Геомар Куликов - Спокойствие не восстановлено

• Название: Спокойствие не восстановлено
• Автор: Геомар Куликов
• Жанр: История

---

Захотелось пить. Колодец остался в начале улицы. Гошка толкнул дверь избы, авось найдется ковшик воды. Дверь пропустила его неохотно, и, едва переступил порог, захлопнулась, толкнув в спину. Густой душный полумрак стоял в избе. Когда предметы стали понемногу выступать из темноты, обнаружилось, что половину избы занимает печь. А на печи сидит кто-то. Лицо маленькое, сморщенное, точно гнилое яблоко. Волосы и бороденка топорщатся легким пухом. Рот ввалился. Глубоко посаженные водянистые глаза смотрят остро и внимательно.

Гошка оцепенело уставился на странное существо. То, в свою очередь, на Гошку.

- Ты откудова? - спросил дребезжащий тенорок.

Гошка понял: никакое это не чудище, а обыкновенный старик, который доживает свой век на печке.

- Из Никольского. А раньше жили в Москве.

- Ишь ты! - бойко откликнулся дед. - А я, как родился тута, так и помру. Далее Никольского нигде не бывал...

- Попить, дедушка, где бы?

- Водица есть, - оживился старик. - За печкой кадушка. И мне испить подай. Я с печки, почитай, не слезаю.

Вода в кадке была теплая и оттого невкусная. Гошка пожалел, что поленился идти к колодцу.

Старик пил с жадностью. Вода булькала у него в горле, текла по бороде.

- Руки плохо слушаются, - пожаловался, пошевелил беззубым ртом и уставился повлажневшими глазами. - Ты почто к нам? Поди, чего натворил? Сюда по своей воле никто не идет.

- Барина обидел.

- Какова? Старого или молодого?

- Старого, - ожидая осуждения, признался Гошка.

- Барина обидеть не грех, - убежденно сказал старик. - Он сам других пуще всех обижает.

У Гошки из ума не шел Упырь, неведомым образом переместившийся из Никольского в Каменку, и он осторожно спросил:

- Деда, приказчик у вас тут часто бывает?

- Это Упырь, что ли? А куда он денется?

Поколебавшись, Гошка снова закинул удочку:

- Чудно. Из Никольского выехали - он там, сюда приехали - он тут...

- Ишь, нечистая сила! Завсегда он этак людей смущает!

- Ехали напрямую, и не обгонял вроде...

- А ему, антихристу, и не надо. Он и так все может...

Видя Гошкино недоумение, старик словоохотливо принялся рассказывать:

- Вишь ты, что тут произошло. Было их два брата: Никита и Харитон. Близняки, значит. А мать ихняя - ведьма. Бабы видали: то черной кошкой обернется, то курицей, а то - сквозь трубу на помеле - шабашить. Дак, про что я... Ага, стало быть, как родила их - глядь, оба на одно лицо. Соседи ей - ладно, мол, дитяти малые повсюду схожи. Стали возрастать - все дивятся: ровно два пятака одинакие. Хошь так, хошь этак крути - не разберешь. Были ребятишками - шутковали над людьми. А пошли на господскую службу - зачали свое сходство там спользовать. Ух, и злыдни стали, громадной вредности мужики. Одно слово - барские псы. Дак и то еще не все... - старик понизил голос. - Бают, будто один из них помер. Да вдруг почему-то как живой сделался. И вот сколько их теперь: один или два, а коли два, который из них живой, а который мертвец - никому из людей знать не дано...

Перед Гошкой всплыл мертвенный взгляд Упыря - зубы сами собой залязгали. Похоже, небылицы плетет дед, а там кто знает.

Дедов сын Иван с женой Марьей вернулись поздно, долгий день истек, солнце село. Ввалились в избу усталые. У Ивана на руках мальчонка двух с половиной лет, у Марьи - дочка, годик исполнился.

На Гошку воззрились с удивлением:

- Ты чей?

Гошка, испытывая крайнюю неловкость, объяснил, избегая подробностей: прислан, мол, в наказанье на постой. Марья, тощая и издерганная, взорвалась:

- Тебе наказанье - провинился. А нам за что? За какие грехи кормить лишний рот?

Муж оборвал:

- Чего орешь? Он-то, поди, не по своей воле.

Дед, шамкая беззубым ртом - ему подали на печь миску, - тоже осудил невестку:

- Человек без пищи не может жить. А мы, слава тебе господи, покудова не голодаем. Оно, конечно, хлеб с лебедой, а все есть.

И, обрадованный новому слушателю, продолжал:

- Жить можно бы. Лошадка имеется. Коровка. Землица-кормилица. Оно б на всех хватило. И детишки не мерли бы. Да ведь - баре. Вот в чем загвоздка. Баре - вот беда! Ты прежде своей полоски аль отведенного лужка отработай на господских. Да кабы мера какая была. Нету ее. Сказано по закону: три дня на барина. А он чего делает? Урок задает - неделю не справишь. А на себя когда работать? Окромя того, яиц и птицу, масла дай. Полотна натки. Извозные повинности сполни. И нет тому конца и краю...

Несколько прояснилась история с Упырем. Как понял Гошка из рассказа Ивана, их и впрямь было два брата-близнеца, поразительно похожих друг на друга, чем они и пользовались. Верно было и то, что один из них болел, чуть не умер.

Днями спустя Гошка сам понял, откуда шли страсти про Упырей. Стоило присесть, чтобы перевести дух, - Упырь тут как тут. К речке подашься ополоснуть разгоряченное лицо и испить водицы, глядь, из-за кустов красная рубаха и мертвенные рыбьи глаза. Умом понимал: два брата всего, два барских пса. А сердце замирало от страха.

Задним числом вспоминал, что еще в Москве дед говорил о приказчиковом брате, и в Никольском была о нем речь. Однако такого Гошка не мог вообразить.

В первый же день Гошкиного пребывания в Каменке в избу полезли соседи, старые и малые, поглазеть на новое диво - холопа, который осмелился высказать Стабарину правду про крестьянскую волю и пострадал за это.

Его принялись расспрашивать - все-таки недавно из Москвы, а та ближе к Питеру - столице, где живет государь и все его сановники-чиновники, что слышно про крестьянскую волю.

Гошке такое внимание льстило, хотя и смущен был изрядно, ибо понял, что в Москве, подле Сухаревки, поразительно мало интересовался судьбой сословия, к которому принадлежал от рождения. Мужики быстро раскусили, что ничего нового от него не вызнать. Потому - в который раз! - сами стали толковать про нынешнее положение и про то, что их вскорости ждет.

И в волю, которую им вот-вот дарует царь-батюшка Лександр Николаевич, и в землю, которая теперь станет ихняя, крестьянская, - свято верили.

Степенный митьковский сосед обстоятельно рассуждал:

- Наши прадеды в здешних местах когда поселились? Сказывают, при царе Иване Васильевиче, прозываемом Грозным. Тому более трехсот годов будет. И всю нынешнюю землю тогда мы же пахали, были казенными. И отдали нас с землицей барам Триворовым при царе Павле Петровиче, а тому будет не более шести десятков лет. Кому землица-то с барской запашкой отойдет, спрашиваю? Да, каждый дурак скажет: нам и отойдет. Может, барам при усадьбах чего оставят - на том пущай великое спасибо царю скажут.

Утверждались мужики в таком мнении. И не поворачивался у Гошки язык рассказать, что думают об этом в господском доме.

Длинен летний день, не чета осеннему или зимнему, а не успеет мужик оглянуться - нет его. Заря с зарею сходятся.

В Каменке барские огороды. Господский летний стол и зимние припасы отсюда. Трудов и забот с огородами - сверх всякой меры. Осенью навоз вывези, подкорми землицу. Весной ее подыми и разрыхли, что положено посей; иное - высади рассадой. И не зевай, прополи вовремя. Да не один раз. Лезут сорняки - пырей, молочай, лебеда, повитель - пуще чем на дрожжах, на удобренной благодатной почве. Не вырвать с корнем - забьют все. Баб - на прополку. Гошку с ними. И наравне со всеми - урок.

Солнце печет затылок, ломит спину, сорняки режут руки. Бабы, девки и даже девчонки моложе его возрастом давным-давно закончили по грядке, а он едва одолел половину. Жардармом в юбке над ним Упырева жена Марфа:

- Ты что, поганец, делаешь? Нешто так полют? Погляди на свою работу!

И верно, после баб - ни единой травинки, а после него хоть заново иди: где вырвал с корнем, где оборвал верхушку, а где и так оставил.

Вернулся Гошка в избу позже всех. Есть не стал. Свалился, точно неживой, на солому, постланную в сенцах.

И так каждый день.

Дождливое и теплое выдалось лето, с ослепительными блесткими молниями и резкими, трескучими над самой головой громами. Ливни стояли стенами. И рос оттого проклятущий сорняк невиданно.

Барские огороды и ягодники велики. Тут тебе и огурцы, и морковь, и свекла, и капуста, и салаты, и шпинаты, и спаржа и клубника - чего только нет.

И уроком всем, уроком.

Бабы роптали:

- Когда свои огороды обихаживать? Разве ночью?

Стали - после долгих Марьиных просьб и причитаний - давать на Гошку харч от господ. Но что за харч? Смех сказать! Кабы не Митьковы - ноги протянул. Где там работать от темна до темна!

И все же не поспевал за женщинами Гошка да и полол хуже, хоть и выбивался из последних сил. Не было их сноровки и выносливости.

Скверно бы ему пришлось, не миновать розог и плетей. Спасибо, нашлась добрая душа: хиленький, щуплый старичок из господских огородников, Федул. Банным листом прилип к Марфе:

- Отдай молодца. Мне мужицкие руки надобны, а он промеж бабьих подолов путается.

Сначала сопротивлялась Марфа.