Валерий Перевозчиков - Ну здравствуй, это я!

• Название: Ну здравствуй, это я!
• Автор: Валерий Перевозчиков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0221-8

Французы говорят: за каждым великим человеком стоит великая женщина. Для Владимира Высоцкого такой женщиной стала французская киноактриса Марина Влади.

В их совместной жизни были и сказка, и легенда, и тайна. Но было и обыкновенное, человеческое: проблемы, трудности. Книга эта — прикосновение к тайне их отношений, к сложному внутреннему миру двух незаурядных личностей. Словом, как писал Владимир Высоцкий:

Пусть в нашем прошлом будутрыться после люди странные,И пусть сочтут они,что стоит все его приданое, —Давно назначена ценаИ за обоих внесена —Одна любовь, любовь одна.

---

Во время первого приезда в Париж — собственно, знакомства с Парижем — на приеме у Одиль Версуа произошел такой случай. Вспоминает Александра Ивановна Высоцкая — тетка Владимира Высоцкого: «…Одна из сестер Поляковых была замужем за каким-то французским аристократом. И жили они в самом настоящем замке. Марину с Володей пригласили на прием. Володя рассказывал: «Бронзовые ручки, мраморные львы, изысканная публика, а я в курточке и в джинсах. И слышу за спиной отчетливый шепот, по-русски: «Боже мой, и что она в нем нашла…» Марина это слышит тоже. На следующий день мы с Мариной обошли все лучшие парижские магазины — самые модные вещи, туфли на платформе… И дальше все было в порядке».

Из дневника Золотухина: «19.05.1973

Приехала из Парижа Галя Евтушенко. Все газеты напечатали огромные портреты Володи в смокинге и с Мариной на открытии Каннского фестиваля. Сегодня он звонил Дупаку, просил день отсрочки, боится, не успеет на машине».

С тем, что все газеты напечатали портреты Высоцкого с Мариной, не согласен Марк Цыбульский, американский исследователь творчества Высоцкого. Он считает, что это явное преувеличение: «Не имея возможности просмотреть «все газеты», отметим, что ни коммунистическая «Юманите», ни вполне консервативная «Монд», ни журнал «Пари Матч» не только не поместили портретов Высоцкого, но и ни словом не обмолвились о нем».

«Первый Володин приезд из Парижа: ну, город! Сплошной праздник. Карнавал лиц, веселья, искусства, любви, истории… От радости обрушил на товарищей град подарков. Мне достался гигантский черно-серый шарф, как плед. До сих пор в нем греется зимой моя дочь» (Вениамин Смехов).

В 1975 году Высоцкий впервые надолго приезжает в Париж и вначале чувствует себя не очень уверенно, он записывает в дневнике: «Но ведь общаться-то с кем-то надо, а то ведь полуживотное состояние, и думаю: зачем я здесь? Не пишется — или больше не могу, или разленился, или на чужой земле — чужое вдохновение для других, а ко мне не сходит?

А приеду домой — там буду отговариваться тем, что суета заела. Каждый день здесь работает телевизор, развращает, хотя ни хрена не понимаю. Маринка мечется между плитой, счетами и делами. Я — бездельничаю и сам не знаю, чего хочу».

В письме Ивану Бортнику (прибыло в Москву 25 февраля 1975 года. — В.П.) Высоцкий пишет:

«Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом — все хорошо. Только кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «где хорошо, там и отечество». Вернее, это полуправда. Скорее — где тебе хорошо, но где и от тебя хорошо. А от меня тут — никак. Хотя пока только суета и дела — может быть, после раскручусь».

В конце концов работа пошла. Тогда в Париже было написано несколько песен — баллады для кинофильма «Стрелы Робин гуда».

В том же 1975 году в Париже с Мариной Влади и Владимиром Высоцким встречался хороший знакомый В.В. — заместитель министра (кажется, легкой промышленности — В.П.) — Константин Владимирович (?) Трофимов. Высоцкий из осторожности даже в дневнике зашифровывает его инициалами «КВ.»:

«Звонил К.В. Позвали его и друга с женой к Жану, где живет Алеша Дмитриевич. Ели там. В маленьком кафе возле театра много вкусного. Алеша песни пел, я тоже. Костя говорил тосты, пьянел и был счастлив, хвастался большой поэтической и политической эрудицией, намекал на близкие отношения с Мариной, словом, вые***ался, но симпатично, я ему потакал. Он ловко подводил свою речь к цитатам из стихов и называл Пастернака Борей (как Ильича назвать Вовчик); друг его и жена балдели от нашествия знаменитостей и от гордости за высокопоставленного своего друга. Маринка держалась отлично, а я тоже хорошо. Отвезли Константина домой в отель. Завтра он гос<ударственные> дела будет заканчивать, ему спать надо, а нам необходимо. И завтра много звонков и дел дома, надо мне раб<очее> место устроить. Я ведь работать буду, хочу, намереваюсь. Поглядим, что будет».

Всем известны знаменитые фотографии Леонида Лубяницкого (который был знаком с Высоцким еще в Союзе), сделанные во Франции и в США. О своих встречах с Высоцким и Мариной Влади он рассказал в интервью Андрею Шарунову:

«Я вновь встретился с Высоцким в апреле 75-го во Франции. Заходили в гости к его преподавателю в Школе-студии МХАТ Андрею Синявскому, жившему тогда в Париже… Работая в то время в американском журнале «TIME», я впервые был командирован в Париж. Там мы и встретились с Высоцким, где я его много снимал и где много времени мы проводили вместе. 19 апреля 1975 года мы вместе отмечали мой день рождения.

В следующий раз мы встретились с ним во время выступления Михаила Барышникова. После спектакля мы все вместе поехали домой к жене Высоцкого Марине Влади, где провели всю ночь. Примерно до 5 часов утра Володя пел, а я его записывал на магнитофон и фотографировал. (Кстати, снимок, на котором бородатый Володя и Марина, я снял в ту ночь.) В этот вечер он посвятил мне одну песню. Зная о том, что мои друзья называют меня Леонардо, Володя сказал: «А это для тебя, Леонардо, песня «Про любовь в эпоху Возрождения».

Леонид Лубяницкий впервые сообщает о посещении Высоцким Андрея Донатовича Синявского у него дома. Широко известен фрагмент из «Парижского дневника» Высоцкого о его присутствии на вручении премии А.Синявскому:

«Пошел я с одним человеком, который приятель Бориса, на вручение премии А.Синявскому и всех их (эмигрантов. — В.П.) там увидел, чуть поговорил, представляли меня всяким типам. Не знаю, может, напрасно я туда зашел, а с другой стороны — хорошо. Хожу свободно и вовсе их не чураюсь, да и дел у меня с ними нет, я сам по себе, они тоже. А пообщаться интересно. Они люди талантливые и не оголтелые».

А вот как прокомментировала мне это событие жена АСинявского Мария Васильевна Розанова:

— Как часто Высоцкий заходил к вам в Париже?

— В Париже были встречи, но их было немного. Марина Влади боялась этих встреч. Потому что тогда Марина Влади была «девушка официальная» и была заинтересована в добрых отношениях с советскими властями. И мне кажется, боялась общаться с «особо опасными»…

— Как же Высоцкий решился пойти на вручение премии?

— Ну вот взял и решился! Я читала это место в дневнике Высоцкого и вижу, как невероятно осторожно Володя пишет об этом. Хотя это — дневник. Но те отношения, которые были у нас в Союзе, они все-таки стимулировали — и он пришел. Он мог преодолеть некоторый страх…

Константин Казанский, музыкант, аранжировщик французских дисков В.В., считает, что Высоцкий в Париже чувствовал себя достаточно уютно: «У него были два-три дома в Париже, в которые он всегда приходил, знал, что может прийти спать, есть, смотреть телевизор, как у себя дома. Это — Марина, но она жила за городом. Потом они сняли квартиру, в которой я раньше жил (это квартира моего дяди) и Миша Шемякин. Потом у нас дома. Потом у Таньки, которая сестра Марины, он чувствовал себя очень хорошо. В Москве была такая тяжелая атмосфера. Поэтому для него Париж, каким он его себе сам сделал, был отдыхом невероятным… Он себе создал такую семью, в которой он ни перед кем не отчитывался…»

Были в русском Париже места, где Высоцкого встречали по-королевски, именно как Владимира Высоцкого. Иван Бортник вспоминает о приеме в парижском ресторане «Распутин»: «Его владелица мадам Мартини хорошо знала Володю. И вот когда мы подъехали, официанты распахнули двери, даже ковровую дорожку расстелили. В этом ресторане тогда пел Алеша Дмитриевич — знаменитый исполнитель цыганских песен. Так вот, Алеша Дмитриевич подходил к нашему столику, пел специально для нас. А под утро всем хором цыгане поют:

Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом
Наша русская земля…

Тогда он подарил нам свои пластинки с автографами. Мы эти пластинки перепутали — диск, подаренный Володе, хранится у меня».

Михаил Шемякин выпустил в Париже пластинку с записями Дмитриевича, для чего попросил Высоцкого прислать записи или тексты старинных цыганских песен и романсов. Из письма Высоцкого Шемякину (конец 1975 года):

«Дорогой мой Миша! Посылаю тебе кое-что для пластинок с Алёшей. Может, кое-что и пригодится. Здесь 20—30-е годы. Не надеюсь, что Алеша выучит, ну так все равно может пойти в дело — глядишь, кто и споет в русских кабаках».

Высоцкий водил в этот ресторан своих друзей послушать цыганские песни. Там побывали Белла Ахмадулина, Борис Мессерер. Вспоминает Костя Казанский: «Возможно, благодаря тому, что Алеша не умел читать и писать, у него был бешеный нюх! Ахмадулина сказала: «Господи, на каком языке он поет! Давай напишем ему слова!» А Володя говорит: «Оставь, это его язык — русский Алеши Дмитриевича».