Иван Тургенев - Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

• Название: Том 2. Сцены и комедии 1843-1852
• Автор: Иван Тургенев
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1978

Во второй том вошли сцены и комедии И.С. Тургенева: «Неосторожность», «Безденежье», «Где тонко, там и рвется», «Нахлебник», «Холостяк», «Завтрак у предводителя», «Месяц в деревне», «Провинциалка», «Разговор на большой дороге», «Вечер в Сорренте» созданные писателем в 1843–1852 гг, а также неоконченные произведения, планы, наброски.

---

(Читает.)

«Карло, вам принесут эту записку в 2 часа… в двенадцать я утопилась. Не из любви к вам, нет — я с нетерпением ждала разлуки с вами, я вас не люблю и не любила никогда… хотя я и по собственной воле изменила памяти Антония… Но я не берусь сама себя растолковать. Я решилась умертвить себя — потому что мне, право, совестно… даже гадко жить. Не обвиняйте себя ни в чем, прошу вас: вы сами знаете — вы ни в чем не виноваты… Если б вы не вернулись в Болонью — правда, я бы еще теперь жила, а жила бы долго, может быть… но скажите, к чему? Я спокойна и почти весела и совсем примирилась с богом и людьми. Мне кажется, жизнь моя не могла иначе начаться, иначе кончиться… И прекрасно. Я довольна ею, но теперь я устала и думаю, что не к чему больше жить. Я иду к реке топиться, точно так же как прежде ходила по утрам за водой… Если вы когда-нибудь увидите Антония, скажите ему, что я его любила. Ни одно растение не цветет дважды, смешно желать два раза жить…

Марцеллина».

Антоний (берет письмо). И она утопилась?

Карло. Да.

Антоний (после некоторого молчания).

О боже (мой)! Как тронут я глубоко…
Как я дрожу и сам себе не верю,
Как сердце бьется… К старческим губам
Прижмись письмо… прижмися крепче, ближе.
Одарены непостижимой силой
Вы, бледные, трепещущие строки,
Начертанные в час тоски безумной
Любимой женскою рукой… Меня
Влечете вы — куда я сам не знаю…
Я точно сам из гроба воскрешаю
Знакомые бывалые волненья.
И старику и больно и легко.
Как странно! Я гляжу… и что ж я вижу
Передо мной не берег и не море…
Нет — поле… солнце светит. Там вдали
Проходит конница… вот — вьется пыль;
Я слышу ржанье добрых лошадей;
По шишакам, по черным гладким ложам,
Как огоньки проворной перестрелки,
Сверкают быстро светлые лучи…
И слышится мне долгий смутный топот…
Вот впереди на темном жеребце
В высоком шлеме скачет их полковник.
А там вдали из-за деревьев церковь
Как будто поднялась да и глядит…
Ах — эта церковь! мне ли не знакома!
За ней еще пять, шесть других церквей:
За нею целый город — вся Болонья.
Но подле церкви той… почти напротив,
Есть домик… домик темный, небольшой,
И в доме том два маленьких окошка,
И под окном она сидит — и ждет.

Карло Спада

Да толь еще! Всмотрись-ка хорошенько:
Не правда ли, с тобою мы сидим
Под каменным навесом остерии…
Эх, время было, время золотое!
Придешь бывало… на дубовый стол
Уронишь тяжко шпагу, бросишь шляпу,
Перчатки снимешь медленно — а там
Кричишь «вина!», небрежно крутишь ус —
Да свысока́ посмотришь на соседей.
А впереди, вкруг мшистого столба,
Зеленый плющ обвился — и на солнце
Листочек каждый блещет и дрожит…
А ты сидишь, небрежно развалясь,
Да девушкам глядишь в глаза с улыбкой.

Антоний

О Марцеллина…

Карло

   А война, Антонио?
Люблю войну! В карманы деньги льются
Не знаешь сам <откуда и> за что…
Одна беда — карманы наши плохи.
<Не бережешь их глупых!> И везде
Какой прием… купец встречает нас
С почтением, и жадностью, и страхом.
А девушки усядутся и робко
Из узких окон высунут головки,
Глядят на нас, краснеют и смеются.
И матери напрасно их зовут,
Напрасно сзади дергают за платье…
Городовые судьи, старшины,
Все важные и чопорные люди
С ужимками волочатся за нами,
И трусят, и задабривают нас.
И графы в платьях бархатных, дворяне
Все нам друзья, любезные друзья
Нас жалуют, ласкают и балуют,
Хоронят нас и с нами же пируют.
И дорого нам платят… И за что?
Люблю войну! Ура! Ура! Ура!

(Пьет.)

Антоний (не слушая его, задумчиво).

Да… да. Как странно, точно из тумана,
Прошедшее спокойно выплывает
И медленно проходит предо мной…
О сердце, — полно биться! Я б не мог
Идти другой дорогой… так понятна
Мне жизнь моя… Мой бог, не ложный бог…
Я знаю — нет, меня ты не покинешь,
Не покидал меня ты никогда…
Но — милый образ женщины любимой!
Вы, годы счастья детского, слепого,
Томительных борений и восторгов…
Ты, странная, тревожная любовь —
Смотрите — всем я душу открываю,
Антонио, отшельник, вас зовет…

Карло Спада

Я знал, и ты о прежнем пожалеешь,
Недаром я тебя расшевелил.
А Марцеллина… что, старик, признайся,
Ее забыть не мог ты никогда.

Антоний

Ты думаешь? Я отвечать не стану,
Меня понять, я вижу, ты не можешь,
Мы разошлись и <слишком> далеко.

Карло

И точно… точно: мне ль тебя понять.

Антоний

Жалеешь ты о прежнем, бедный Карло…
И я б жалел, быть может, если б с жизнью,
С той жизнью буйной, вольной и веселой
Я б не умел расстаться безвозвратно,
Расстаться, как с любовницей моей…
Меня томили грозные порывы,
Не признавал я вашего блаженства —
Я полноты и Знания хотел,
Хотел любви, любви неистощимой,
Могучей, и спокойной, и святой.
Я убежал… Но был тогда я молод,
И страсти все, все прежние тревоги
В пустыне не покинули меня.
Я богу сердце пылкое, живое,
Не унывая, покорял… О Карло,
Лишь оттого с таким восторгом тайным
Я предаюсь моим воспоминаньям,
Что нет во мне ни горечи, ни злобы,
Что я старик, и детства не стыжусь.
И предаюсь — как прежде никогда
И ничему не мог я предаваться.

Карло Спада

Я вижу — брат Антон не даром слыл
С ребячьих лет ученым и разумным…
Умеет он собою любоваться,
Без умысла — обманывать себя…
Подумаешь! отшельник круглый год
Живет один, всё думает о боге —
К нему стремится жадно и себя
И позабыть и умертвить желает…
Как бы не так! Себя не умертвишь…
Нет, человек живуч — и раб обмана…
О гордость! жизнь людская… презирать
Людскую жизнь — он смеет… жизнь толпы…
Не правда ли, смиренный брат, — толпы.
И сам себе он гадок… и противен —
И падает в тоске уничижения
Перед собой — под именем другим…
И вот бежит в мир лучший — в мир прекрасный,
Как будто есть куда бежать, — и верит —
И весь горит божественной любовью,
Томится весь надеждой откровенья,
Восторгом «чистым, полным и святым».

Антоний выходит из пещеры… Карло сидит неподвижно и шепчет…

Хор волн

Старик… старик, мы много раз
Тебя ви<дали> <…>
И ты любил смотреть на нас,
Но никогда не помнишь ты…
И из твоих горячих глаз
Бывало слезы упадали.
Но мы с тобой сдружились,
Тебя мы любим, ты велик,
Как мы — свободен.
И мы бежим толпою шумной,
Стремимся жадной чередой
К твоим ногам, старик безумный,
Старик великий и святой!
<. >
И много, много бурь, старик,
Как мы, ты вынести сумеешь.

Карло

Послушай, друг Антонио, видишь — я
Бог знает где скитался; — много видел
И много слышал… тайну я узнал…
Тебе ее, как другу, я открою…
Ее, старик, мне передал монах,
Такой же, как и ты… старик ученый…
Кого хочу — могу я вызвать…

Антоний

    Вызвать?

Карло

Из гроба.

Антоний

  Ты? ты шутишь?

Карло

    Я? шутить!

Антоний (медленно)

Так ты колдун?

Карло

   Я? Нет! Какой колдун…
Не должен был я кровью расписаться,
Души своей на тайну не менял…

Антоний