Эдна Барресс - Под рябиной

• Название: Под рябиной
• Автор: Эдна Барресс
• Издательство: ТОО «Гринго»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88723-001-0

Во время отдыха на острове Крит Лорна знакомится и влюбляется в Рикки — инструктора по водным видам спорта. Его тоже влечет к Лорне, но в черных глазах симпатичного, крепкого мужчины иногда появляется странная тень. Рикки рассказывает девушке, что в детстве, после гибели родителей в автомобильной катастрофе, он жил несколько месяцев на юго-западе Англии у старой, полусумасшедшей тетки. Теперь ее коттедж переходит по наследству ему.

Рикки хочет показать коттедж Лорне. Кажется, мечты ее сбываются. Она решает провести в этом тихом уголке медовый месяц, но в коттедже, в саду будто живет какое-то невидимое зло, все более и более угрожающее ее счастью…

---

«Ожидается прекращение теплой погоды. Идет более холодная волна». Я услышала эту новость без особого страха. Ведь уже декабрь, и квартира теплая. Завтра куплю теплый пуловер для Рикки, проверю запас детской одежды, той, что купила сама, и той, что подарили. Малышке придется быть один-два месяца с нами в одной комнате. Потом мы сможем переехать в дом, а там обязательно будет детская с розовыми стенами и красивыми занавесками.

Резко зазвенел телефон, разбивая мои мечты.

Не Марион же так скоро. Нахмурившись, я встала. Но Рикки опередил меня. Я услышала, как он пересек гостиную: «Я отвечу!»

Возможно, это отец или Мхэр, или даже Шейла. Я подождала, пытаясь догадаться по тону Рикки: терпеливо-сдержанный, если Марион; послушно-обаятельный — и он мог быть обаятельным, — если это Шейла; по-настоящему теплый, если это отец или Мхэр.

Какое-то время он не говорил, слушал. Может, кто-то из колледжа, я снова вернулась на место. Затем я услышала его мягкое, быстрое:

— Oh mais non! Et quand? Tu as le mйdecin?[13]

Medicin! Врач! Кто? Рикки перешел на быстрый, легкий, летящий разговорный французский, который мне был непонятен. Что-то с бабушкой или дедушкой. Я подошла и встала с ним рядом. В памяти возникла живая картина пожилой пары: бабушка у плиты, дедушка в саду. Его рука ерошила волосы таким типичным для него жестом. Рикки взглянул на меня, и его рот принял изгиб успокаивающей полуулыбки, но в глазах ее не было.

Наконец, на словах: «Oui, je viens!»[14] — он повесил трубку.

— Это бабушка, — сказал Рикки. — Ее увезли в больницу и не знают, насколько все плохо. Мне придется ехать.

— Конечно, — кивнула я, подавляя небольшое, эгоистичное беспокойство: через несколько недель мне рожать. — Я помогу тебе собраться.

Я оставила Рикки звонить в аэропорт. Бедная бабушка, мне так хотелось показать ей малыша. Ради бога, ругала я себя, она — крепкая старушка, рано списывать ее со счетов! Открыв ящик, я начала вынимать оттуда носки.

Рикки уезжал на следующее утро в семь часов, чтобы поймать первый возможный рейс. Осталось последнее взволнованное:

— С тобой будет все в порядке? Вернусь, как можно скорее. Буду звонить, — он нежно обхватил гибкими ладонями мое лицо.

— Конечно, со мной будет все хорошо, — успокоила его я. — У меня куча дел.

Пока я говорила, в голове зрел план, думаю, рожденный из-за эгоистичного страха ожидания в одиночестве, когда остается слишком много времени для беспокойства. Было яркое, красивое утро, хотя стало намного холоднее. Закажу такси, поеду в коттедж, разберу вещи в сундуке и туалетном столике, чтобы все уже было готово к приезду Рикки. Потом позвоню Марион и попрошу ее встретить меня и привезти домой. Рикки поедет в аэропорт на машине. Все равно мне уже трудно было управлять ею.

— Позвони Марион, скажи ей, что ты одна.

— Хорошо, — пообещала я. Потом он уехал, звук мотора все удалялся и, наконец, замер.

Я вернулась в квартиру. Движение, активная деятельность — вот что необходимо! На целый день, затем я вернусь вечером и займусь приготовлением и оформлением подарков в ожидании звонка мужа.

Я позвонила Марион. Она мне посочувствовала и обещала скоро приехать.

— Нет, не надо, — я рассказала ей о своих планах. Во сколько я там буду? — Где-то около двух. — В действительности мне хотелось быть там намного раньше, съесть бутерброд и выпить кофе. Мне очень нравилась Марион, но для меня было бы лучше поработать спокойно час-два, без суеты.

Положив телефонную трубку, я начала собираться. Теплую-теплую одежду. Я выглянула в окно. Утром у меня не было времени послушать прогноз погоды, но ветви высоких деревьев напротив окон гнулись от ветра, и нос флюгера на доме через дорогу стабильно указывал на север. Взглянув на небо, я увидела, что утреннее яркое солнце спряталось за тучей.

Глава 12

Такси заедет через полчаса. Уже приготовлен пакет бутербродов с сыром и термос кофе. Появилось небольшое чувство вины за то, что я, вместо того, чтобы волноваться о болезни бабушки, нетерпеливо ожидала — с примитивным, скорее инстинктивным желанием устроить дом — возможность начать разгребать вещи в том сундуке, полном белья. Самочувствие было прекрасное, все прошлые недомогания исчезли. Полагаю, я подчинилась предродовому инстинкту, подобно мыши, рвущей бумагу для постройки гнезда.

Я улыбнулась: все же смешно находиться во власти таких примитивных инстинктов, несмотря на современную цивилизацию. С благоговейным трепетом вспоминаю странное и радостное чувство при виде очертаний моего ребенка на экране монитора в больнице. Внезапно и очень сильно пнул в животе.

«Ну-ну, я знаю, что ты здесь. Тебе придется еще немного посидеть на своем месте». Я намотала провод на электрическую плитку и положила ее возле корзинки с едой. Мы оба должны быть сыты и в тепле; проверила, есть ли в сумочке номер скорой — на всякий случай. Не думаю, что у Марион есть этот номер телефона; странно, но она никогда меня об этом не спрашивала. Конечно, в коттедже нет телефона, но я же не останусь одна надолго.

Я натягивала на себя теплую одежду до тех пор, пока не стала выглядеть, как круглый меховой шар. Затем в дверь позвонил таксист в темно-синем теплом пальто и шарфе.

— Морское шоссе! — удивился он. — Там, где летние лачуги? Вот не думал, что кто-то еще живет там сейчас.

— Там, в конце, есть один каменный дом, — сказала я.

Шофер помог мне с сумками и быстро поехал по полупустым улицам. Дороги блестели, как начищенные. Надеюсь, первый снег не выпадет до дня рождения Рикки, до Рождества, до появления на свет ребенка в январе — нет, пожалуй, насчет последнего, я хочу слишком много.

— Достаточно холодно, чтобы выпал снег, — сказала я, следуя за своими мыслями.

— Пожалуй, — весело согласился таксист, наклоняясь назад, чтобы открыть мне дверцу. — Надеюсь, нет. У меня сегодня перегружен график, но к вечеру обещали.

К вечеру! Я не слышала сводку погоды, пока провожала Рикки. Так быстро! Не может быть, ведь всего несколько дней назад было так тепло.

То, как неуклюже я выбиралась из машины, привлекло внимание таксиста, и он догадался о моем положении, несмотря на ворох одежды,

— Подожди, дорогуша, — сказал он, выходя из машины. — Я возьму твои вещи.

Я расплатилась с ним у входной двери. Он колебался, оглядывая меня.

— Уж не собираешься ли быть здесь одна? Сейчас здесь, как у черта на куличках. Позвони нам, если захочешь выехать отсюда, но поторопись, слышишь!

— Нет, подруга заедет. Все будет в порядке. — Его забота была приятна; было ни к чему говорить, что здесь нет телефона.

Я наблюдала, как такси выезжало на тихое, пустое шоссе, и взглянула на серое небо сквозь голые ветви дерева у крыльца. Потом вошла внутрь.

Должно быть, я — глупая. Предположим, что снег действительно пойдет так скоро, и Марион придется совершить такую отвратительную поездку из-за меня? Да, но теперь уже поздно, ничего не поделаешь, надо заняться делами и быть готовой, как только она приедет. По тому, как выглядит небо, не трудно догадаться, что вскоре после трех станет темно.

Дом принял меня, смыкаясь вокруг, атмосфера прохладная — но совсем не враждебная. Я зажгла свет и включила электроплитку. Металлическая полоска нехотя разогревалась. Напряжение было слабым.

Импульсивно я подкрутила и завела старые часы. Их тиканье было дружеским. Появилось чувство непринужденности. Может, наконец, тетя Эмма успокоилась в своей могиле. Жаль, что я думала о том, что…

Я ведь сказала, что никогда не вернусь сюда; эта мысль пришла мне в голову, когда на минуту я остановилась у часов. Но мне сейчас было так хорошо, я была так счастлива и довольна, что казалось, будто могу бороться с необоснованными страхами.

Для начала я взялась за кухонный шкаф: заворачивала в бумагу и складывала в стопку тарелки, вычищала ящики, совершенно отказываясь отвлекаться на интересные безделушки, наваленные, как окаменевшие останки.

А теперь за сундук. Сначала не поддавался замок. Сундук не был заперт на ключ, я уже открывала его раньше, но кувыркание по лестнице не прошло даром — вывело защелку из строя.

Вознаградив себя за конечный успех чашечкой кофе и бутербродом, я вновь погрузилась в работу. Уже долгие годы никто не дотрагивался до содержимого, даже, наверное, сама тетя Эмма. О том, что я увидела, можно было догадываться и раньше: в нос мне ударил затхлый влажный запах старого белья — почти непользованного. Тяжелые льняные скатерти и салфетки, три теплые ночные рубашки из английской фланели; возможно, к концу жизни бедная старушка с помутившимся рассудком даже не раздевалась. Я заторопилась — скоро здесь будет Марион. Совершенно необъяснимо моим мозгом овладела немного устрашающая мысль. Может, из-за того, что я вторглась в личную жизнь тети Эммы? Все старые тревоги вновь вернулись ко мне. Я позволила внушить себе чувство ложной безопасности, а дух, этот злой дух, наполнил собой все и завладел пространством.