Лев Куклин - Операция снег

• Название: Операция снег
• Автор: Лев Куклин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Умер мой сказочник...

И надо же такому совпадению случиться, - Ирина Васильевна всхлипнула, в день похорон как раз - заметка в "Вечернем Ленинграде": "Героический поступок". Кончается такой безразличной фразой: "Фамилия молодого человека, спасшего школьника такого-то, остается неизвестной".

Да вора или бандита непременно бы разыскали! Весь угрозыск на ноги бы подняли. А человек, спасший кому-то жизнь на глазах у разинь и растяп, подумайте только! - остается неизвестным! Любимый мой...

Она совсем замолчала. Только руки ее вздрагивали на коленях, как крылья подбитой птицы... Внизу прозвенел поздний трамвай, и светлый прямоугольник окна переместился по потолку комнаты справа налево.

Я сидел тихо-тихо и думал о чудаках и сказочниках, о людях, остающихся неизвестными, о справедливости жизни и любви, высоко возносящих таких людей за их щедрую и светлую душу, и о несправедливости смерти, которая, как молния, ударяет охотнее всего в самые высокие деревья...

ВЕЛОСИПЕД

О, велосипед был великолепен!

Пронзительно алого цвета, словно маленький заносчивый родственник пожарной машины, он слепяще отражал жаркое солнце всеми своими никелированными трубчатыми частями и во время движения словно бы разбрызгивал вокруг себя быстрых солнечных зайчиков. Мало того что в положенных местах - на заднем и переднем крыльях - у него были укреплены крупные котафотные отражатели, это еще не все! П кружочки, упрятанные между спицами, крутились еще и на каждом колесе с тугими красными шинами.

Весь его заграничный облик вызывал, конечно, восторг и восхищение местных мальчишек, упоительно цокавших языками и провожавших машину быстрыми завистливыми взглядами.

Да, велосипедик был что надо и мог поразить любое воображение! Вдобавок это было не просто двухколесное приспособление для передвижения. Нет, велосипед, несмотря на свой вызывающе яркий вид, исправно работал и безотказной вьючной скотинкой, подобно старорежимному ишачку: в намертво закрепленной перед рулем глубокой корзинке он возил всяческую снедь и потребные пляжные принадлежности.

Встречи с этим... не хочется говорить - транспортным средством! - с этим почти одушевленным существом вот уже в четвертый раз происходили у меня примерно в одно и то же время у начала довольно крутой каменистой тропы, сбегающей к морю.

Сзади великолепного велосипеда на обычном и весьма потрепанном "Орленке" катился симпатичный мальчишка лет девяти-десяти, а впереди с монументальной непроницаемостью доморощенного будды восседала его мама.

Лица молодой женщины я никак не мог разглядеть: сверху ее лоб замысловатыми воланами прикрывали поля гигантской шляпы, а остальное пространство заслоняли темные очки.

Она неловко сходила с велосипеда, несколько путаясь в складках длинной струящейся юбки, и осторожно, как горная козочка на копытцах, начинала неуклюже семенить по каменистой осыпи тропы на своих "платформах".

Мальчишка застывал наверху.

И всякий раз повторялась одна и та же сцена.

- Слезай... - даже не оборачиваясь, начинала твердить мать. - Слезай сейчас же! Дальше мы идем пешком.

- Ну, мамочка... Можно, я съеду? - просительно тянул мальчишка, дочерна загорелый и с лупящимся носом, на котором фонариком просвечивала нежная розовая кожица, как на молодой картофелине. - Мамочка...

И он добавлял неоспоримый технический аргумент:

- У меня же тормоза хорошие...

- Слезай с велосипеда... - ровным голосом невозмутимой классной руководительницы продолжала мать, глядя не на сына, а вниз, чтобы не подвернуть ногу на своих каторжных колодках. - Это опасная, крутая тропа. Дальше ты должен идти пешком...

Я понимал, как мальчишке хотелось съехать! Но он, видимо, очень любил свою мать и был весьма дисциплинированным сыном. Он мучительно сопел, снедаемый тайным желанием нарушить этот запрет и испытать себя на спуске, который казался ему головокружительным цирковым аттракционом. Он горестно вздыхал, с силой втягивая воздух, отчего его ребрышки сильнее обрисовывались над трусиками, а после... Он начинал спускаться следом за молодой женщиной, придерживая свой велосипедик одной рукой за раму.

Мелкие камешки, подымая сухую белую пыль, струйками сыпались из-под его основательно раздолбанных кроссовок.

Меня, откровенно говоря, удивило, что в море он резвился свободно, как дельфиненок, без излишнего присмотра со стороны своей мамы.

- А ты прилично плаваешь... - сказал я ему, когда мы оба отдыхали у дальнего ограничительного буя.

- Мама разрешила заниматься плаванием, - доверительно сообщил он. - В бассейне...

- Хорошо, что не фигурным катанием... - мрачно буркнул я. Мальчишка хохотнул, отпустил руки и на мгновение скрылся под водой.

- Было дело? - догадался я.

- Она пыталась... Я устроил сидячую забастовку! - засиял мальчишка. Он начинал мне нравиться больше и больше.

- У тебя что, нет отца? - осторожно спросил я. Он отвел в сторону глаза и сразу повзрослел.

- Они с мамой разошлись... - тусклым голосом прошептал мальчик.

- Слушай... У меня есть идея! Давай сегодня после обеда, так... часов в пять... совершенно случайно... встретимся на тропе. С велосипедом. Я тебя подстрахую... Понимаешь? Совершенно случайно...

- Случайно? - он посмотрел на меня с лукавым любопытство и в его глазах загорелись бесовские озорные огоньки. - Ну конечно же, только случайно!

- Ну, давай! - сказал я, когда мы встретились в назначенное время. Только сначала, для первого раза, не слишком разгоняйся. Прито маживай пяткой и старайся не прямой ногой, сгибай ее в колене. Понял?

Я встал на тропе в единственном по-настоящему опасном месте, где над тропой нависал скальный выступ, чтобы перехватить мальчишку в случае чего. Махнул ему рукой - и он ринулся вниз.

Первый спуск, как того и следовало ожидать, оказался неудачным. В крутом вираже мальчишка не удержался и с разгона вломился в заросли ежевики. То, что он сначала с перепугу принял за кровь, пропахав на спине некоторое расстояние в кустарнике, оказалось просто спелым ягодным соком...

- Ничего... В море отмоешь... - Утешил я его, помогая выбраться на тропу, и полувопросительно добавил: - Давай снова?

Он кивнул, поцарапанный нос его отчаянно задрался вверх, - и мы начали карабкаться туда, куда он нацелился - к повторному старту.

На втором спуске велосипед попал в коварный, заполненный гравием желобчатый выем, колеса буксанули - и мальчишка довольно грамотно вылетел из седла через голову. Замазав слюнями ссадины на локтях и к лене, он снова упрямо полез вверх.

При новом лихом спуске - с ветерком, с воплем - "Орленок", словно вздыбленный всадником мустанг, затормозил на узкой полоске галечного пляжа...

Славный мальчишка был немножко, самую малость, напуган, но горд и счастлив неописуемо.

Мы отмыли в море, как могли, наши боевые шрамы, выстирали запыленную одежду и долго болтали, лежа на нагретых солнцем плоских к мешках.

Домой по тропе, которая уже не казалась такой крутой и опасной, мы подымались вместе. Одной рукой я придерживал на плече заслуженного "Орленка", а другой - обнимал узкие, но крепкие и горячие плечики. А потом мальчишка улыбнулся и взял меня за руку своей твердой ладошкой. И мы пошли дальше, держась за руки.

МАЛЬЧИК В МОРЕ

Для местных мальчишек море было не курортной экзотикой, а повседневным бытом. В распахнутые окна их школы круглый год врывалось влажное дыхание прибоя и неукротимый рев зимних штормов. С последнего школьного звонка и до первого сентября они не носили рубашек, а их ноги не знали тяжелого плена ботинок. По черноте и прочности их пятки могли соперничать с автомобильными покрышками...

Правда, они не чурались работы, если в том назревала существенная необходимость, - помогали матерям окуривать табак или обрабатывать и убирать виноград, а иногда приторговывали на местном базарчике плодами садов и огородов, - но все-таки их домом (чуть не сказал - родиной!) было море. Пока не все море, а тот его благословенный, не тронутый курортной цивилизацией уголок между замызганным общим пляжем с одной стороны и чинной благопристойностью международного детского пионерлагеря с другой стороны. Они проводили на берегу и в воде все свое время, разве что спали не на волнах, а уходили под крышу. Откровенно говоря, я ничуть не удивился бы, если у них - по великому закону естественного отбора - вдруг прорезались бы жабры, а руки покрылись бы серебристой скумбриевой чешуей...

В их владения - дикую скалистую бухту - вела обрывистая, осыпающаяся под ногами тропа, через колючие заросли можжевельника и терна. Берег так же негостеприимно ощетинивался каменными завалами. Зато здесь не было ни веревочных лееров, заплывать за которые строго воспрещается, ни чересчур назойливых в заботе о вашей безопасности дежурных осводовских лодок. Здесь можно было нырять вволю без боязни ткнуться головой в чей-нибудь обширный и вялый живот, хозяин которого с поросячьим визгом шарахался от вас, выпрыгивал из воды и потом с полчаса, не меньше, отдувался на берегу...