Журнал «Если» - «Если», 2011 № 07

• Название: «Если», 2011 № 07
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Евгений ЛУКИН. ПРИБЛУДНЫЕ

У кого не дрогнет сердце при виде дворовой кошки, шмыгающей в подвал… Однако все аналогии оставим на совести автора.

Николай ГОРНОВ. БРИЛЛИАНТОВЫЙ ЗЕЛЁНЫЙ

Вы боялись в детстве мазать царапины зеленкой? И правильно: антисептические свойства этого средства сомнительны.

Алексей МОЛОКИН. ДЕНЬ ЯЙЦА

Сегодня — праздник, завтра — национальная идея.

Анжела и Карлхайнц ШТАЙНМЮЛЛЕР. ПЕРЕД ПУТЕШЕСТВИЕМ

Это только репетиция, которую назначили устроители тура. И назначили не зря…

Оливье ПАКЕ. УМЕРЕТЬ СТО РАЗ, СТО РАЗ ПОДНЯТЬСЯ

Из роботов делают актеров. А жизнь лицедеев-людей превращена в подмостки.

Кейт ВИЛЬХЕЛЬМ. ТВОРЦЫ МУЗЫКИ

Рутинное задание сулило журналисту одну лишь скуку. О том, что в результате изменится его жизнь, он и помыслить не мог.

Генри СТРАТМАНН. КОГДА ЕЁ НЕ СТАЛО

Прилипчивый мотивчик, досаждавший герою Марка Твена, спустя столетие приобрел размах мирового бедствия.

Джейсон СЭНФОРД. МИЛЛИСЕНТ ИГРАЕТ В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ

Здесь неоплатный долг перед Родиной выражается вполне конкретными цифрами.

Сергей НЕКРАСОВ. ГИНЗБУРГ И ПУСТОТА

Экранизация «главного романа конца 90-х» имела непростую съёмочную судьбу и получилась спорной. Однако критик твердо занял сторону режиссера.

Аркадий ШУШПАНОВ. НОВЫЕ РУССКИЕ СКАЗКИ

Современная российская детская кинофантастика — миф или реальность?

Тимофей ОЗЕРОВ. УРОКИ МИФОЛОГИИ

Поход в кино длиной в полугодие.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Голливуд ни в чем не уступает российским чиновникам: способен потратить на пустые и нелепые проекты даже самые запредельные бюджеты.

Глеб ЕЛИСЕЕВ. МЕЛОДИИ СФЕР

А для того, чтобы их услышать, нужно… читать.

РЕЦЕНЗИИ

Наши рецензенты не отбирают книги по жанровой принадлежности. Для них важен лишь один принцип — литературного качества.

КУРСОР

Киберпанк имеет отличный шанс возродиться в новой экранной ипостаси: знаменитый режиссер «Куба» готовится снимать «Нейроманта».

Валерий ОКУЛОВ. ПЕРВОПРОХОДЕЦ, НЕ ИСКАВШИЙ ТИТУЛОВ

Он стал отцом-основателем жанра НФ-очеркистики и вернул читателям автора «Человека-амфибии».

Вл. ГАКОВ. РАЗНОЦВЕТНАЯ СУДЬБА

Писательница, славная не только книгами, но и тем, что придумала главную жанровую награду.

ПЕРСОНАЛИИ

Европа et Америка.

---

Стимэн вздохнул.

— И хотя музыканты наиболее уязвимы перед угрозой, подозреваю, что именно их больше всего расстроит то, что нужно еще сделать, кроме вышесказанного…

* * *

Гарольд Джеймс, обитатель маленького кирпичного домика на окраине Атланты, выключил свой телевизор. Каждый день он считывал с экрана все более и более угнетающие новости, поданные субтитрами. В то время как число людей, пораженных тем, что массмедиа называли «звуковой болезнью» или «музыкоманией», снижалось, отголоски катастрофы продолжали волнами прокатываться по всему миру. Госпитали были переполнены жертвами. Целые кварталы и города оказались выведены из строя. Экономические потери, вызванные всеми этими внезапными заболеваниями и утратой людских ресурсов, погрузили страну в новую депрессию.

И даже самые оптимистичные представители правительства не могли с уверенностью сказать, будет ли найдено средство против страшной болезни, а если будет, то когда.

Джеймс откинулся на спинку легкого кресла. Хотя, конечно, он был согласен, что людские потери в этой катастрофе — самое страшное, тем не менее он каждый раз содрогался, когда видел на экране, как конфискуют или уничтожают музыкальные инструменты. Некий бесчувственный журналист окрестил это явление «аутодафе скрипок». Даже детские игрушечные ксилофоны объявили вне закона.

Музыка была главным наслаждением Джеймса на протяжении всех восьмидесяти лет его жизни. А теперь ее не стало. Конечно же, он как законопослушный гражданин сдал всю свою коллекцию CD и DVD и даже устаревшие аудиокассеты, аудиокатушки и видеоленты, когда недавно сформированная группа бдительных соседей заявилась, чтобы их конфисковать. Эти новоявленные дружинники работали с преувеличенным рвением, так что даже забрали все радиоприемники из его дома, хотя в последние дни, когда Джеймс в очередной раз пытался убедиться, что замолчали действительно все AM- и FM-станции, из их динамиков доносилась одна только статика. А еще в гостиной осталось явное пустое место — там, где недавно стояло его старое пианино.

И тем не менее он ухитрился сохранить самую ценную часть своей музыкальной коллекции. Слава богу, этот источник радости находился в безопасности, а ведь его потеря была бы в прямом смысле невосполнимой.

Хотя солнце уже садилось, за окнами было еще светло. Джеймс тщательно задернул плотными шторами главное окно, чтобы никто из соседей не смог за ним наблюдать. Затем прошел к низкому комоду и открыл дверцу. На полке стояли вертушка проигрывателя и небольшой усилитель. Он включил оба устройства, воткнул в усилитель ведущий к наушникам кабель и пробежался взглядом по стопке пластинок, спрятанных в одном из ящиков комода.

Большая часть его коллекции была запрятана в подвале, а здесь он держал свои самые любимые диски. Некоторые были куплены много десятилетий назад на сэкономленные в далеком детстве драгоценные центы и пятицентовики. Самые старые являлись частью коллекции давно усопшего отца. С этими следовало обращаться очень бережно. В течение многих лет он лишь изредка осмеливался их прослушивать. Но сейчас-то наступили тяжелые времена.

Джеймс аккуратно опустил тонарм на внешнюю сторону пластинки на 78 оборотов звукозаписывающей студии «Victor». Игла вошла в звуковую дорожку, а в наушниках зазвучала сочная мелодия «Georgia on My Mind» в исполнении оркестра Ходжи Кармайкла. Джеймс аккуратно протянул длинный провод, соединяющий наушники и усилитель, к любимому креслу. Усевшись, он ожидал момента, когда корнет Бикса Байдербеке перенесет его в более счастливые времена.

Когда запись отзвучала, Джеймс услышал какой-то приглушенный наушниками стук. Он снял их и понял, что звук идет со стороны входной двери. Не успел Джеймс подняться с кресла, как дверь распахнулась и в помещение ворвались два полицейских с пистолетами в руках.

Одни из них произнес:

— Просим прощения, сэр, но один из ваших соседей информировал нас, что вы, возможно, используете запрещенное оборудование. Мы стали присматриваться к вашем дому, а когда увидели, что вы плотно занавешиваете окна шторами, у нас возник повод для осмотра дома. Похоже, нас верно информировали.

Джеймс слегка оправился от шока и заявил:

— Но эти записи безопасны, офицер! Это ведь не компьютерные жесткие диски и не эти… как их… флэшки, на которые каждый может записать все, что угодно!

Он указал на вращающийся опорный диск проигрывателя.

— Это диски с нарезанными на них дорожками! Они, конечно же, не дают такого чистого звука, как цифровые плееры или CD, но зато имеют одно большое преимущество. Эти старые записи никоим образом не могут быть инфицированы!

Полицейский выглядел лет на 25. Джеймс продолжал убеждать парня:

— Вы хоть знаете, что такое нарезки на виниле или шеллаке?

— Да, я слышал про них. Хотя никогда в жизни не видел. Но мы не имеем права рисковать.

Реакция у молодого человека была гораздо лучше, чем у Джеймса. Одним быстрым движением полицейский сорвал записанный в 1930 году раритетный диск с вертушки проигрывателя и разбил об угол комода вдребезги. Затем, игнорируя протесты 80-летнего домовладельца, сбросил другие драгоценные пластинки на пол и стал крушить их каблуками. Его коллега в это время удерживал вопящего и вырывающегося старика.

Наконец сопровождающийся кошмарных треском и скрежетом разгром был закончен. Перед тем как увести закованного в наручники арестанта, полицейские позволили ему на миг опуститься на колени среди осколков шеллака и винила, чтобы оплакать утрату.

* * *

— Вы можете ему хоть как-то помочь, доктор?

Пожилая женщина из глубины своего кресла с мольбой глядела на Стимэна, стоящего у постели больного. На госпитальной койке под капельницей безвольно возлежал седобородый мужчина и мычал ту же самую гипнотическую мелодию, которую он напевал последние три недели. Временами он поднимал руки на уровень лица, и тогда его пальцы как бы перебирали клапаны невидимой трубы, а затем руки снова бессильно опадали по сторонам туловища.

Здесь, будучи одним из нескольких десятков инфицированных образцов, доставленных в институт для исследования, он именовался «Пациент СС1944». Но, ясное дело, для этой женщины он был чем-то большим. Официально установленные правила гласили: к таким пациентам не должны допускаться визитеры. Но, уступая настойчивым и слезным мольбам этой дамы, доходящим до него посредством писем, телефонных звонков и электронной почты, Стимэн решился ради нее сделать исключение.

Миссис Рузвельт высморкалась в шелковый платочек.

— Я испортила ему жизнь. Каждый раз, когда он репетировал что-то на своей трубе, я начинала жаловаться или стучала тростью в стену. И я лгала ему, утверждая, что должна ложиться спать ровно в восемь вечера, а он мне мешает. На самом деле я смотрела телевизор до полуночи.

И знаете, почему я так плохо с ним обращалась? Я ревновала! Он проявлял способности, о которых я могла только мечтать. И поэтому я поступала как собака на сене: раз уж я не способна извлекать из инструмента божественные звуки, то пусть и его труба молчит.

Она вздохнула.

— Вы врач. Думаю, вы догадываетесь, почему я так завидовала ему.

— Да. По той же самой причине, по которой вы оказались невосприимчивы к музыке, повергшей его в нынешнее состояние.

Миссис Рузвельт посмотрела на Стимэна одобрительно.

— Я думала, это мой крест. Но мне бы следовало помнить слова покойной матушки: «Всегда есть кто-то, кому еще хуже, чем тебе». Понимаете, моя девичья фамилия Грант. Да, я — дальняя родственница восемнадцатого президента Соединенных Штатов Улисса С.Гранта. Может, вам известно его высказывание: «Я знаю только две мелодии, одна из них — «Янки Дудль», а другой просто не существует». Я в музыкальном плане еще более глухая, чем он. Я даже и «Янки Дудль» не отличу от любой другой мелодии! А с другой стороны, если бы не этот дефект слуха, я сейчас была бы в том же положении, что и бедный мистер Шайдт…

* * *

Поздней ночью Стимэн в полном одиночестве сидел в своем тускло освещенном кабинете. Он раз за разом просматривал распечатанные томографии и результаты других тестов, проводимых с его подопечными. У всех имелся одинаковый, явно различимый рисунок активности мозга. Как будто с ними приключился какой-то никак не заканчивающийся припадок.

И хотя Стимэн и его команда добились значительных успехов в определении природы болезни, отыскать лекарство против нее было совсем другим делом. Назначение мощных противоэпилептических средств, использование психотропных препаратов, вроде селективного ингибитора обратного захвата серотонина, а также электрошоковой терапии результатов не дало. Еще они пробовали надевать пациентам наушники и подвергали их воздействию альтернативных музыкальных тем, чтобы подавить «ушных сверхчервей», кружащих в их мозгах. Действовали по грубоватой аналогии: известно, что не попадающие в фазу акустические колебания могут создать деструктивную интерференцию и «мертвые зоны» — участки тишины. Но даже это не сработало. То ли лекарства оказались неэффективными, то ли требовались более сильные дозы. Однако испытывать на людях лошадиные дозы препаратов нельзя.