Валерий Перевозчиков - Ну здравствуй, это я!

• Название: Ну здравствуй, это я!
• Автор: Валерий Перевозчиков
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0221-8

Французы говорят: за каждым великим человеком стоит великая женщина. Для Владимира Высоцкого такой женщиной стала французская киноактриса Марина Влади.

В их совместной жизни были и сказка, и легенда, и тайна. Но было и обыкновенное, человеческое: проблемы, трудности. Книга эта — прикосновение к тайне их отношений, к сложному внутреннему миру двух незаурядных личностей. Словом, как писал Владимир Высоцкий:

Пусть в нашем прошлом будутрыться после люди странные,И пусть сочтут они,что стоит все его приданое, —Давно назначена ценаИ за обоих внесена —Одна любовь, любовь одна.

---

Потом сама Марина признавалась: «Хотя я и старалась писать только правду, в чем-то я могла ошибаться».

Кирилл Ласкари

Так получилось, что в Париж мы прилетели в один и тот же день — 13 июля 1975 года — Володя с Мариной и наша труппа. Войдя в номер отеля «Скраб», позвонил им, но никто не ответил. Так продолжалось до середины дня. Я начал волноваться. Но вот решительный стук в дверь, на пороге — улыбающийся Володя.

— Телефон не работает. Одевайся. Мариночка внизу, в машине.

За рулем Марина, я рядом. Володя обнял меня и сунул в карман рубахи пятисотфранковую банкноту (тогда это была приличная сумма):

— Ни в чем себе не отказывай. На шмотки не трать. Ешь, пей, ходи в кино. Гуляй, рванина!

Они жили в районе Латинских кварталов на улице Руслей в небольшой белой квартире на втором этаже. На подоконнике консьержки всегда сидел серый кот с ошейником. Напротив дома — иранский ресторанчик, где Марина с Володей часто обедали. Через несколько дней, после первого спектакля «Ромео и Джульетта», на который они пришли с сестрой Марины Таней, мы ужинали в нем.

Несколько столиков, покрытых красными скатертями, на стенах картины модернистов. Обслуживали хозяин-иранец с женой, бегали по лестнице, ведущей на второй этаж, их дети.

— Художники иногда рассчитываются за еду картинами, — сказал Володя, кивнув в сторону одного полотна. — Этот иранец — мафиози, правда, Мариночка?

— Тихо, Володя. Не говори глупостей.

— Мне тут на днях не спалось. Подошел к окну… Роскошный заказной «мерседес» с выключенными фарами, — в нем какие-то мужики курят… Смотрю — этот тип, оглядываясь, вышел из дверей и шасть в машину; та — газу и умчалась на полной скорости. Я его на следующий день спросил, куда это он ночью ездил. Морда стала красная: нет, говорит, я спал. Конечно, мафиози. Черт с ним, готовит вкусно, — беря руками люля-кебаб, подытожил.

Потом провожали Таню до ее дома в центре Парижа, с чугунными красными воротами.

— Хочешь, я тебя женю на Тане? Хорошая баба. Будешь жить в замке. Латы тебе справим, меч выстругаем, — смеясь, говорил Володя.

…И Тани уже нет, милой, доброй Одиль Версуа. Время, назад, назад! К тем, кого я знал и не забуду…

В Париже в его комнате на столе лежал томик Солженицына. Листы исписанной бумаги, на стуле гитара. Марина принесла блюдо с несколькими сортами сыра.

— Кириль, хочешь коньячка, армянского?

— Хочет, — за меня ответил Володя. Напиток больше походил на чай с коньяком.

— Пожалуй, и я… — сказала Марина и, выпив, удивленно посмотрела на меня:

— Это же почти чай! Почему ты не сказал? К нам ходит женщина, помогает, — значит, выпила. Она вообще пьянчужка. Заметала следы чаем. Я ее выгоню…

Через несколько дней Марина должна была уехать на съемки в Испанию, но что-то не получилось, и они с Володей улетели в Канаду и Америку (нет худа без добра).

Показывая мне Париж, Володя хотел казаться хорошо знающим этот город, чувствующим себя в нем как рыба в воде. Но увы… Довольно часто мы попадали с ним в забавные ситуации. О чем в то время мечтал каждый молодой мужчина, попавший за границу? О джинсовом костюме, конечно. Я не был исключением. Да и Володя считал, что он мне просто необходим.

— Я знаю здесь рядом американский магазинчик. Там этого говна… И дешево.

Мы спустились в подвал, заваленный и завешанный товарами из джинсовой ткани. Глаза разбегались. Покупателей не было. Двое парней-продавцов в залатанных джинсах и жилетках из той же ткани явно скучали.

Меня обряжали черт знает во что. Руководил примеркой Володя. Неожиданно с гиканьем в подвал ворвалось странное существо с ярко

накрашенными губами, шляпке с пером и манерами барышни очень легкого поведения. К моему удивлению, это был мужчина. Чмокнув в щеки хозяев, он кинулся к Володе, пытаясь его облобызать тоже.

— Но, но, но! Ты это брось! — отстраняясь от него, громовым басом на чисто русском языке прокричал Володя. — Пидерас, — объяснил мне.

— Москва! Руссо! — обрадовалось существо и, сплясав то, что в его представлении являлось танцем уроженцев нашей Родины, кинулось на меня.

— Рассчитывайся и бежим, а то он тебя… ты ему понравился, — говорил Володя, оттаскивая от меня существо. Продавцы хохотали.

Когда уже дома Марина узнала, сколько мы заплатили за костюм и где его купили, она ужаснулась нашему, вернее, Володиному легкомыслию. Подвал считался одним из самых дорогих — даже для состоятельных парижан — модных магазинов.

Нет, не был Володя своим в Париже. Зря боялись. Напрасно трепали ему много лет нервы с выездом за границу.

— Уй, уй, уй… Нон, нон. Нон, компран. Марина променад на Мосфильм. Фу ты черт! Кирочка, как будет «пошла на студию»? — Повесив трубку после очередного звонка, вздохнув, сказал: — Вот так-то. Трудно.

Обожал кино. Был день, когда мы посмотрели с ним подряд четыре кинофильма, причем он — по второму разу, из-за меня: «Ночной таксист» с Репарой, «Полет над гнездом кукушки» с Ни-колсоном, вестерн с Альпочиной и «Эммануэль» на Елисейских полях, где этот «шедевр» шел несколько лет бессменно. Всю картину Володя острил, смеялся и предвосхищал события на экране. В зале, кроме нас, сидели еще несколько иногородних. Когда включили свет, лица у многих были пунцового цвета. У меня, по-видимому, тоже. Володя — само спокойствие. Ходили на пляс Пигаль. Смотреть проституток.

— Хочешь прицениться?

— Нет, — твердо сказал я.

Он подошел к одной, самой вульгарной и не самой молодой…

— Нахалка, — сказал, вернувшись ко мне, — совести вот ни на столько, — показал ноготь мизинца. — Ее цена — три пары обуви. Я вот эти, — поднял ногу, — второй год ношу. — Обернулся в сторону проститутки и погрозил ей пальцем.

— Совсем сошла с ума, фулюганка, — прокричал. — Пойдем, перекусим.

Семнадцатого июля мне исполнилось сорок лет. В номер набилось много народу, даже те, кого я не приглашал. Слух о том, что поздравить меня пришли Влади с Высоцким, разлетелся молниеносно. Володя хотел после, так сказать, официальной части увезти меня в Мулен Руж, где их ждали Люда Максакова с мужем. Но… меня, как маленького мальчика, в столь злачное место не пустило руководство поездки. А хотелось, ах, как хотелось!

Когда остался один, развернул небольшой сверток — подарок от Володи с Мариной. Русский серебряный портсигар с моими инициалами на крышке (удивительное совпадение) и автографами внутри — тех, кто когда-то в 1910 году в Петербурге преподнес его своему другу или

сослуживцу. Портсигар был куплен Володей в антикварной лавке. Внутри лежали — и лежат по сей день — два листка бумаги с написанными на них красным фломастером словами: «Кирилл! Я тебя люблю и поздравляю. Высоцкий (роспись). Кирочка. Будь счастлив! И здоров, и богат! Марина».

Чуждое нашей тогдашней идеологии понятие — «богат». Такую «глупость» мог пожелать только человек, воспитанный в прогнившей капиталистической системе. Хотя…

— Я не люблю, когда кто-то зарабатывает больше меня, — сказал Володя, когда выяснилось, что наш гонорар за «Пароход» намного меньше, чем у композитора.

«Цель оправдывает средства!» — написал в моей телефонной книжке и нарисовал свой профиль, пока ждал разговора с Мариной. С Парижем его соединяли знакомые телефонистки…

Ревекка Шемякина

Ревекка, до знакомства в Париже вы знали Высоцкого?

Знала, конечно, но только по песням. Ведь мы с Мишей уехали из России в 1971 году.

А личное знакомство — когда и при каких обстоятельствах?

Когда — это я вам точно не могу сказать, а вот обстоятельства были довольно интересные. Нас пригласил Миша Барышников, он танцевал в тот вечер в «Гранд Опера». Танцевал всего пять минут — кажется, отрывок из «Дон-Кихота» — и еще было много всяких французов. Публика этих французов смотрела так… спокойно.

Но когда вышел Барышников — ох, какие были аплодисменты!

После выступления он пригласил нас за кулисы, вот там мы и познакомились с Володей и Мариной. А позже мы узнали: оказывается, эти пять минут — как он тогда прыгал, летал! — эти пять минут Миша танцевал со сломанной ногой. И когда мы вместе возвращались домой, Миша, выходя из лифта, чуть не упал.

Насколько я знаю, вы поехали в замок к Одиль Версуа?

Да, нас всех вместе погрузили в машину, и мы поехали к сестре Марины — Татьяне, к Одиль Версуа. Володя много пел в тот вечер.

И ваше первое впечатление?

Ну, у нас как-то сразу все получилось. Сразу! С Барышниковым Шемякин так и не подружился — были знакомы, и все. А вот с Высоцким — сразу! Как-то это неожиданно вышло, что все получилось сразу, в первый же вечер.

Михаил сказал мне, что это была «дружба с первого взгляда»…

Совершенно верно. Володя пел, я ревела. Миша тоже был совершенно потрясен. До этого, честно говоря, мы Володю не очень хорошо знали. Песни слышали, конечно, говорили о них, но… В ту пору мы же были питерские пижоны, любили классическую музыку и не очень обращали внимание на такого рода песни. А тогда… тогда мы были потрясены!