Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

• Название: Спи, милый принц
• Автор: Дэвид Дикинсон
• Издательство: СЛОВО/SLOVO
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-85050-873-2

«Спи, милый принц» — первый роман английского писателя Дэвида Дикинсона о детективных расследованиях лорда Пауэрскорта.

Семейство принца Уэльского в шоке — принца шантажируют! Ситуация становится еще более серьезной, когда его сына, Эдди, наследника короны, находят с перерезанным горлом. Лорду Пауэрскорту доверяют трудную задачу найти убийцу. И конечно же, он справится с ней, но только вот понравится ли результат его расследований королевскому семейству?

Дикинсону удается создать яркие характеры, атмосферу эпохи. Его знание истории и искусства, а также умение придумать увлекательный сюжет делают роман интересным для любителей и детектива, и интеллектуальной прозы.

---

На южном краю погоста, самом дальнем от церкви, Пауэрскорт нашел могилы времен относительно недавних.

Мэри Уильям Блант, возлюбленная супруга Томаса Бланта из Дорчестера, отошедшая 14 января 1890 года.

Эндрю Джеймс Макинтош, церковный староста прихода, возлюбленный супруг Элизабет, отец Табиты, Лэниеля, Альберта. 18 июля 1891. Да покоится он с миром.

Мод Мюриэль Смит, возлюбленная супруга Джона Смита из Дорчестера. 25 августа 1891. Ушла, но не забыта.

Питер Джеймс Купер, возлюбленный супруг Луизы, отец близнецов. 12 сентября 1891. Да узрит он Бога.

Саймон Джон Робинсон, отошедший 25 сентября 1891, возлюбленный сын Джона и Мэри Робинсон, «Вязы», Дорчестер. Господи, прости им, ибо не ведают, что творят.

Пауэрскорт опустился на колени и прочитал молитву. Он молился за Робинсонов, за всех троих, молился за все возрастающую общину мертвых, окружавших его, и просил у Бога прощения за свой утренний визит в дом Робинсонов. Молился за своих родных. Молился за Джонни Фицджеральда. Молился за леди Люси.

Господи, прости им, думал он, поднимаясь с колен, — кладбищенский садовник уважительно ждал неподалеку, когда ему можно будет заняться своей работой, — ибо не ведают, что творят. Кем были эти «они» для семьи Робинсонов? Принц Уэльский с его двором? Юноши с «Британии»? Быть может, даже явилась ему причудливая мысль: опухоли, отметившие последнюю стадию болезни, пожирая кости и мозг жертвы, — бездумные и бесчувственные орудия Господа?

Викарием здесь был, как извещала доска на церкви, его высокопреподобие Мэттью Адамс, БИ, Оксфорд, МЛ[57], Лондон, Дорчестерский приход.

Дверь открыла миссис Адамс. Собак на сей раз не наблюдается, думал Пауэрскорт, пока она вела его в холодноватую гостиную.

— Муж только что убежал, — весело сообщила она, — но скоро вернется. Вы не согласитесь подождать здесь? Это недолго.

Гостиную украшали библейские сцены, пространные виды Галилейского озера и горы Елеонской. Уж не сам ли викарий и пишет их в свободное время? — подумал Пауэрскорт, — проводя все свободные дни с холстом и кистью. «Еще несколько минут, дорогая, вот только закончу ангелов».

— С добрым утром, — весело произнес, вступая широким шагом в гостиную, его преподобие Адамс — красивый мужчина лет сорока с настороженными, несмотря на улыбку, глазами.

Похоже, он уже знает, что я не из тех, кто недавно понес утрату, или кто-то еще в этом роде, подумал Пауэрскорт. Вероятно, жена предупреждает его о появлении нежданного гостя — скорбящего, помешанного, очередной дорчестерской заблудшей души.

— Прошу простить, что вторгся к вам без предуведомления, весьма неучтиво с моей стороны.

Меня зовут Пауэрскорт. У меня было здесь в Дорчестере дело, завершившееся несколько неудовлетворительно, и я надумал воспользоваться вашим знанием местной жизни.

Пауэрскорт вручил ему свою визитную карточку. Объяснил, что занят расследованием, суть которого, по природе его, раскрыть не может. И показал его преподобию Адамсу одно из писем от премьер-министра.

— Там что же, какие-то нелады? В правительстве, хочу я сказать? — судя по лицу его преподобия Адамса ему совсем не хотелось добавлять к тяжкому бремени службы в Дорчестере на Темзе еще и неприятности Вестминстера и Уайтхолла.

— В правительстве? Да нет, не думаю, ничего сверх обычного. Меня интересует ваш прежний прихожанин, недавно переселившийся на кладбище. Саймон Джон Робинсон.

— Молодой Робинсон, — выражение глаз викария стало еще более настороженным. Он откинулся в кресле. — И что же я могу рассказать вам о нем?

— Вам известно, от чего он умер?

— Как ни странно, нет. Знаете, обычно нам сообщают, от чего умирают люди. Собственно, я думаю, что скончался он не здесь. Думаю, тело его привезли откуда-то еще.

— Его семья была хорошо обеспечена?

— Я не управляющий их банка, лорд Пауэрскорт, да, думаю, и управляющий не стал бы отвечать на этот вопрос даже вам. Порою мне кажется, что нам было бы легче служить нашей пастве, если бы банки осведомляли нас о том, кто из прихожан испытывает денежные затруднения, — тогда мы смогли бы оказывать им посильную помощь, пусть и духовного толка. Но, разумеется, ничего такого не происходит. Постойте, так о чем вы спрашивали? Ах да, Робинсоны. Думаю, они вполне обеспечены. Всегда жили неплохо. Сын, Саймон, подолгу отсутствовал. Он, знаете ли, служил раньше во флоте.

— И когда умер, тоже служил?

— Нет, не служил, но они говорили мне, что Саймон получает щедрую флотскую пенсию, которая позволяет ему ездить за границу.

— Имеются ли какие-либо свидетельства, — Пауэрскорт поднял перед собою ладони, — что остальные члены семьи обеспечены не так хорошо? Ведь с его смертью выплата флотской пенсии должна была прекратиться.

— Ходили разговоры о том, что вскоре после его смерти им пришлось кое-что распродать. Однако потом слухи прекратились. Похоже, сейчас с деньгами у Робинсонов все обстоит как прежде, — викарий улыбнулся слабой, дежурной улыбкой. Быть может, их обучают улыбаться в теологических колледжах, подумал Пауэрскорт, — улыбка учтивая, улыбка сочувственная, улыбка озабоченная, улыбки на все случаи жизни.

— Какие-либо братья, сестры?

— Насколько я знаю, в семье только мальчики. Дочерей нет. Бедная миссис Робинсон. Уверен, ей хотелось бы иметь дочь. Всегда говорит о том, какое нам выпало счастье. У нас и сыновья, и дочери, по двое. — На сей раз — улыбка счастливого мужчины. — Двое братьев живут за границей. Канада, Австралия? Еще один в Лондоне, он временами наезжает сюда.

— Вы не знаете, чем он в Лондоне занимается? — спросил Пауэрскорт, понимая, что пора уходить.

— Вообще говоря, знаю. Работает в большом магазине, расположенном близ Пикадилли, но имеющем отделения, разбросанные по всему Лондону. Его специальность — ружья, стрелковое снаряжение, охотничьи ножи и прочее в этом роде.

Охотничьи ножи — Пауэрскорт почувствовал, что от лица его отливает кровь. Острые охотничьи ножи. Достаточно острые, чтобы рассадить горло. Достаточно острые, чтобы рассечь артерии.

— Вам не по себе, лорд Пауэрскорт? Вы словно призрака увидели.

— Нет-нет, все хорошо. Со мной иногда случаются подобные приступы, — Пауэрскорт послал викарию вполне достойную того слабенькую улыбку.

Призраки. Призраки юношей с «Британии». Господи, прости им, ибо не ведают, что творят. Призраки тех, кто лежит под деревьями Сандринхемского леса, оставив послания для живых. Верен навек. Semper Fidelis. Призраки, приплясывающие между снастей идущей в никуда «Вакханки». И живой, павший духом призрак с красными глазами на берегу Эмбла. Это была не моя вина, говорю вам, не моя.

— Вы не откажетесь от чашки чая? Или, может быть, закусите?

— Нет, со мной все в порядке. Прогулка до вокзала пойдет мне на пользу, уверяю вас.

Викарий проводил его по городу, доведя до самой платформы. Хочет увериться, что я уеду, думал Пауэрскорт. Больше Дорчестер меня не увидит. Иначе на меня здесь спустят собак. Или вооруженных охотничьими ножами сыновей из оружейного магазина на Пикадилли.

17

Быть может, все дело в том, говорил себе Пауэрскорт, что женщины, а говоря точнее, его сестры, не получили настоящего образования. Он снова был на Сент-Джеймсской площади — сидел, обложившись записными книжками сестер с изложением разговоров, которые те вели по всему Лондону о шестерке его конюших. Страницы записных книжек были покрыты бессвязными мыслями, бессвязными, лишенными последовательности и логики фразами. Наверняка же, думал Пауэрскорт, гувернантки чему-то да учили их в классных. А может быть, и не учили. Может быть, они просто сплетничали дни напролет, поглядывая на плавные взгорья Уиклоу, мечтая о лошадях, на которых не успели еще покататься.

Мысли Пауэрскорта то и дело возвращались к одной из фраз, к трем словам, сказанным его преподобием Адамсом, сидевшим в кресле под горой Елеонской, в доме викария городка Дорчестер на Темзе.

Щедрая флотская пенсия. Так он выразился. Слова эти настолько удивили Пауэрскорта, что он даже занес их в записную книжку и долго разглядывал, возвращаясь поездом в Лондон. Очень долго разглядывал. Он как-то не думал прежде, что флотская пенсия бывает щедрой. Если она бывает вообще.

Уильям Берк, так тот просто расхохотался.

— Мой дорогой Фрэнсис, — сказал финансист, — королевский военно-морской флот и первые лорды Адмиралтейства отнюдь не славятся щедростью выдаваемых ими пенсий. Совсем наоборот. Если они находят хоть какую-то возможность не платить, вы не получаете ни фартинга. А мысль о том, что они возьмут вдруг да и начнут оплачивать чью-то жизнь, — сколько ему, вы говорите, сильно за двадцать? — попросту нелепа. Я не стал бы утверждать, что это невозможно, — тут взяла свое осторожность банкира, — но это очень, очень маловероятно. Весьма маловероятно, уверяю вас.