Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

• Название: Спи, милый принц
• Автор: Дэвид Дикинсон
• Издательство: СЛОВО/SLOVO
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-85050-873-2

«Спи, милый принц» — первый роман английского писателя Дэвида Дикинсона о детективных расследованиях лорда Пауэрскорта.

Семейство принца Уэльского в шоке — принца шантажируют! Ситуация становится еще более серьезной, когда его сына, Эдди, наследника короны, находят с перерезанным горлом. Лорду Пауэрскорту доверяют трудную задачу найти убийцу. И конечно же, он справится с ней, но только вот понравится ли результат его расследований королевскому семейству?

Дикинсону удается создать яркие характеры, атмосферу эпохи. Его знание истории и искусства, а также умение придумать увлекательный сюжет делают роман интересным для любителей и детектива, и интеллектуальной прозы.

---

Маккензи вглядывался в окно с такой пристальностью, точно надеялся различить за ним убийцу, затаившегося в высокой траве или прячущегося среди деревьев.

— Понимаю, мой лорд. Полагаю, вы хотите, чтобы я приглядывал за окрестностями. Я займусь этим немедля. И я посоветовал бы вашему лордству из дома пока не выходить. Пока я не огляжусь как следует, понимаете?

Маккензи вылез в окно и скрылся за углом дома. А к парадной двери его уже эффектно подкатывал в кебе новый гость. Уильям Берк покинул свой кабинет и свои капиталы, чтобы нанести визит в Роуксли-Холл.

— Уильям! Как вы добры — проделать такой путь!

— Не думаю, чтобы у меня имелся выбор, — ответил финансист. — Ваша жизнь в опасности. Бог весть, что еще может приключиться. Чем я могу вам помочь?

Берк снял пальто, перчатки и уселся у камина. Со стены на него взирал портрет жены Пауэрскорта, много лет назад написанный Уистлером. По сторонам от нее красовались сестры лорда, выглядевшие моложе, чем при последнем его прощании с ними.

— Они у вас здесь все, — сказал он, указывая кивком на портреты в тяжелых золоченых рамах, — вся троица.

— Так мне удается присматривать за ними, — весело отозвался Пауэрскорт. — Это единственное в Англии место, где я могу быть уверенным — сестры станут делать то, что я им скажу.

— Да, не лишено удобства. Пожалуй, мне стоит заказать еще один портрет Мэри и повесить его в моем домашнем кабинете. Что позволит и мне присматривать за нею.

— Так вот, Уильям, я думаю, вам стоит прочесть этот документ. Я составил его нынче утром.

Пауэрскорт стоял у окна, глядя на свою церковь. Уильям Берк, пристроив на нос очки, читал памятную записку. В церкви упражнялся органист. Мелодии Баха плыли поверх надгробий.

— Боже мой, Фрэнсис. Это кошмар. Кошмар. Что я должен сделать?

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной в Мальборо-Хаус на встречу с Сутером и Шепстоуном. Мне нужен свидетель. Роузбери за границей, а премьер-министру нездоровится.

— И что вы собираетесь им сказать? Сутер — личный секретарь принца Уэльского, не так ли? А каков официальный титул Шепстоуна?

— Казначей и управляющий Двора, Уильям. Что бы сие ни значило.

Пауэрскорт отвернулся от окна. Ватага грачей снялась при ударе церковного колокола с высоких деревьев и, построившись в воздухе, полетела кормиться в поля за ними.

— Важно помнить, что они всего лишь исполняют приказы своего господина. Делают, что велит им принц Уэльский. Я не верю, что они убили бы лорда Грешема или попытались убить меня, если бы не считали, что такова его воля. И я должен убедить принца Уэльского — через этих двух его слуг, — что настало время остановиться.

— Но как вы собираетесь сделать это, Фрэнсис?

Пауэрскорт объяснил ему — как. По лицу Верка медленно расползлась улыбка.

— А он это сделает? Я о Роузбери.

— Уверен, что сделает. Абсолютно уверен. Вся история началась с шантажа. Вот пусть шантажом и закончится, хоть и иного рода.

— Давлением, Фрэнсис, давлением. Так выражаемся мы в Сити, заключая подобного рода соглашения. «Давление» — слово куда более приятное, чем «шантаж». И если подумать, при встрече с ними я и сам мог бы оказать на них кое-какое давление. Причем принцу Уэльскому оно ничуть не понравится. В нашем порочном мире, Фрэнсис, давление можно оказывать разными способами. Однако самый мощный инструмент давления — это деньги.

Берк взглянул на свои часы. Кэб так и стоял у парадной двери, поджидая его.

— Я должен вернуться в Лондон, Фрэнсис. День встречи уже назначен?

— Мне было сказано, что нас примут через два дня, в одиннадцать утра. В четверг. Я буду ждать вас на ступеньках дома.

— До свидания, Фрэнсис. Будьте осторожны, очень.

Кэб Берка разворачивался, чтобы направиться к холму, за которым лежал Аундл. В двухстах ярдах от Роуксли-Холла невысокий мужчина, возможно, что и Маккензи, стоял за купой деревьев, оглядывая голый ландшафт. В руке он держал пистолет.

— Ваша сестра, Фрэнсис, просила меня в Лондоне передать вам кое-что. Оставайтесь в доме, сказала она. Все время. Нортгемптоншир — очень опасное место.

— Ну, и где тебя носило? — лорд Джонни Фицджеральд полулежал в постели Пауэрскорта, откинувшись на гору подушек. Только что удалился, сделав Джонни перевязку, доктор. Пауэрскорт решил, что сегодня Джонни выглядит немного лучше. — Право, Фрэнсис, не думаю, что ты — тот человек, которого я попросил бы навестить меня на моем смертном одре. Ты бы и туда опоздал.

— Не опоздал бы, если бы полагал, что смогу услышать твое предсмертное покаяние. Это было бы нечто.

— А мне стыдиться нечего, — откликнулся Фицджеральд, чуть приподнимаясь над своей опорой, — ну, во всяком случае, сильно. Суть в том, Фрэнсис, — не сомневаюсь, тебе уже сказали об этом — что лежать здесь, в постели, должен был ты, а не я. Я уверен, они приняли меня за тебя, надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

— «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя»[86], — радостно сообщил Пауэрскорт. — А если серьезно, я страшно благодарен тебе, Джонни. Ну да ладно, доктора говорят, что мне не следует подолгу занимать тебя разговорами. Как по-твоему, скоро ты снова сможешь ходить?

— Ну вот, пожалуйста. Да ты хоть взгляни на меня. Господи, я же без малого покойник. И все, что тебя интересует, так это когда я снова смогу ходить. Ты что, избавиться от меня хочешь, Фрэнсис?

— Нет. Не хочу. Нисколько не хочу. Я просто думаю кое о чем, что ты мог бы для меня сделать. Но для этого ты должен ходить.

— Они говорят, что я смогу встать через четыре-пять дней, через неделю наверняка. И куда же я, Господи, должен тащиться?

— Пока сказать не могу. Скажу через пару дней, когда ты окрепнешь. Кстати, я принес для тебя одну штуку. Она поможет тебе поправиться, — Пауэрскорт вытащил из кармана маленькую фляжку и положил ее на постель.

— А в ней что-нибудь есть? Ты же не для того ее притащил, чтобы помучить меня, правда? Там не какая-нибудь клятая вода или еще что?

— Медицинский бренди, Джонни. Чисто медицинский. Доктор считает, что этой фляжки тебе хватит дня на три-четыре.

— Три-четыре? Да ты на величину ее посмотри. Три-четыре часа, это еще куда ни шло. Но я тебе вот что скажу, Фрэнсис. Регулярно пополняй нашего маленького друга, и я встану на ноги уже через три дня. Через три ровно.

Сутер с Шепстоуном сидели в офисе Мальборо-Хауса на своих обычных местах. Уильям Маккензи привез сюда Пауэрскорта замысловатым, окольным маршрутом, используя по дороге на юг разные железнодорожные ветки и меняя поезда. Сам Уильям Маккензи остался стоять в дверях «Берри Браз энд Радд», изредка поглядывая на бутылки в витрине и постоянно обводя взглядом Пэлл-Мэлл. Похоже, на этой вахте к нему присоединился и взявшийся откуда-то полисмен — тот прохаживался взад-вперед между входом в Сент-Джеймсский дворец и Мальборо-Хаусом.

— Лорд Пауэрскорт. Мистер Берк. Доброго вам утра. Насколько я понимаю, об этой встрече попросили вы, лорд Пауэрскорт. У вас имеются новости? Свежие сведения, которыми вы желаете поделиться?

— Имеются, — и Пауэрскорт рассказал о своей поездке в Перуджу, об изуродованном теле Грешема в фонтане, об покушении на жизнь лорда Фицджеральда. — Существует только одно объяснение, которое согласуется с этими фактами, сэр Уильям. Только одно.

— И какое же, скажите на милость? — Шепстоун нервно поерзал в кресле.

— О том, что принца Эдди убил лорд Грешем, знали лишь четверо. Я, лорд Роузбери, лорд Фицджеральд и премьер-министр. И, разумеется, придворные принца Уэльского.

Пауэрскорт помолчал. В комнате стояла полная тишина. Берк перебирал лежащие перед ним бумаги. Шепстоун разглаживал бороду.

— Никто из этих четверых в Перуджу, чтобы убить Грешема, не ездил. Остается Двор принца Уэльского. Или люди, исполняющие приказы Двора. Приказ убить его, убить в точности так же, как был убит принц Эдди, теми же ударами ножа, нанесенными в те же места тела. Разумеется, предстать перед английским судом Грешем не мог. После того как двор решил скрыть все случившееся, не осталось ни убийства, ни возможности следствия, арестов или судебного слушания. Не могло быть судьи, который надел бы черную шапку и приказал отвести Грешема на место казни, где он будет повешен, пока не умрет. Я считаю, джентльмены, что веревка милосерднее к шее, чем нож. Куда милосерднее. Однако Двор мог решить взять все в собственные руки. Он мог сам обратиться и в судью, и в присяжных. Мне отмщение, говорит Господь. Я воздам.

Сутер с Шепстоуном вытаращили глаза. Вытаращили на Пауэрскорта. Как мог этот человек слышать их разговор, когда его и в комнате-то не было! Ибо он произнес сейчас ненароком те самые слова, которые произнес в Сандринхеме принц Уэльский, говоря о том, как надлежит поступить, когда убийца принца Эдди будет установлен. Мне отмщение, говорит Господь. Я воздам.