Иван Тургенев - Том 3. Записки охотника

• Название: Том 3. Записки охотника
• Автор: Иван Тургенев
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1979

«Записки охотника», появлявшиеся в печати отдельными рассказами и очерками на рубеже сороковых и пятидесятых годов и объединенные затем в книгу, составили первое по времени большое произведение Тургенева.

Настоящее издание «Записок охотника» подготовлено на основе изучения всех рукописных и печатных источников текста произведения, в том числе и черновых автографов.

---

Издание в 1854 году первого французского перевода «Заисок охотника», выполненного Э. Шаррьером, как уже отмечалось выше, имело очевидную политическую подоплеку. Этим прежде всего, а также неудовлетворительным характером самого перевода был вызван протест Тургенева в «Journal de St.-Pétersbourg» (см. с. 411). Политической тенденциозностью были отмечены и отклики на перевод Шаррьера во французской печати. Однако эта тенденциозность, равно как и недостатки перевода, изобилующего домыслами и неточностями, не помешали целому ряду французских критиков справедливо и объективно судить о действительных достоинствах «Записок охотника», говорить о литературном мастерстве их автора[90].

Среди статей и рецензий, которыми во Франции было отмечено появление перевода Шаррьера, особого внимания заслуживает статья Проспера Мериме, ставшего впоследствии другом Тургенева, — «Крепостное право и русская литература» (1854). Она также не свободна от некоторых тенденциозных преувеличений военного года. Однако, сконцентрировав свое внимание при разборе тургеневских рассказов на отразившихся в них признаках разложения крепостнического строя в России накануне Крымской войны, Мериме дает и высокую оценку художественных достоинств книги Тургенева, высказывает критические замечания в адрес переводчика. «Это произведение, — пишет он, — интересное, поучительное, хотя и без претензий, значительное, несмотря на свой небольшой объем. <…> Благородный патриотизм не мешает г-ну Тургеневу замечать недостатки и пороки установлений своей страны. Он не выискивает дурного, страдает, когда с ним сталкивается, но когда он с душевной болью всё же бывает вынужден изобличать его, то говорит о нем откровенно и смело <…> Манера письма г-на Тургенева напоминает гоголевскую. Как и автор Мертвых душ, он непревзойден в деталях. <…> Во всем, что пишет г-н Тургенев, чувствуешь любовь к доброму и прекрасному, располагающую душевную чуткость». «Надеюсь, — заключал Мериме свой разбор, — г-н Тургенев, которого я не имею чести знать, еще молод и Записки русского охотника — это лишь вступление к более глубоким и значительным произведениям»[91].

Опубликованная в «Revue des Deux Mondes», одном из самых влиятельных французских журналов, и принадлежащая известному писателю, статья эта не могла не привлечь к себе самого широкого внимания. И когда Тургенев осенью 1856 года приехал в Париж, его уже знали здесь именно как автора «Записок охотника»[92]. Однако недовольство переводом Шаррьера побудило Тургенева поддержать другого переводчика своих «Записок» — Ипполита Делаво, который, по его собственному свидетельству, перевел «Записки охотника» вскоре после появления их отдельного издания в Москве в 1852 году, но долго не мог найти издателя для своего труда[93]. Около года продолжалась совместная работа Делаво и Тургенева над этим переводом, пока он не вышел в свет[94]. Перевод Делаво действительно неизмеримо ближе шаррьеровского стоял к русскому подлиннику, что как несомненное его достоинство отмечали и рецензенты. Тем не менее, с точки зрения последующей французской критики, добросовестный и близкий к подлиннику перевод Делаво получился всё же невыразительным, суховатым, недостаточно «французским», и защитники перевода Шаррьера, в последующих переизданиях исправленного и несколько улучшенного, находились вплоть до последнего времени[95]. Сам Тургенев был также не вполне удовлетворен переводом Делаво и, посылая экземпляр книги М. Дюкану, просил не забывать при чтении о тусклом и дословном характере перевода (письмо без даты, относящееся к 1867–1869 гг.; подлинник по-французски).

Таким образом, уже к концу 50-х годов французские читатели получили два перевода «Записок охотника», открывавшие возможность их сопоставления и дававшие достаточно полное представление об оригинале. Переиздания этих переводов свидетельствовали о том, что книга продолжала читаться, что интерес к ней не только не ослабевал, но повышался. Последнему содействовало также и то, что о книге всё чаще и чаще, по разным поводам, говорили во французской печати, и самые лестные отзывы о ней давали, один за другим, крупнейшие представители французской литературы.

Правдивость этой книги отметил Ламартин, писавший, что талант Тургенева «свежий, оригинальный, тонкий, ясный <…> Здесь не чувствуется никакой искусственности»[96]. Жорж Санд справедливо увидела в «Записках охотника» «жалость и глубокое уважение ко всякому человеческому существу, какими бы лохмотьями оно ни прикрывалось и под каким бы ярмом оно ни влачило свое существование». При посвящении Тургеневу рассказа «Пьер Боннен», навеянного «Касьяном с Красивой Мечи», Жорж Санд писала: «Вы — реалист, умеющий всё видеть, поэт, чтобы всё украсить, и великое сердце, чтобы всех пожалеть и всё понять», а другой раз (по поводу «Живых мощей») признавалась ему: «Учитель, — все мы должны пройти Вашу школу»[97]. А. Додэ, прочитавший «Записки охотника» «с глубоким восхищением», особенно оценил мастерство Тургенева-пейзажиста, основанное на «любви к природе в ее великих проявлениях»[98]. Флобера пленяла тонкость, простота, эмоциональность повествовательного искусства Тургенева. «Я, — признавался он Тургеневу, — восхищаюсь этой манерой, одновременно пылкой и сдержанной, этим вашим сочувствием, которое нисходит до самых ничтожных существ и одухотворяет пейзаж <…> Сильный и вместе с тем нежный аромат исходит из ваших произведений, пленительная грусть, проникающая до глубины моей души»[99]. Анатоль Франс, в одном из своих фельетонов пересказавший ряд рассказов из «Записок охотника», писал об их героях: «Их видишь: они движутся, они любят, они страдают <…>: это народ, это жизнь» (Орл сб, 1955, с. 362). А десятилетие спустя молодой Ромен Роллан, сделал следующую запись в своем дневнике (1887) после чтения «Записок охотника»: «Взволнованная, свежая, сверкающая любовь к природе. Все породы деревьев и птиц. Чудесная галерея портретов современников. Это тот самый материал человеческих душ, который был брошен Толстым в огромное всеобъемлющее действие. Большая точность, ничего расплывчатого, всё очень искусно конденсировано, каждый маленький рассказ мог бы у Толстого, стать романом»[100]. Подлинным ценителем «Записок охотника» во Франции был также Мопассан, в рассказах которого («Кропильщик», «Папа Симона» и др.) усматривают отчетливое воздействие манеры «Записок охотника»; один неосуществленный рассказ из этого цикла («Страх») сохранился в записи Мопассана со слов самого Тургенева.

Сходную судьбу «Записки охотника» имели также в английской литературе. В Англии об этой книге Тургенева узнали почти одновременно с французскими читателями. Еще в августовской книжке журнала «Frazer’s Magazine» за 1854 г. была напечатана анонимная статья под заглавием «Фотографии русской жизни», где впервые в английской печати была дана общая характеристика «Записок охотника», сопровождавшаяся пятью отрывками из этой книги в английском переводе. Автор статьи писал, что книга русского писателя; при ее малом объеме и эпизодическом характере построения, дает более, красноречивую и впечатляющую картину крепостничества, чем это могли бы представить «несколько томов» исследований. Эти положения в статье иллюстрированы отрывками из «Хоря и Калиныча», «Двух помещиков», «Бурмистра», «Певцов», а «Бежин луг» рекомендуется читателям как рассказ, «полный поэзии» и особенно своеобразный по своему «национальному колориту».

В следующем году в четырех номерах журнала Ч. Диккенса «Household Words» от 3 марта, 7 апреля, 21 апреля и 24 ноября 1855 г. последовательно появились переводы четырех рассказов из «Записок охотника» («Бурмистр», «Петр Петрович Каратаев», «Льгов», «Певцы»). В предисловии к первому рассказу анонимный автор подчеркивал гуманистический замысел «Записок охотника», высказывал особое негодование по поводу жестокостей, творящихся в стране, считающей себя «цивилизованной и христианской». Несмотря на встречающиеся в статье преувеличения и несообразности, обусловленные сложными англо-русскими отношениями периода Крымской войны, эта публикация имела определенное значение для популяризации «Записок охотника» среди английских читателей. Благодаря авторитету и славе своего редактора журнал Диккенса имел много подписчиков и пользовался широким распространением также за пределами Англии.

Несколько ранее того времени, когда Диккенс печатал в своем журнале четыре рассказа из «Записок охотника», в Эдинбурге появился первый полный английский перевод книги Тургенева под названием: «Русская жизнь во внутренних областях страны, или Впечатления охотника. Сочинение Ивана Тургенева из Москвы»[101]. Переводчик Джемс Миклджон в предисловии уведомлял читателя о том, что его перевод сделан с французского. Сопоставление переводов Шаррьера и Миклджона подтверждает это. И так же, как первый, второй вызвал к себе резко отрицательное отношение Тургенева (см. его письмо к издателю «Pall Mall Gazette» от 1 декабря 1868 г.). Лишь на рубеже XIX и XX веков, когда слава и литературное влияние Тургенева достигли в Англии наибольшей силы, «Записки охотника» много читались в новом, полном и удачном переводе Констанции Гарнетт, в составе полного собрания его сочинений в 15 томах (1894–1899; оно дважды переиздавалось в Лондоне в 1906–1907 гг. и один раз в Нью-Йорке — в 1906 г.).