Луи Селин - Путешествие на край ночи

• Название: Путешествие на край ночи
• Автор: Луи Селин
• Жанр: Классическая проза

Роман «Путешествие на край ночи» (1932) — одно из ключевых произведений французской литературы XX в., обладающих зарядом огромной эмоциональной силы. Это бурлескная и горькая исповедь прошедшего сквозь «всеобщее свинство» Первой мировой войны и разуверившегося в жизни интеллигента.

---

Конечно, образ человека в этой книге необычайно мрачен. Это впечатление было бы непереносимо, если бы не было уравновешено комизмом. Чтобы понять суть этого образа, необходимо все время чувствовать комическое в романе. Те, кому не смешно, по существу, отодвигают этот мрачный образ подальше с глаз, обвиняя Селина в предвзятости и очернительстве. Напротив, те, кто способен смеяться, инстинктивно сознают, что предвзятость Селина противостоит другой — с противоположным знаком — предвзятости, столь распространенной в наше время и тяготеющей к идеализации. Для этих, внимательных читателей важна не столько демонстрируемая система идей, сколько убедительность правды. Ведь по зрелом размышлении при встрече с селиновским образом человека можно видеть, что правда Селина довольно близка той, что была сформулирована французскими моралистами XVII века, если отвлечься от специфики языкового выражения. Главные пороки, которые Селин разоблачает, напоминая человеку о его несовершенстве, по сути те же, что разоблачали Паскаль, Ларошфуко или Лабрюйер: гордыня, тщеславие, непомерная любовь к развлечениям. Как и моралисты XVII века, Селин, обнажая наше несовершенство, разворачивает параллельно резкую критику, не связанную непосредственно с описываемым предметом, но столь убедительную, что она заставляет нас принять нарисованные им разоблачительные картины. И если пафос разрушения иллюзий в устах Селина оказывает на нас гораздо более сильное воздействие, чем в устах моралистов XVII века, так что мы даже ощущаем авторскую агрессивность, то причиной тому — его язык, по всем параметрам к нам гораздо более близкий — современный, привычный, конкретный, бытовой; язык, которым и сейчас мы пользуемся ежедневно в текущей жизни. Нравственная цель — высказать правду о человеке — тесно связана у Селина с отказом от французской литературной традиции, отказом от благопристойности; это неотделимо в понимании Селина как от критики социальной системы, так и от замысла художественного обновления романа.

Последующие книги Селина побуждают ставить вопрос, а не вела ли Селина борьба против оптимистического, то есть упрощенного, с его точки зрения, видения человеческой природы к мизантропии и нигилизму? Гуманизм, как его обычно понимают, основывается именно на таком представлении о человеке — как существе изначально хорошем или, во всяком случае, поддающемся совершенствованию. Селин, развенчивая эту категорию гуманизма, избирая такие речевые формы развенчания, что они нас задевают за живое больше, чем любые другие, предстает часто в глазах многих антигуманистом, человеком, ненавидящим себе подобных, не верящим в их способность оперировать какими-либо нравственными ценностями. Мысль о презрении Селина вообще ко всем людям, наверное, объяснила бы, почему он так ополчился на одну из групп человечества — евреев. Но подобная мысль — не более чем вариант облегченной интерпретации, отодвигающей в сторону этот слишком раздражающий факт. Во все времена существуют несколько способов быть гуманистом, то есть активизировать в людях лучшее, что в них есть. Многие считают, что с этой целью надо показывать людям некий идеальный образ, побуждая ему подражать. Селин же из тех, кто уверен в противоположном: надо постоянно заставлять людей смотреть, не отводя глаз, на свои дурные наклонности, которые они невольно от себя скрывают; вызывая человека па борьбу против собственных пороков, полезно его и оскорбить, чтобы вызвать ответную реакцию. Суть селиновской философии выражена в образном сравнении, как всегда, у него сниженном и комическом: «Человек так же умеет быть гуманистом, как курица летать». Он добавляет, что заставить курицу взлететь можно, только хорошенько пнув ее ногой. Стоит ли считать антигуманистом человека, который хочет — любыми средствами — сделать людей более человечными?

Ни разрыв Селина с традиционным французским языком, ни острота его социальной критики, ни созданный им образ человека не сделали бы «Путешествие на край ночи» и последующие произведения Селина великими романами, если бы выбор другого французского не явился отправной точкой формирования целостного стиля, если бы селиновский образ человека не получил отклика на уровне индивидуального сознания, в глубоко личном представлении человека об окружающем мире, о жизни других людей.

Для нас бесспорно, что на всех трех континентах Бардамю встречает агрессивное зло, повсюду подстерегающее человека в XX веке; важно, однако, что эта агрессивность не ограничена конкретным обществом или человеком. В воображении Селина угрожающей является сама Вселенная. Сужаясь, отделяясь от космоса, пространство — будь то пространство абсолютно изолированного корабля в море или просто комнаты в гостинице — уже подавляет. Пространство способно угнетать и на парижской окраине, и на узких улицах Манхэттена, где близость высоких стен создает у человека впечатление, будто он на дне глубокого рва и никогда ему отсюда не выбраться. Чувственное восприятие человека адаптируется только к воздействиям, находящимся в определенных границах; то, что за границами воспринимается как агрессия. В Африке, например, Бардамю отовсюду грозит насилие — глаза страдают днем от слишком яркого солнца, слух страдает ночью от рева животных и звуков тамтама. Звуковую агрессию в другой форме он встретит на заводе Форда в Детройте. В представлении Селина, мир, естественная среда обитания человека, постоянно находится в состоянии агрессии против человека. Сама земля то и дело превращается в грязь, которая хватает и, кажется, засасывает ногу. И поскольку расположенный недалеко от фронта госпиталь окружен размытыми дождем полевыми дорогами, Бардамю не может отделаться от ощущения, что это место и станет скоро его могилой. В его воображении сам обряд погребения — с необычайной силой конкретности — ассоциируется с посевом, когда в землю кладут зерно, чтобы выросли хлеба. Растительный мир, именно так связанный с землей, тоже символизирует агрессию. Пока речь идет об Африке, можно предположить, что неприятное чувство, испытываемое Бардамю, объясняется просторами и изобилием, непривычными для европейцев. Но уже раньше автор заметил по поводу Булонского леса, примыкающего к Парижу, леса совсем не дикого и не подавляющего размерами: «В природе всегда есть что-то пугающее, и даже в том случае, когда она определенно приручена — как Булонский лес, — у истинного горожанина все равно тревожно сжимается сердце». Да, у Селина нет равных в передаче мировосприятия горожанина. Мир природы, который для многих является источником радости, у Селина постоянно имеет угрожающий облик, даже когда о дикой природе и говорить не приходится.

Плоть индивидуума постоянно подвергается агрессии извне, со стороны себе подобных; в мирные времена эта агрессия либо скрыта, либо проявляется как нечто исключительное; во время войны она откровенна и груба. Плоть подвержена и болезням, грызущим ее изнутри, наука разъяснила нам, что, избегая одних болезней, мы все равно попадаем в лапы других. Образная вселенная, куда входим мы, читая Селина, ни на минуту не дает нам забыть, что нас подстерегают болезни и старость. Он описывает самые крайние формы и того и другого — болезни обрушиваются на детей и молодых женщин, старость деформирует человека до неузнаваемости, и порой разложение какой-либо части тела начинается раньше, чем наступает физическая смерть. Даже рот, этот инструмент слова, явлен нам при описании кюре Протиста как источник гниения.

Неверно думать, будто Селин обращает внимание только на признаки деградации. В другом случае — образ матушки Анруй — он сумел показать, как сохранившиеся в организме сила и бодрость стирают с лица старости признаки возраста. И он многих превосходит в лиризме, славя при описании каждой встречи Бардамю с женщиной красоту юного мускулистого женского тела. Но сколь ни привлекательны эти победы над смертью, время их отмерено. Эта главная истина неустанно преследует воображение Селина, и волей-неволей он снова и снова привлекает к этой истине внимание тех из нас, кто готов иногда об этом забывать.

Любое насилие со стороны природы или человека — только репетиция, только предвестие финального насилия смерти. Воображение Селина как бы постоянно намагничено биологической и метафизической неизбежностью смерти. Страх перед смертью или ее притягательность, пособничество смерти или борьба против нее — все вращается вокруг этой темы. Именно этот мотив придает столь глубокий смысл разоблачению социального зла и нравственной критике человеческой природы, находящимся на первом плане романа.

Селиновский герой — жертва разнообразных агрессивных действий, этим он и трогает нас в первую очередь. С первой минуты, с того эпизода, когда Бардамю увлекают звуки военного марша, его все время кто-то преследует. Едва удается избежать одной угрозы, настигает другая. Его жизнь, как и жизнь любого человека, — это бег с препятствиями, победить в котором невозможно. Во второй части романа Бардамю как будто относительно защищен от агрессивности своей профессией врача, но его двойник — Робинзон принимает эстафету и идет навстречу смерти.