Геомар Куликов - Спокойствие не восстановлено

• Название: Спокойствие не восстановлено
• Автор: Геомар Куликов
• Жанр: История

---

Между тем священник при мертвой тишине, установившейся в церкви, читал:

- Божиею милостию Мы, Александр Вторый, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным...

Гошка, а вместе с ним и все присутствовавшие в церкви с жадностью слушали монотонно-торжественное чтение, ожидая, когда в потоке пышной риторики зазвучат живые, относящиеся к делу слова.

Помянуты были и прошлое, и предшественники нынешнего царя. Ага, вот наконец!

- ...дворянство добровольно отказалось от права на личность крепостных людей.

Оживление в толпе. Дворянство? Добровольно? Гм... странное утверждение!

- ...крепостные люди получат в свое время полные права свободных сельских обывателей...

Что за притча? Как это: в свое время? А сейчас?! Разве не с сегодняшнего дня даруется воля многострадальному крепостному населению империи?

А священник читает дальше:

- ...помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют крестьянам, за установленные повинности, в постоянное пользование усадебную их оседлость... определенное количество полевой земли и угодий.

Стоп! У помещиков сохраняется право собственности на землю, а крестьянам ее - "за установленные повинности"? Неужто опять барщина?!

Священник перекрывает своим зычным голосом поднявшийся шум:

- Пользуясь сим поземельным наделом, крестьяне за сие обязаны исполнять в пользу помещиков определенные в "Положениях" повинности.

Опять повинности? Да что же это за воля такая?!

- ...До истечения сего срока крестьянам и дворовым людям пребывать в прежнем повиновении помещикам и беспреклонно исполнять прежние их обязанности... Помещикам сохранять наблюдение за порядком в их имениях, с правом суда и расправы, впредь до образования волостей...

Долго еще читал священник, многое было слишком сложно для мужицкого понимания. Но одно крепко засело в головах - земля-то, как и прежде, помещичья - выкупать ее надо для себя. А на какие такие деньги? И опять окаянные, ненавистные повинности!

Расходились из церкви сумрачные и молчаливые. Всеобщее недоумение выразил пожилой мужик в драном армяке - иного не нашлось даже для торжественного дня:

- Какая же это воля, ежели ее сегодня, в воскресенье, объявили, а завтра, в понедельник, мне обратно идти на барщину? - И убежденно сказал: - Тут есть фальша, по-иному сказать - лжа, не мог царь-батюшка так обидеть и обделить мужика. Не его эти слова!

- Чьи же? - спросили из толпы.

- Догадаться не мудрено: в чью пользу писано, ихние, стало быть, и грамоты.

- Помещики, нешто? - изумились в толпе.

- А то!

Случившийся тут уездный предводитель дворянства господин Молостовов Вадим Владимирович почел необходимым вмешаться:

- Эй, милейший! И "Манифест" и "Положения" подписаны собственной его императорского величества рукой. Напрасно народ смущаешь. За это знаешь что следует? Откуда ты, кстати? И чей?

- Во-во! - ответили в толпе. - Вся ихняя воля тута. Чей ты? Да ничьи мы теперь, господин хороший! Сами по себе. Иль еще не понял?

Уездный предводитель сообразил, что высказался и впрямь не совсем удачно применительно к сегодняшнему - будь оно трижды неладно! - событию. Гошка слышал, как уездный предводитель сказал негромко другому помещику:

- Господи, куда идем? Чем все кончится? И это быдло... - Дальше Гошка не расслышал.

В домике родителей Викентия в тот день собралась молодежь.

- Господа! - Федор Гаврилович, отец Викентия, в смятении ходил по маленькому зальцу. - Я землемер и с полной ответственностью могу утверждать, что все условия "Положений" направлены на одно - откровенный грабеж крестьянина. За землю, на которой сидели его деды и прадеды, которая, несомненно, принадлежит ему так же, как воздух, которым он дышит, с него будут драть деньги. И какие! Я тут подсчитал: каждая десятина земли обойдется ему, в конечном счете, раза в три, а то и четыре дороже ее нынешней стоимости. И грозит растянуться мучительный для него процесс на время прямо-таки неопределенное. А все размежевания, отрезки и прирезки земель - об этом страшно подумать. Я слишком хорошо знаю наших господ помещиков и представляю, какая поднимется вакханалия на этой почве! Поверьте, они сделают все возможное и невозможное, чтобы объегорить мужичка, зажать его так, чтобы он сам пришел на поклон к барину. Нет, господа, это какой-то ужас! Не представляю, как крестьяне примут такую волю.

- А они, - осмелился Гошка вставить свое слово, - похоже, не очень-то и принимают ее...

- То есть? - обернулся Федор Гаврилович.

- Кажется, не верят, что объявленное - от царя.

Гошка рассказал о разговоре возле церкви.

- Совершенно верно, - подтвердил Викентий. - Я сам был свидетелем этой сцены.

- Но это нелепо! - пожал плечами Федор Гаврилович. - И опасно. Ибо неизвестно, куда такое убеждение может привести.

- К бунту, неповиновению властям... - сказал один из молодых людей. К чему еще?

Очень скоро пришло тревожное известие: бунт в самом Спасском уезде. Вышли из повиновения крестьяне одного из крупнейших помещиков Мусина-Пушкина.

Никакая сила не могла удержать Викентия дома. Одевшись в простонародное платье, не то приказчиков, не то мастеровых, Викентий с Гошкой отправились пешком, благо расстояние невелико, в село Бездна, где разворачивались основные события.

Повстречался знакомый Викентию управляющий имением здешней помещицы Александры Петровны Ермиловой. Появление в здешних местах и маскарад не одобрил:

- Напрасно изволите сюда.

- Отчего?

- Бунт. Форменная пугачевщина.

- Неужто?

- Поверьте. Приехал вечером в Кокрять, имение помещика Наумова. Возле конторы - толпа, шум, гам, толкотня. Знаете ли, какое-то зверское ухарство на лицах. Спрашиваю: в чем дело? Объясняют: сходка о том, как делить барскую рожь и как молотить барскую кладь. А разговоры вокруг: резать, вешать, рубить дворян топорами. Ужас. Волосы дыбом встают! А все отчего? В Бездне какой-то старовер Антон Петров в "Положении" будто бы доискался истинной воли, которую до него, хоть и видели, но никто понять не мог. В "Положении", где напечатан образец уставной грамоты, написано: дворовых "00", крестьян - "00", земли - "00" и тому подобное. Вот эти-то нули Антон Петров и растолковал как истинную волю. Как вам это понравится? И вот теперь, глядя на нулики, он читает без запинки: "Помещику земли - горы да долы, овраги да дороги, и песок да камыш, лесу им ни прута. Переступит он шаг со своей земли - гони добрым словом, не послушался - секи ему голову, получишь от царя награду". Мало того, объявляет, что свободны, дескать, мол, уже два года: с десятой ревизии и за утайку воли с помещиков надо взыскать... Каково, а? Не обессудьте, спешу. Трогай, Сидор!

Чем ближе к Бездне, тем более народу. В самом селе многотысячное скопище крестьян. Толкутся, сидят, едят, пьют, разговаривают, спорят, иногда друг друга за грудки хватают.

- Вот, - заметил Викентий, - оттого войска и жандармы. Кажись, спичку брось - бей, мол, помещиков, - полыхнет всероссийским пожаром новая пугачевщина. Ее и боятся царь и его правительство, и более всего помещики. Интересно бы поговорить с этим Антоном Петровым. Давай-ка попытаемся пробиться.

Дело оказалось мудреным. Изба была окружена плотной толпой и охранялась. Начальство никакое к Антону Петрову не допускали: он не велел. Викентий с Гошкой затесались в группу симбирских крестьян - слово за слово, будто свои, - и помаленьку все ближе к избе. Спрашивали местные:

- Откуда будете?

- Симбирские. Правду хотим знать про истинную чистую волю. Послушаем - другим расскажем. Не одним вам волею владеть, верно?

- Верно, - соглашались местные мужики. - Идите, православные, да не притомляйте Антона нашего, какую ночь не спит, все волю народу читает...

- Да уж не сомневайтесь. Не без понятия. Нам главное что? Волю послушать, а там и пойдем. Нас дома незнамо как ждут.

Викентий с Гошкой вместе с симбирскими мужиками протиснулись в избу. Там крестьянин, лет тридцати, худой, бледный, видать, и вправду не спавший много ночей, воздев лихорадочные, запавшие очи горе, скороговоркой бормотал:

- Станут вас стращать войском, не бойтесь, никто не смеет бить народ без царского приказа. А если дворяне подкупят и будут в вас стрелять, то и вы рубите топорами тех царских ослушников!

Мужики слушали Антона Петрова внимательно, с верой. Викентий и Гошка - со смешанным чувством жалости и страха.

- Что из этого всего получится? - спросил Гошка, когда они выбрались из избы и толпы, окружавшей ее.

- Ровно ничего хорошего. Они верят в миф, ими самими порожденный, будто царь дал желанную полную волю, а дворяне ее скрывают. Понимаешь, они бунтуют не против царя, а за него, против помещиков и свои действия считают вполне законными. А ведь на самом деле царь подписал именно такую волю и никакой другой нет и не будет. И бунт против этой воли - бунт не только против помещиков, но и против царя, его правительства, его законодательства со всеми вытекающими отсюда последствиями.