Г. Коган - Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

• Название: Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования
• Автор: Г. Коган
• Издательство: Наука
• Жанр: Языкознание
• Год: 1973

В первый раздел тома включены неизвестные художественные и публицистические тексты Достоевского, во втором разделе опубликованы дневники и воспоминания современников (например, дневник жены писателя А. Г. Достоевской), третий раздел составляет обширная публикация "Письма о Достоевском" (1837-1881), в четвёртом разделе помещены разыскания и сообщения (например, о надзоре за Достоевским, отразившемся в документах III Отделения), обзоры материалов, характеризующих влияние Достоевского на западноевропейскую литературу и театр, составляют пятый раздел.

---

1372

Характеризуя в речи о Пушкине Татьяну Ларину как "апофеозу русской женщины", Достоевский прибавил:

"Можно даже сказать, что такой красоты положительный тип русской женщины почти уже и не повторялся в нашей художественной литературе — кроме разве образа Лизы в "Дворянском гнезде" Тургенева" (X. — 447).

Л. Ф. Нелидова, присутствовавшая при выступлении Достоевского, упоминает "обо всем памятном" "движении руки, поцелуе, посланном Тургеневым Достоевскому в минуту, когда он в своей речи говорил о Лизе из "Дворянского гнезда". Все знали об их неприязненных отношениях, и это была одна из лучших минут этого удивительного праздника" (Вестник Европы. — 1909. — № 9. — С. 236).

1373

заискиванье (лат.).

1374

Приводим выдержки из двух неизданных писем Аксакова к Достоевскому, относящихся к этому времени.

В первом из них, 20 августа, Аксаков писал:

"Я с нетерпением ожидал получения в Москве вашего "Дневника", дорогой Федор Михайлович, справлялся о нем у Живарева и был несказанно обрадован и благодарен вам за присылку. По прочтении же — экземпляров уж с десяток мною роздано и по указанию моему приобретено. Появление "Дневника" с разъяснением речи было необходимо. Речь вашу трудно было отделить от факта произнесения и произведенного ею впечатления, ибо в этом взаимодействии было непосредственно принято и почувствовано несравненно более того, что высказано было словами речи и что услышано слухом и осознанно. Столько было электричества, что речь сверкнула молнией, которая мгновенно пронизала туман голов и сердец и так же быстро, как молния, исчезла, прожегши души немногих. На мгновение раскрылись умы и сердца для уразумения, может, и неотчетливого, одного намека. Потому что речь ваша — не трактат обстоятельный и подробный, и многое выражено в ней лишь намеками. Как простыли, так многие даже и не могли себе объяснить толково, что же так подвигло их души? А некоторые — и, может быть большая часть, — спохватились инстинктивно через несколько часов и были в прекомичном негодовании на самих себя! "А черт возьми, — говорил в тот же день один студент, больше всех рукоплескавший, моему знакомому студенту: — Ведь он меня чуть в мистицизм не утащил! Так-таки совсем и увлек было!.." Но это молодежь, а записные "либералы" затеяли, как сами знаете, ретираду похитрее и поковарнее. Одним словом, разъяснение было нужно, и вы разъяснили превосходно <…> Конечно, самое важное в "Дневнике", самое многосодержательное — это ваши четыре лекции Градовскому. "Упрекнуть вас можно лишь в том, что слишком уж крупна порция, не по внешнему, а по внутреннему объему. Тут у вас мимоходом, стороною, брошены истинные перлы, например, хоть место о встрече человекобога с богочеловеком, и другие места, годящиеся в темы для целых сочинений. Жаль, что они выброшены так, в полемической статейке. Статьи эти хороши безусловно, и я с вами вполне и во всем согласен. От Градовского не осталось ни клочка <…> Вас можно упрекнуть только в том (но это уже, я думаю, — органическое свойство), что вы проявляете мало экономической распорядительности мыслей и потому слов; слишком большое обилие первых, причем основная обставляется и иногда заслоняется множеством побочных; крупная черта подчас теряется в богатстве мелких. Еще пред взором читателя не выяснились линии всего здания, а вы уже лепите детали. Этот недостаток свойствен художникам-мыслителям, у которых образ или мысль возникает со всеми частностями, во всей жизненности, со случайностями, разнообразными воплощениями, так что им очень мудрено охолащивать, так сказать, свою мысль или образ. Я как-то упрекал Льва Толстого, что у него все на первом плане, все одинаково сильно живет, тогда как в живописи, например, и в натуре для глаза — ярко видно лишь то, что на первом плане, а остальное, по мере отдаления, бледнеет, сереет. Что было бы, если б глаз одинаково отчетливо и живо видел и близкое и на краю горизонта! Он бы лопнул. Так и вы. Вы даете читателю слишком много зараз, и кое-что, по необходимости, остается недосказанным. Иногда у вас в скобках, между прочим, скачок в такой отдаленный горизонт, с перспективою такой новой дали, что у иного читателя голова смущается и кружится, — и только скачок. Я это говорю на основании делаемых мною наблюдений о впечатлении, производимом вашими статьями на большинство читателей. Для меня понятен каждый ваш намек, каждый штрих, — ну а для читателя вообще — слишком, повторяю, крупная порция.

Я слышал от Кошелева, приезжавшего в Москву на один день, что в августовской книжке "Русской мысли" должна была появиться статья Юрьева не то что против вас, но по поводу вас с некоторым возражением. Да и он сам (Кошелев) махнул было статейку на тему о смирении и гордости: слишком-де превозносите русский народ, и т. д…."

Через три недели, 3 сентября 1880 г., Аксаков писал Достоевскому:

"И не торопитесь мне отвечать, дорогой Федор Михайлович, и не отвлекайтесь от вашего дела. Я знаю и без ваших слов, как вы пишете и чего стоит вам писание романа, особенно такого, как "Братья Карамазовы". Такое писание изводит человека; это не произведение виртуоза — тут ваша собственная кровь и плоть — в переносном смысле. Для меня достаточно уже то, что вы именно так отнеслись к моему письму; если в нем есть что верного, так оно с вас не соскользнет и вы уже распорядитесь им по-своему. Письмо ваше меня очень утешило. Посылаю для вашей супруги три автографа: Гоголя, моего отца и брата Константина Сергеевича…" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.1.20).

1375

См. примеч. к п. 214.

1376

Письмо Н. М. Достоевского (18 августа) по поводу продажи имения.

Начинается оно словами:

"Прости и извини меня, что я отниму у тебя время и отвлеку от занятий моим письмом. Я знаю, как ты не любишь, когда тебе мешают работать".

В том же письме он пишет:

"Недавно узнал о выходе "Дневника" и уже слышал восторженные похвалы о нем. Мне обещали дать прочесть его, и я с нетерпением жду того времени…" (Авт. // ИРЛИ. — 29701. — C. CXIб4).

1377

Александр Андреевич Достоевский — племянник Достоевского.

1378

Накануне, 27 августа, В. Д. Шер писал Достоевскому из Москвы:

"…Спешу ответить на ваше письмо от 20 июля. Мои доверители, т. е. мамаша и Ставровские, согласны выделить вам по вашему желанию 400 десятин из Ширяева с тем, чтобы, согласно вашему письму, расход по размежеванию падал на вас; что же касается ваших братьев и племянников, то вы, верно, уже с ними переговорили о вашем желании и получили на это согласие. Потому покорнейше прошу вас назначить день, в который вы можете послать уполномоченного от вас для присутствия при отбивке следующей вам части…" (Авт. // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 102).

Подробно о "куманинском наследстве" см. в "Воспоминаниях" А. Г. Достоевской. — С. 337-338.

После смерти Достоевского свою часть наследства Анна Григорьевна передала его сестре Вере Михайловне Ивановой (см. ЛБ. — Ф. 93.III.12.59).

1379

Сергей Петрович Буренин — земский врач, участник русско-турецкой войны, брат В. П. Буренина.

1380

Письмо Некрасовой к Буренину неизвестно.

1381

Статья Кошелева "Отзыв по поводу слова, сказанного Ф. М. Достоевским на пушкинском торжестве" была напечатана в № 10 "Русской мысли" 1880 г. Кошелев оспаривал в ней утверждение Достоевского, что отзывчивость является "главнейшей способностью нашей национальности" и что "сила духа русской народности" является не чем иным как "стремлением ее, в конечных целях своих, ко всемирности и ко всечеловечности". Мечтательность, по словам Кошелева, вовсе не лежит в основе русского народного характера — "русский человек по природе весьма практичен и вовсе не расположен предаваться игре воображения": "Мы фантазеры не по природе, а в силу внешних обстоятельств <…>, действительная наша жизнь не представляет нам ничего отрадного". Эту статью, датированную 22 июня 1880 г., Юрьев примечанием не снабдил. См. о ней в комментариях к "Письмам". — IV. — С. 438-439.

1382

Обзорная статья О. Ф. Миллера "Пушкинский вопрос" — о юбилейных торжествах 1880 г. — появилась только в декабрьской книжке "Русской мысли". Значительное место в ней занимает полемика с "ополчившимся" на Достоевского проф. А. Д. Градовским (см. примеч. 6 к п. 208). "Из всех возражений на речь Достоевского он представил, конечно, самые солидные <…>, — пишет Миллер. — Профессор Градовский захотел удержать нас от увлечения какою-то "народною правдой" <…> Да, профессор забыл, что он имеет дело с героем-автором "Мертвого дома", давшим нам заглянуть так глубоко и в душу этих засаженных в нем "несчастных", и в душу того народа, который сумел их назвать "несчастными". Вот тот университет, в котором изучил Достоевский "народную правду…"". К статье Миллера сделано несколько подстрочных примечаний от редакции — в частности, о воспитательной роли общественных учреждений.