не поставили этого спектакля, если бы не увлеклись биомеханикой тростевой куклы, не родились бы у нас ни «Король-Олень», ни «Буратино», ни «Необыкновенный концерт», хотя куклы «Необыкновенного концерта» обладают уже несколько другой биомеханикой.

Почти каждый спектакль – новая анатомия куклы

Наш «концерт» – это высмеивание эстрадных штампов. В какой-то степени оно основано на имитации, то есть на определенных моментах натурализма.

Дурак-конферансье во фраке с белой манишкой, зазнавшийся, самоуверенный, убежденный в том, что он остроумен. Как сделать такую куклу? Халат тут не годится. Где тогда спрятать трости? Вот и пришлось нашим мастерам изобретать внутренние трости с довольно сложным управлением, чтобы можно было сгибать кукольные руки в локтях и жестикулировать ими. И коли уж высмеивать эстрадного «речевика», значит, его надо снабдить и определенной мимикой. Вот почему очень сложное устройство головы у нашего конферансье. Когда что-то портится, приходится вскрывать череп, делать, так сказать, трепанацию и «вправлять ему мозги».

Наш конферансье стал в полном смысле слова премьером театра. Он знаменит. Ему аплодировали тридцать четыре страны мира, причем он всегда говорил на языке той страны, в которую мы приезжали.

Описать анатомию всех наших кукол очень трудно. Да и вряд ли читателям, большинство которых совсем не кукольники, так уж важно знать все подробности технологического устройства кукол.

И все-таки еще о трех видах кукольной биомеханики мне рассказать необходимо.

В спектакле «Божественная комедия» и Адам и Ева – это вырезанные, как бы вылепленные из поролона фигурки. Никаким внутренним управлением они не обладают, и управляют их движениями актеры, не скрытые от зрителей. Куклы эти – прямая противоположность «перчаточным» куклам. Пожалуй, они, скорее, похожи на кукол, управляемых нитками. Актер держит куклу за голову, берет своей рукой кукольную руку и действует этой рукой, не скрывая своего участия в ее движении.

Совсем по-другому решена анатомия кукол в разных эпизодах нашего спектакля «И-ГО-ГО».

Это пьеса Евгения Сперанского. Название «И-ГО-ГО» расшифровывается как Институт гомо-гомункулярных образований. Объясняя это название корреспондентке, директор института профессор Фаустов говорит: «Гомо – это, как известно, человек, гомункулюс – это живое существо, созданное из неживой материи, а гомункулярный – производное от слова гомункулюс и обозначает нечистую силу». Она существует в действительности. Ведьмы, как вам, читатели, и самим известно, живут главным образом в коммунальных квартирах, русалки – на пляжах в так называемый «бархатный» сезон, они расчесывают волосы, поют романсы и топят мужчин с положением и дачей.

Корреспондентку играет не кукла, а молодая актриса. Профессор Фаустов – тоже не кукла, а человек. Корреспондентка нажала кнопку и выпустила на свободу нечистую силу, которая до этого находилась в «гоготроне» Фаустова в кипящем состоянии. Весь сюжет спектакля состоит в том, что Фаустов и корреспондентка с помощью «гогоскопа» разыскивают разбежавшуюся нечистую силу, которая уже «вочеловечилась» и обнаружить ее не так-то легко.

Русалка превратилась в соблазнительницу, старающуюся утопить молодого писателя (розыск происходит в районе Переделкина). Действующие лица этого эпизода сидят в профиль за спинкой дивана. Видны только их головы.

Головы эти надеты на кулаки актера и актрисы. У актрисы к тому же видна рука с папироской, причем пальцы руки удлинены трубочками, кончающимися красными лакированными ногтями. Соблазнительница курит. Поднесет папироску к большой папьемашевой голове, и изо рта этой головы идет струйка дыма. Назвать всю эту комбинацию куклой трудно – голова кукольная, а рука живая. И все-таки это кукла. Кукла с совершенно особым биомеханизмом.

Чтобы завершить тему этой главы, мне остается только упомянуть о куклах спектакля, который называется «Говорит и показывает ГЦТК».

Если спектаклем «Необыкновенный концерт» мы старались высмеять штампы эстрады, то спектакль «Говорит и показывает ГЦТК» высмеивает штампы телевидения.

Это сатирический спектакль – обозрение разных телевизионных программ. Интервью у работницы цеха правых перчаток, интервью у человека, купающегося в проруби, целью которого является пропаганда моржеплавания, прямая передача из «среднего академического театра оперы и балета» оперы «Тишина». Прямая передача с аэродрома, где встречают возвращающихся с международных соревнований спортсменов (на экране сплошные зонтики, так как идет дождь, и ничего не видно), лекция музыковеда на тему о том, как нужно уметь слышать в музыке то, чего в ней нет, выступление эстрадной певицы, поэта, воспевающего русскую осину, наконец, «Прогноз погоды» и «Спокойной ночи, мамы и папы».

Чтобы все это показать, необходимо было соорудить как бы большой телевизор четыре на три метра, в котором действуют большие серые фигуры. И если в вашем телевизоре дикторша, включая ее прическу, занимает почти весь экран, то есть приблизительно тридцать-сорок сантиметров, то у нас она – полтора-два метра, в то время как фигурка балерины всего десять-пятнадцать сантиметров, иначе в телевизор не влезла бы «шикарная» сцена оперного театра.

Музыковед, читая свою лекцию, играет на рояле. Он сидит к нам лицом. Клавиатуры не видно. Руки то взлетают над нижним обрезом телевизора, то исчезают за ним.

И если вы представите себе лектора от рояля до макушки лысой головы в полтора метра, то какие же у него должны быть кисти рук, какой длины сами руки и какой ширины их охват. Ведь раздвинуть он их должен на четыре метра. Значит, каждой рукой управляет один актер, да еще один головой, итого три.

А вот про устройство «моржа» – сухонького, чуть не умирающего старичка, продрогшего от холода (недаром же он хочет организовать секцию «раков», чтобы купаться в крутом кипятке), про его биомеханику рассказать еще трудней.

Потому что целиком его нет. Есть верхняя часть туловища с головой, отдельно одна рука, отдельно – другая и еще по отдельности две ноги, вернее, по два куска ног, начиная от колена до ступни. Туловище с головой – в руках одного актера, две руки – в руках другого актера и две ноги в руках третьего актера. Я еще забыл сказать, что существует та часть тела, которая называется невыразимой. Она тоже нужна, потому что когда наш закаленный спортсмен ныряет, то сперва уходит под воду голова с верхней частью туловища, затем возникает невыразимая часть тела в трусиках, а затем уже ноги, поднимающие брызги настоящей воды.

Глава четырнадцатая Партнеры

Кто есть кто?

Зал кукольного театра. Пришли зрители. Сели. Смотрят спектакль. На сцене несколько кукол. Они действуют, что-то говорят, как-то выглядят. Идет «Король-Олень». Среди действующих лиц Труффальдино – смешной, глупый и одновременно быстрый, хитрый итальянец. Кто же создал тот образ, который воспринимают зрители? Актер? Конечно, актер! Но не только он. Если бы не было куклы, значит, не было бы и внешнего вида этого образа. Значит, образ создал художник? Да! И художник! Но художник не смог бы создать внешний вид героя пьесы, если бы не было автора этой пьесы, в данном случае итальянского драматурга восемнадцатого века Карло Гоцци, и «соавтора» этой пьесы Евгения Сперанского, который переделал пьесу для кукольного театра. Видите, сколько людей являются партнерами в создании образа нашего Труффальдино.