Автор неизвестен - Махабхарата. Рамаяна

• Название: Махабхарата. Рамаяна
• Автор: Автор неизвестен
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 1974

В ведийский период истории древней Индии происходит становление эпического творчества. Эпические поэмы относятся к письменным памятникам и являются одними из важнейших и существенных источников по истории и культуре древней Индии первой половины I тыс. до н. э. Эпические поэмы складывались и редактировались на протяжении многих столетий, в них нашли отражение и явления ведийской эпохи. К основным эпическим памятникам древней Индии относятся поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна».

В переводе на русский язык «Махабхарата» означает «Великое сказание о потомках Бхараты» или «Сказание о великой битве бхаратов». Это героическая поэма, состоящая из 18 книг, и содержит около ста тысяч шлок (двустиший). Сюжет «Махабхараты» — история рождения, воспитания и соперничества двух ветвей царского рода Бхаратов: Кауравов, ста сыновей царя Дхритараштры, старшим среди которых был Дуръодхана, и Пандавов — пяти их двоюродных братьев во главе с Юдхиштхирой. Кауравы воплощают в эпосе темное начало. Пандавы — светлое, божественное. Основную нить сюжета составляет соперничество двоюродных братьев за царство и столицу — город Хастинапуру, царем которой становится старший из Пандавов мудрый и благородный Юдхиштхира.

Второй памятник древнеиндийской эпической поэзии посвящён деяниям Рамы, одного из любимых героев Индии и сопредельных с ней стран. «Рамаяна» содержит 24 тысячи шлок (в четыре раза меньше, чем «Махабхарата»), разделённых на семь книг.

В обоих произведениях переплелись правда, вымысел и аллегория. Считается, что «Махабхарату» создал мудрец Вьяс, а «Рамаяну» — Вальмики. Однако в том виде, в каком эти творения дошли до нас, они не могут принадлежать какому-то одному автору и не относятся по времени создания к одному веку. Современная форма этих великих эпических поэм — результат многочисленных и непрерывных добавлений и изменений.

Перевод «Махабхарата» С. Липкина, подстрочные переводы О. Волковой и Б. Захарьина. Текст «Рамаяны» печатается в переводе В. Потаповой с подстрочными переводами и прозаическими введениями Б. Захарьина. Переводы с санскрита.

Вступительная статья П. Гринцера.

Примечания А. Ибрагимова (2-46), Вл. Быкова (162–172), Б. Захарьина (47-161, 173–295).

Прилагается словарь имен собственных (Б. Захарьин, А. Ибрагимов).

---

[Кайкейи удаляется в дом гнева]

(Часть 9)

«На мужа не глядя, предайся печали притворной,
И в пламя он кинется ради тебя, безукорной!

Сносить не способен твой гнев и твое отчужденье, —
Он с жизнью готов распроститься тебе в угожденье.

Ни в чем Дашаратха супруге своей не перечит.
Пускай пред тобой жемчуга и алмазы он мечет,

Ты стой на своем и не вздумай прельщаться соблазном.
Даров не бери, упоенная блеском алмазным!

Свое осознай преимущество, дочь Ашвапа́ти:
Могущество чудной красы и божественной стати!

Когда бы не ты, Дашаратхе погибнуть пришлось бы.
Исполнить обязан теперь повелитель две просьбы.

Напомни, когда тебя с пола поднимет Всевластный,
Что клятвой себя он связал после битвы опасной.

Пусть Рама четырнадцать лет обретается в чаще,
А Бхарату раджей назначит Великоблестящий».

И слову горбуньи послушно Кайкейи-царица
Вверялась, как ложной тропе — молодая ослица.

«Почти с колесо, дорогая, твой горб несравненный.
Его по заслугам украшу я цепью бесценной!

В себе воплощает он все чародейства вселенной
И служит вместилищем хитростей касты военной.

Твой горб умащу я сандалом, — сказала царица, —
Когда на отцовском престоле мой сын водворится!

Как только прикажет властитель постылому Раме
В леса удалиться — тебя я осыплю дарами.

Убором златым увенчаю чело, как богине.
О Мантхара, будешь купаться в моей благостыне!»

Кайкейи на ложе блистала, как пламень алтарный,
Но сказано было царице горбуньей коварной:

«Коль скоро вода утечет — ни к чему и плотина!
Должна ты в своей правоте убедить господина».

В Дом Гнева царица прекрасная с этой смутьянкой
Вошла, как небесная дева с надменной осанкой.

Сняла украшенья свои золотые Кайкейи,
Свое ожерелье жемчужное сбросила с шеи,

И, в гневе, на голой земле распростершись, горбунье
Сказала: «Коль наши старанья останутся втуне,

Не будет ни Бхарате трона, ни Раме изгнанья,
Царя известите, что здесь я лежу без дыханья!

На что мне теперь жемчуга, и алмазы, и лалы?
Умру, если Раме достанутся земли Кошалы!»

Она отшвырнула свои драгоценности яро,
И, словно упавшая с неба супруга кимнара,

Приникла к земле обнаженной пылающим телом,
И скорую смерть объявила желанным уделом.

Царица, без ярких венков, без камней самоцветных,
Казалась угасшей звездой в небесах предрассветных.

[Дашаратха находит Кайкейи] (Часть 10)

В Кайкейи обитель, — подобье небесного рая, —
Вошел повелитель, безлюдный покой озирая.

Обычно царица Кайкейи, в своем постоянстве,
Царя ожидала на ложе, в роскошном убранстве.

И Ману потомок, любовным желаньем охвачен,
Задумался, видом постели пустой озадачен.

Царицей, некстати покинувшей опочивальный
Покой, раздосадован был повелитель печальный.

Привратницу спрашивать стал он о царской супруге,
И женщина эта ладони сложила в испуге:

«В Дом Гнева моя госпожа удалилась в расстройстве!»
Властительный раджа туда поспешил в беспокойстве.

Он жалость почувствовал к этой, презревшей приличье,
Жене молодой, что забыла свой сан и величье,

На голую землю сменив златостланное ложе.
Кайкейи была ему, старому, жизни дороже!

Безгрешный увидел ее, одержимую скверной.
Она, как богиня, блистала красой беспримерной.

Царица отломанной ветвью древесной казалась,
На землю низринутой девой небесной казалась,
Она чародейства игрой бестелесной казалась,

Испуганной ланью, плененной в лесу звероловом…
И царь наклонился к поверженной с ласковым словом, —

Слоновьего стада вожак со слонихою рядом,
Что ранил охотник стрелою, напитанной ядом.

Касаясь прекрасного тела супруги желанной,
Сказал Дашаратха: «Не бойся! Как сумрак туманный

Рассеяло солнце — твою разгоню я кручину.
Поведай мне, робкая, этой печали причину!»

[Кайкейи требует два дара] (Часть 11)

Полна ликованья, во власти опасной затеи,
Как вестница смерти, к царю обратилась Кайкейи:

«Приверженный долгу подвижник, о благе радетель.
Ты дал мне великую клятву, Кошалы владетель.
Свидетели — тридцать бессмертных[196], сам Индра-свидетель,

И солнце, и месяц, и звезды, и стороны света[197]
Слыхали тобой изреченное слово обета.

Известно гандхарвам и ракшасам, духам и тварям
О щедрой награде, обещанной мне государем».

Властитель Айодхьи пылал, уязвленный любовью.
В объятьях Кайкейи, внимал он ее славословью.

Взывала к богам восхвалявшая мужа царица,
И лучник великий готов был жене покориться.

«Мой раджа, напомню тебе о сраженье давнишнем,
Где бились могучие асуры с Индрой всевышним.

Шамбара изранил тебя, ненавистник смертельный,
И ты бы, наверно, отправился в мир запредельный.

Но, видели боги, — в тяжелую эту годину
Кайкейи на помощь пришла своему господину!

И были два дара обещаны мне по заслугам.
Тобой, Дашаратха, моим венценосным супругом.

Будь просьба моя велика или слишком ничтожна —
Ты слово из уст изронил, и оно непреложно.
А если ты клятву преступишь, мне жить невозможно!

Властитель, нарушив обет, — пожалеешь об этом:
Тобой оскорбленная, с белым расстанусь я светом!»

Весьма опечалился раджа, собой не владея.
Казалось, оленя в капкан завлекает Кайкейи.

Она расставляла тенета, готовила стрелы.
Добычей охотничьей стал властелин престарелый.

И волю свою изъявила немедля царица:
«Хотя ожидает помазанья Рамы столица,
Не сын Каушальи, но Бхарата пусть воцарится!

А Рама четырнадцать лет из берёсты одежду
Пусть носит в изгнанье, утратив на царство надежду.

Ты Раму в леса прикажи на рассвете отправить,
Дабы от соперника Бхарату разом избавить!

Пускай возликует законный наследник, по праву,
Отцовский престол получив и Кошалы державу.

Два дара обещанных дай мне, Айодхьи владетель!
О царь, нерушимое слово — твоя добродетель!»

[Раджа отвечает Кайкейи] (Часть 12)

Злосердью Кайкейи-царицы, ее своеволью
Дивился властитель, пронзенный внезапною болью.

Он вслух размышлял: «Искушает меня наважденье,
Мутится мой ум или душу томит сновиденье?»

И раджа, Кайкейи жестокое слово услыша,
Всем телом дрожал, как олень, зверолова услыша.

Дыханье царя, оскорбленного речью супруги,
Казалось шипеньем змеи зачарованной в круге.

«О, горе!» — вскричал побуждаемый честью и долгом,
На голой земле пролежавший в беспамятстве долгом.

«Зачем, ненавистница, волю дала душевредству?
Какие обиды чинил тебе Рама, ответствуй?»

И, праведным гневом палим изнутри, как жаровней,
Добавил: «Дарил тебя Рама любовью сыновней!

Зачем же ущерб, недостойной натуре в угоду,
Наносишь ему и великому нашему роду?

Не царские дочери, но ядовитые змеи
Подобно тебе поступают, — сказал он Кайкейи. —

Себе на погибель я ввел тебя в наше семейство!
В упадок повергнет Кошалу твое лиходейство!

Скажи, за какую провинность я Раму отрину?
За что нанесу оскорбленье любимому сыну?

Его добродетели славит народ повсеместно.
Да будет об этом тебе, криводушной, известно!

С богатством расстался бы я, с Каушальей, Сумитрой…
Но Рама? Да что тебе в голову вспало, злохитрой!

Мой Рама — отрада отца, воплощенье отваги.
Без солнца земля проживет и растенье — без влаги,

Но дух мой расстанется с плотью, когда я безвинно,
По воле твоей изгоню благославного сына.

Пусть водами Индры не будет омыта природа,
И Сурья на землю лучей не прольет с небосвода!

Ни солнца не надобно нам, ни даров Громовержца.
Но вид уходящего Рамы смертелен для сердца!

Так царствуй, змея вредоносная, с Бхаратой вместе,
Стране в поруганье и нашему роду в бесчестье!

Когда государство Кошалы повергнешь в упадок,
Врагам поклонись, чтоб они навели в ней порядок!

Зачем, раскрошившись, из этого скверны сосуда
Не выпали зубы, когда изрыгалась оттуда
Хула на того, от кого не видала ты худа?

С рожденья мой сын благородства печатью отмечен.
Мой Рама с людьми благодушен, приветлив, сердечен,

Почтителен, ласков, безгневен, душою не злобен.
Мой Рама обидного слова изречь не способен!

Исчадье бесстыжее царского дома Кекайя,
Не думай, чудовищной речью меня подстрекая,

Что я для тебя, скудоумной, пущусь на злодейство!
Державу замыслила ты погубить и семейство.
Постылая лгунья, претит мне твое лицедейство!»

Врагов сокрушитель, под стать одинокой вдовице,
Рыдая, ударился в ноги жестокой царице.

Как в муке предсмертной, супругу молил он усердно:
«Ко мне, госпожа дивнобедрая, будь милосердна!»

[Мольба Дашаратхи]