Александр Шубин - Анархия – мать порядка

• Название: Анархия – мать порядка
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История

«Бей красных, пока не побелеют! Бей белых, пока не покраснеют!» – этот всем известный лозунг из популярного фильма принадлежал «зелёным» повстанцам периода Гражданской войны – людям, которые представляли в этой войне «третью силу». Самое известное из повстанческих движений – махновщина. Однако были и другие – в Сибири, на Дальнем Востоке и даже в Москве, где боевики из «Всероссийского штаба революционных партизан» взорвали здание Московского комитета партии большевиков в Леонтьевском переулке. Основанная на материалах из архивов Москвы, Киева, Запорожья и Парижа, книга историка Александра Шубина посвящена истории повстанческого движения времён Гражданской войны.

---

В своей Декларации махновский штаб не преминул обрушиться на те формы, которые избрала для достижения идеала коммунизма РКП(б). Первоначально предложенные партией большевиков «общие лозунги совпали с инстинктивными стремлениями трудящихся масс, которые и поддержали ее в решительный момент»[428]. Здесь имеется в виду близость программы большевиков до их прихода к власти к идеям анархо–коммунизма. «Но уже очень скоро начинает делаться ясным, что эта партия и эта власть, подобно всякой партии и всякой власти, будучи абсолютно бессильной в деле осуществления великих задач социальной революции, в то же время парализует свободную творческую деятельность самих трудовых масс… Прибирая к своим рукам (формально — к рукам государства) всю хозяйственную и общественную жизнь, неизбежно создавая новые политические и экономические привилегии, эта партия и эта власть убивают в корне социальную революцию»[429].

Обсуждение проекта Декларации началось уже в Александровске. Предложение закрепить в ней принцип вольных советов как суверенных органов самоуправления встретило сопротивление со стороны части рабочей делегации и отдельных крестьян. Возражения последних были вызваны непониманием некоторых положений махновской программы, которые были завуалированы лозунговой риторикой:

«А как же будет безвластие? Если между двумя нашими селами сломается мост, то кто же будет исправлять? Так как ни наше село, ни другое не захочет его исправлять (странное предположение, если учесть, что вопросом ремонта мостов занималось местное самоуправление. — А.Ш.), а потому будет некому, то мы останемся без моста и не будем ездить в город»[430]. Предположение о том, что крестьяне останутся без моста, будучи не в силах сами договориться о том, как его отремонтировать, видимо, не возымело действия на съезд. Большинство крестьянских и повстанческих делегатов высказывалось за идею вольных советов. В то же время в своей декларации махновцы лишний раз подчеркнули, что речь идет не о ненужности какой бы то ни было координации, а лишь о перемещении власти вниз, ближе к людям: «В целях широкого объединения и взаимной связи все эти организации — производственные, профессиональные, распределительные, транспортные и другие — естественно создают снизу вверх объединяющие их органы в виде экономических советов, выполняющих техническую задачу регулирования общественно–хозяйственной жизни в широком масштабе»[431].

Единственная альтернатива советской системе была предложена меньшевистской частью рабочей делегации, выступившей за Учредительное собрание. Лозунг Учредительного собрания лежал в основе программ умеренных социалистических партий, но близкие лозунги были провозглашены и главным военным противником махновцев — Деникиным. Неожиданное проявление на съезде «деникинской пропаганды» вызвало чрезвычайно острую реакцию со стороны Махно. После того, как он обругал меньшевиков, 18 из 30 делегатов от рабочих покинули съезд. Так было положено начало конфликту между махновцами и рабочими крупной промышленности, находившимися под влиянием социал–демократов.

Отношение к махновцам в промышленных центрах в октябре 1919 г. было разное. По воспоминаниям профактивиста Щапа, в совете профсоюзов разгорелась дискуссия об отношении к махновцам. Одна часть профработников «искала возможности «делового» разграничения сфер влияния между союзниками и повстанцами»[432]. Коммунисты предлагали создать претендующий на власть Совет рабочих депутатов и оценивать махновцев по отношению к нему. Это, естественно, не устраивало меньшевиков, тем более, что они изначально были настроены в отношении махновцев непримиримо: «Махновцы не власть, а банда, с которой ни о чем нельзя и не следует говорить; они скоро уйдут, а после них неизвестно, что будет»[433]. Но махновцы не ушли, а принялись создавать относительно демократическую власть.

Военные вопросы повестки дня съезда не вызвали серьезных возражений у делегатов. Необходимость обороны от деникинцев понимали все, а относительно мягкий порядок добровольной мобилизации и снабжения армии серьезных возражений не вызывал. «Содержание армии по резолюции съезда должно было покоиться на добровольных взносах крестьян, на военных трофеях и на реквизициях у богатого сословия»[434]. За последнее никто заступаться не собирался.

«Разные» вопросы обсуждались более остро — речь шла о произволе контрразведки махновцев: «Мы не хотим вмешиваться в чисто военные вопросы, но наш долг — противостоять злоупотреблениям и эксцессам, если они в действительности существуют, поскольку они могут повернуть население против нашего движения». Была создана комиссия по контролю за контрразведкой. Впрочем, влияние этой комиссии было не велико[435].

Второй вопрос, вызвавший интерес делегатов вне повестки дня — пьянство. В качестве «ответчика» делегаты вызвали коменданта города Клейна, который выпустил строгое воззвание против пьянства, но вскоре напился сам. Показательны объяснения Клейна: «Товарищи, я не прав. Я это понимаю… Я — боец, фронтовик, солдат. Я — не бюрократ. Я не знаю, почему, несмотря на мои протесты, они назначили меня на эту работу коменданта города. Как у коменданта, у меня нет других дел, кроме как сидеть за столом и подписывать бумаги. Это — не для меня! Мне нужно действие, открытый воздух, фронт, товарищи. Я здесь до смерти натерпелся. Вот почему я вчера напился. Товарищи, я хочу искупить мою ошибку. Для этого нужно, чтобы вы сказали, чтобы меня послали на фронт. Там я могу принести настоящую пользу»[436]. Съезд принял решение о запрещении пьянства[437], которое, впрочем, практически не выполнялось.

На съезде прошли довыборы в ВРС. Вошедший в этот орган вместе с другими новыми членами коммунист Новицкий, утверждает, что вскоре под его влияние перешло большинство членов этого органа[438]. Но подобное «коммунистическое подполье» в ВРС почти никак себя не проявило, что заставляет заподозрить представителя коммунистов в преувеличении своего влияния. По данным Белаша ВРС на 42,5% состоял из анархистов (85 человек — в том числе все командиры и начальники военных управлений), на 10,5% - из левых эсеров (21 человек — командиры и делегаты от сел), 2% - большевики (4 человека — от рабочих и военных), 35% беспартийных крестьян (70 человек) и 10% - беспартийных рабочих (20 человек). Меньшевики, народники, эсеры и националисты в ВРС не пошли[439].

Поскольку Махно не имел времени реально заниматься делами ВРС, он сложил с себя полномочия его председателя, и «гражданскую власть» возглавил Волин[440]. Отношения военных и ВРС оставалось напряженным. Волин вспоминает, что «Реввоенсовет и часть командного состава были на ножах; и между ними стоял и Махно, и я»[441]. Возможно, эту оппозицию военщине Новицкий и отождествил с большевистcким влиянием.

Продолжался и конфликт с меньшевистскими профсоюзами, который начался на съезде. Резкая отповедь Махно сторонникам «учредилки» дала меньшевикам повод расширить фронт оппозиции. 1 ноября собралась конференция части завкомов Александровска, которая приняла следующую резолюцию: «Обсудив допущенные 30 октября выпады против рабочего класса и его представителей, делегированных рабочими организациями, и обращая внимание съезда, что эти выпады становятся систематическим явлением со времени занятия города повстанцами, …подчеркиваем, что с рабочими организациями, уцелевшими от разгрома, опираясь на грубую военную силу, совершенно не желают считаться». Упоминание грубой военной силы было связано с кратковременными арестами некоторых рабочих активистов. Меньшевики пытались своим уходом лишить съезд в Александровске полномочий рабоче–крестьянского. «Делегаты рабочих могут вернуться в состав съезда только в том случае, если общее собрание публично снимет с рабочей делегации брошенное ей оскорбление… В отсутствие рабочих делегатов съезд явится не рабоче–крестьянским, а только крестьянским, и постановления его не смогут иметь для рабочих г. Александровска никакой моральной ответственности»[442]. Но в составе съезда оставалась почти половина рабочей делегации, которая поддержала Махно вместе со всем съездом, спокойно закончившим работу 2 ноября. Чувствуя за собой эту поддержку, Махно уже 1 ноября обрушился на оппозицию, но не грубой военной силой, а статьей «Иначе быть не может»: «Допустимо ли, чтобы рабочие города Александровска и его окружений, в лице своих делегатов — меньшевиков и правых эсеров, — на свободном деловом рабоче–крестьянском и повстанческом съезде держали оппозицию деникинской учредилки?» Созыв конференции ФЗК Махно называет просто «закулисным предательством», воскрешая в памяти весну 1919 г., когда Дыбенко называл контрреволюцией махновский съезд.

В отличие от большевиков, Махно, правда, никому не грозил расстрелом, но тучи над оппозицией сгущались. Взывая к рабочим, батька вопрошал: «Правда ли, что эти ублюдки буржуазии вами уполномочены, чтобы, прикрываясь именем вашей пролетарской чести, на свободных деловых съездах призывать к старому идолу — учредилке?»[443]. Часто во время гражданской войны за такими эпитетами следовали аресты и расстрелы. Но ничего этого не случилось — меньшевики продолжали свою работу в рамках махновской многопартийности, проводили на профсоюзных конференциях резолюции о преждевременности социалистической революции.