Александр Осипенко - Пятёрка отважных. Лань — река лесная

• Название: Пятёрка отважных. Лань — река лесная
• Автор: Александр Осипенко
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: О войне
• Год: 1990
• ISBN: 5-7880-0395-4

Остросюжетные и занимательные повести известных белорусских писателей в какой-то мере дополняют одна другую в отображении драматических событий Великой Отечественной войны. Объединяют героев этих книг верность делу отцов, самоотверженность и настоящая дружба.

СОДЕРЖАНИЕ:

Алесь Осипенко — ПЯТЁРКА ОТВАЖНЫХ. Повесть.

Перевод с белорусского Лилии Теляк

Алесь Шашков — ЛАНЬ — РЕКА ЛЕСНАЯ. Повесть.

Авторизованный перевод с белорусского Владимира Жиженки

Художник: К. П. Шарангович

---

— Айда рыбу ловить, — предложил Максимка. — Наловим рыбы — мама уху сварит. Ты же небось давно горячего не ел?..

Максимка и не догадывался, что его мать придумала эту рыбалку, чтобы снова приобщить Данилку к своей семье, чтобы он не чувствовал сиротства.

— Нет у меня времени по рыбалкам ходить, — таинственно произнёс Данилка. — Мне надо задание выполнять.

— Какое задание? — удивился Максимка.

— А такое… Секретное… Военная тайна…

— Врёшь? — не поверил Максимка.

— Чтоб я с этого места не сошёл, — стукнул кулаком себя в грудь Данилка.

Он действительно считал, что не врёт. Договорились же они с Зылевым пойти в партизаны? Договорились. Предупреждал его Зылев, чтобы никому и ничего не говорил? Предупреждал. Идёт он, Данилка, или не идёт добывать оружие? Идёт. Задание это или не задание? Задание. Значит, и нет никакого вранья.

Максимка сразу загорелся.

— Возьми меня на то задание, — начал он просить Данилку.

Тот немного поколебался и согласился.

Данилка вынес из дома корзину, положил в неё ещё довоенный самопал, прикрыл сверху лопухом. А когда Максимка спросил, зачем им корзина, Данилка заулыбался: «А рыбу куда положим?»

Они шли по безлюдной песчаной местечковой улице. Люди старались не выходить из своих домов. Ещё попадёшь в руки к фашистам, а те возьмут да и отправят в тюрьму или в свою Неметчину.

— Давай, Данилка, пойдём огородами, напрямик, — предложил Максимка. — Спокойнее…

Если сказать честно, Максимка хитрил. Ему хотелось увидеть Густю.

С Густей Максимка учился в одном классе. Она ему очень нравилась. Но признаться в этом Максимка мог разве только себе. Мальчишки засмеяли бы. А Данилка тот и вообще перестал бы дружить.

Тропинку между заборами, хлевами и дровяными сараями Максимка знал хорошо. Не один раз ходил по ней, когда хотел увидеться с Густей. Максимка шёл по тропинке и всё поглядывал на Густино окно. Оно находилось в мансарде, под крышею. Окно было закрыто. На нём висела беленькая занавеска. Вот не везёт!..

Чтобы выбраться на улицу, надо было пролезть через дыру в заборе на Густин двор, а оттуда уже через калитку выйти на улицу. Максимка так делал не один раз. Но раньше его всегда встречала Густя. Идти же вдвоём через чужой двор было как-то неудобно. Но и возвращаться назад уже было некуда — Данилка сразу бы заподозрил. А может быть, даже и разгадал бы Максимкину хитрость. Тогда прощай секретное задание…

Они стояли в тупике. Данилка удивлённо оглядывался, а Максимка недовольно сопел носом.

— Чего мы стоим? — спросил Данилка.

— Тут в заборе дыра есть, — сказал Максимка.

— Полезешь в неё первый, — приказал Данилка.

Максимка отодвинул доску, полез в дыру и сразу же увидел Иогана Карловича Клема, Густиного отца. Тот стоял в комнате с намыленным лицом и правил бритву на широком ремне. Максимка почему-то очень боялся Густиного отца. Вот и теперь, увидев его, Максимка намерился повернуть назад, но Данилка поддал ему коленкой сзади, и Максимка очутился на Клемовом дворе.

К счастью, Густин отец был так занят правкой бритвы, что не заметил непрошеных гостей. Максимка стремительно бросился за угол дома, Данилка — за ним. Они уже готовы были выскочить за калитку, как неизвестно откуда под ноги им бросилась лохматая, белая с чёрными ушами собачонка. Она весело залаяла. Максимка замахнулся на неё удочками. Собачка залаяла ещё веселее. Наверно, подумала, что с нею играют.

Только собачонки этой и не хватало Максимке! Сейчас выйдет на крыльцо Густин отец, спросит грозным голосом, от которого душа уйдёт в пятки:

— Мальчики, что вам надо на моём дворе?..

Максимка услышал, как скрипнула дверь. Он готов был сигануть куда глаза глядят, но на крыльце появился не Иоган Карлович, а Густя.

— Кудла, Кудла, — позвала она собачонку, — иди сюда… Как тебе не стыдно, Кудла? Это же Максимка… И ты, мальчик, не бойся её, — обратилась она уже к Данилке — Она совсем не злая. Она хочет играть…

— А я и не боюсь, — ответил Данилка, сразу же невзлюбив эту чистенькую, беленькую, с бантом в волосах девочку. — Я и не таких зверей видел…

Густя, однако, не заметила сердитого взгляда незнакомого мальчишки.

— Вы что, на рыбалку? — спросила она. — Возьмите и меня с собою…

— Конечно, возьмём, — выпалил Максимка.

— Я сейчас, только у папы попрошусь, — сказала Густя и исчезла за дверью.

Данилка сразу же набросился на Максимку.

— Давай смываться, пока не поздно, — сказал он. — Подожди, получишь ты у меня ещё… Нашёлся мне кавалер…

— Ты что, Данилка, разве можно так? Я пообещал взять её. Надо держать слово…

— Ну и держи… Забыл разве, что мы не на рыбалку идём?

Данилка хотел ещё сказать, что никогда с девчонками не дружил и дружить не собирается, но услышал голос Густи: «А вот и я! Правда, недолго собиралась?»

Густя стояла на крыльце с удочкой и ведёрком в руках и поглядывала на Данилку очень серьёзными и счастливыми глазами. Она глядела на Данилку, а Максимка — на неё. Данилка, правда, этого не заметил. Он повернулся и пошёл за калитку на улицу. За ним пошла Густя, за Густей — Максимка, а за ними — Кудла, которой не было никакого дела до того, берут её на рыбалку или не берут.

4

Данилка шёл по безлюдным улицам местечка не оглядываясь. Он слышал за собой Густины шаги. Его так и подмывало сделать что-нибудь такое, что удивило бы и поразило Густю. Он и сам не знал, откуда и почему появилось у него это неодолимое желание. Но оно не давало Данилке спокоя.

За местечком, уже на Баварском пути, Данилка достал из кармана пачку папирос, закурил. Курить Данилка не умел. И закурил он только ради того, чтобы обратить на себя Густино внимание.

Она и действительно обратила на него внимание.

— Мальчик, — чересчур по-взрослому заговорила Густя, — разве ты не знаешь, что курить вредно?

— А тебе-то что? — намеренно грубо спросил Данилка.

— Ты заболеешь туберкулёзом, — ответила Густя, вроде бы не замечая Данилкиной неприязни.

— А тебе какая забота? Хочу и курю…

— Ты как себе хочешь, но я расскажу твоей маме, — сказала Густя.

Тут уже Максимка не смог молчать.

— У него нет мамы, — сказал Максимка. — Её убило снарядом.

Густя даже остановилась.

— Мальчик, — сказала она, — прости меня, я не знала кто ты. А теперь знаю. Ты — Данилка с Переспы. О тебе рассказывал мой папа. Он ставил тебя в пример. Ты остался один без отца и матери, но не растерялся…

Густя взяла Данилкину руку и крепко пожала её.

Ничего удивительного в том не было, что Густя до этого времени не знала Данилку, а Данилка — Густю. Дело в том, что в Велешковичах были две школы. В той, в которой учился Данилка, было только семь классов, и стояла она немного в стороне, а та, в которой учились Густя и Максимка, стояла в центре, и было в ней десять классов. В семилетку ходили дети с Переспы и окрестных деревень, а в десятилетку — дети местечка. Между учениками обеих школ не было большой дружбы, хотя учителя и прилагали немало усилий, чтобы их сдружить.

Данилка также был поражён тем, что девочка пожала ему руку. Он не знал, как к этому отнестись. На всякий случай он бросил папиросу в канаву.

— Гляньте, гляньте, что это? — закричал Максимка.

Данилка посмотрел вдоль Баварского пути. Из-под горы по нему двигалась огромная, какая-то страшная толпа.

Она двигалась очень медленно. Впереди её вышагивал фашист с автоматом на небрежно распахнутой груди, по сторонам также шли фашисты с автоматами, а между ними — пленные бойцы Красной Армии.

— Давайте убегать, — шепнул Максимка.

Но ни Данилка, ни Густя не двинулись с места.

Пленные, как один раненые бойцы Красной Армии, шли посреди дороги, поддерживая друг друга. Бинты на них засохли, гимнастёрки вылиняли и порвались, сапоги развалились. Вид у красных бойцов был не то что неприглядный, а даже какой-то несчастный. Но как только они увидели возле дороги детей, то все, даже самые больные и беспомощные, подтянулись, приободрились. Один из них подмигнул детям: «Ничего, мол, ещё не всё потеряно. Будет когда-нибудь и на нашей улице праздник». А другой красный боец — немолодой, скорее всего, командир, толстоватый такой и с большим носом, поднёс два пальца ко рту, чмокнул их и также подмигнул. Данилка понял так, что командир не иначе как просит закурить. Он вытянул из кармана пачку папирос, перескочил канаву.

— Возьми, дядечка, возьми, — старался пробиться к командиру Данилка. — Я и не курю совсем и никогда курить не буду…

Данилка почти уже добрался до красного командира, как рыжий, словно медный таз, фашист вырвал из его рук папиросы, бросил под ноги. Затем он схватил Данилку за ворот, пнул сапогом в спину так, словно Данилка был не человек, а футбольный мяч. Данилка перелетел через заросшую чернобыльником канаву, упал в картофельную борозду.