Владимир Кунин - Ребро Адама

• Название: Ребро Адама
• Автор: Владимир Кунин
• Жанр: Современная проза

---

- Малыш! - Мишка даже за голову схватился. - Ну, ты даешь! «Сторожем»! Теперь все, как у людей: есть рэкет - шобла, которая шерстит кооператоров. С каждого дела - две-три тысячи в месяц. А этих дел сейчас по Москве - хоть задницей ешь.

- Как это? - удивилась Настя.

- А очень просто. Ты имеешь свое дело. Кооперативное. Я прихожу к тебе и говорю: «Анастасия Александровна, хотите спокойно жить и работать?» Ты говоришь: «Хочу». Так вот, говорю, извольте ежемесячно отстегивать нам столько-то и столько-то… Поняла? И так с каждого.

- А я не могу тебе сказать: «Вали-ка ты, Миша»?

- Вполне. Утром приезжаешь - оборудование разгромлено, помещение сожжено. Я прихожу снова. Спрашиваю: «Ну как, Анастасия Александровна?» И ты отстегиваешь, что с тебя просят, или тебя подвешивают где-нибудь в лесочке за ноги и раскаленным утюжком по животику. И вот от них этот кооператив надо защищать.

- А если в милицию?

- А там что, не люди? Я тебя умоляю!.. Все хотят вкусно кушать. Слушай, ты можешь не курить? Ну что это такое? Сколько раз…

- Не ханжи. Дальше.

- Я к Сереге. С которым демобилизовывался… А Серега говорит: «На хрена нам эти кооперативы? Что мы, даром два года в ВДВ отмантулили? Лучше сразу в рэкет. Главное - в приличную шоблу встрять. Мы - ребята тренированные, а там, если с головой…»

- Но ты же хотел на юрфак?!

- Пока эту халяву не прикрыли, надо материальную базу создать. А уже потом…

- Дурак ты, Мишаня, - лениво говорит Настя, сплевывает и выщелкивает окурок. - То ты в кооператив, то в охрану, то в бандиты. Ну просто прямой путь на юридический факультет!

- Я свою дорогу в жизни ищу, малолетка ты хренова! Это ты можешь понять?! - взбеленился Мишка. - Я к тебе, как к самому близкому… А ты?! Если бы тогда меня от Афгана не отмазали, я бы сейчас полные руки «сертов» имел! За два года, знаешь, сколько я бы этих чеков Внешторгбанка привез?! Вот тогда бы я сразу в университет! Участник войны, капусты навалом…

- А если бы тебя оттуда в таком симпатичном цинковом гробике привезли?

- Ладно тебе. Не всех убили. Кто-то и своими ногами пришел.

Из служебных дверей магазина выглядывает старшая продавщица Клава:

- Настя, кончай перекур, открываемся!

- Иду, тетя Клава! - кричит Настя и говорит Мишке: - Мишка ты Мишка, неохота мне сегодня тебе настроение портить. Чеши. Зайдешь за мной вечером. Мне еще товар принимать.

И Настя направляется к дверям служебного входа.

Бабушка лежит в пустой квартире, немигая смотрит в потолок. И возникает в глазах ее бесшумное и бесцветное видение…

(i)…На стеклах, крест-накрест, наивные бумажные полоски сорок второго года. Голая Бабушка, чуть прикрытая одеялом, курит в смятой постели. Из уборной возвращается Друг - в кальсонах, носках, в накинутом на плечи кителе с тремя «шпалами». Деловито натягивает галифе.(/i)

(i)Скрипнула дверь. Друг, в полуодетых штанах, подхватил портупею, белые комсоставские бурки, метнулся за портьеру.(/i)

(i)На пороге спальни стоит заплаканная двухлетняя Нина в ночной рубашке. Бабушка рассмеялась, вскочила, подхватила дочь, бухнулась с нею в постель - так, чтобы Нина оказалась спиной к Другу.(/i)

(i)Друг выходит из-за портьеры в полной своей эмгэбэшной форме и тихо исчезает… А Бабушка счастливо целует Нине маленькие озябшие ножки, отогревает ее своим веселым материнским дыханием.(/i)

В конце первой половины дня Нина Елизаровна с двумя продуктовыми сумками и уже в обычных уличных туфлях без каблуков быстрым шагом подходит к своему дому. И сразу же видит стоящего у парадного подъезда Евгения Анатольевича с тремя гвоздичками в руках.

- Господи, Евгений Анатольевич, как вы меня напугали! - набрасывается на него Нина Елизаровна. - Куда это вы подевались, черт вас побери?! Я уж думала, что вам плохо стало…

Евгений Анатольевич робко улыбается и молчит.

- И вообще, как вы узнали, где я живу?

Евгений Анатольевич смущенно пожимает плечами.

- Вы что, сыщик, что ли?

- Нет. Инженер.

- С вами все в порядке?

- А что со мной может случиться?

- А черт вас знает! Две недели ходить в один и тот же музей - любой может сбрендить.

- Я не в музей хожу.

- А куда же?

- К вам.

Нина Елизаровна смотрится в отражающее стекло входной двери подъезда, поправляет волосы и с удовольствием говорит:

- Да ну вас к лешему, Евгений Анатольевич! Я старая баба…

- Я люблю вас, Нина Елизаровна…

- Эй! Эй!.. Вы с ума сошли! - искренне пугается Нина Елизаровна. - У меня мать парализованная, у меня две взрослые дочери от очень разных мужей! Я себе уже давным-давно не принадлежу…

- Но я люблю вас, - тихо повторяет Евгений Анатольевич.

- Вы - псих! Сейчас же прекратите ходить в наш музей! Я смотрю, на вас историко-революционная экспозиция действует разрушительно. Совсем мужик чокнулся! Ну надо же! Террорист какой-то!

Нина Елизаровна видит, как дрожат гвоздики в руках у Евгения Анатольевича, и добавляет:

- Что вы трясетесь, как огородное пугало на ветру? Давайте сейчас же сюда цветы! Если это, конечно, мне, а не какой-нибудь молоденькой профурсетке…

Евгений Анатольевич счастливо протягивает ей цветы.

- И… черт с вами! Приходите ко мне завтра часам к десяти утра. Я завтра работаю во второй половине дня. Хоть накормлю вас нормально. Небось лопаете бог знает где и что попало! Квартира тринадцать…

- Я знаю.

Нина Елизаровна оглядывает Евгения Анатольевича с головы до ног:

- Нет, вы определенно чудовищно подозрительный тип!

Бом-м-м!.. Удар колокола совпадает со звуком открывающейся двери, и в квартиру влетает запыхавшаяся Нина Елизаровна.

- Не волнуйся, мамочка! Сейчас, сейчас! Уже бегу! Сейчас перестелю, обедом тебя накормлю…

Чуть дрогнул правый уголок безжизненного старушечьего рта. Прищурился слегка немигающий правый глаз. Это что, улыбка?.. Над головой у Бабушки покачивается веревка от языка колокола.

Андрей Павлович сидит у окна, лицом к подчиненным ему сотрудникам. На самом большом от него удалении - стол Лиды. Около Лиды стоит ее бывшая сокурсница и лучшая подруга Марина - модная, уверенная, эффектная.

Они разглядывают лежащий на коленях у Лиды «фирменный» пакет с шоколадной девицей в микротрусиках и тоненьком лифчике. А за девицей - зеленые пальмы, желтое солнце, синий океан.

- Гонконг. Дешевка, - презрительно говорит Марина.

- «Дешевка»… Пятьдесят рэ, - грустно шепчет Лида.

- Хороший купальник тянет на двести пятьдесят.

- Это еще что за купальник?

- Гораздо более открытый. Один намек.

- О боже! Кошмар!

- Я дам тебе этот полтинник. Не ной. Отдашь, когда сможешь. Важно в принципе - ехать тебе с ним или нет?

Нина Елизаровна кормит мать обедом.

Еле теплящаяся, неподвижная старуха жадно открывает живую половину рта, и Нина Елизаровна привычно и ловко сует туда то ложку с супчиком, то кусочек куриной котлетки, размятой в кашицу. Одновременно она делает десятки маленьких, незаметных дел - вытирает Бабушке лицо, подкладывает салфетку под щеку, поправляет одеяло, поудобнее подтыкает под головой старухи подушку, сует ей в рот поильник, смахивает с постели крошки…

И болтает, болтает, болтает… Она болтает с матерью так же привычно, как и кормит ее. Без ожидания ответа, реакции на сказанное, со святой убежденностью в том, что старуха слушает ее и понимает.

- …и я клянусь тебе, мамочка, Настя очень нежно к тебе относится! - говорит Нина Елизаровна. - По-своему, по-дурацки - с какими-то своими представлениями о родственных связях, человеческих ценностях… Пятнадцать лет - чудовищный возраст! Щенки, лающие басом. Умоляю тебя, мамуленька… Ну, вспомни Лиду… Меня наконец! В пятнадцать лет мы были такими же стервами! Тоже казалось, что мы - центр мироздания, а все остальные… Подожди, я здесь чуть-чуть подотру… Ну, давай еще ложечку… Замечательно! И потом это бездарное ПТУ! Ну что такое? Как ребенок интеллигентных родителей, так обязательно - ПТУ, или Школа торгового ученичества, или педучилище - в лучшем случае. Одну ложечку… Вот так, молодец! А как только это ребенок из нормальной рабочей семьи или из деревни - так пальцы в кровь, морду всмятку, деньги на бочку - но чтобы школа с медалью, институт с красным дипломом! А потом Москва. А там… Отлаженная демагогическая система, цепь необходимых предательств, бешеная общественная работа и… Здрасте, пожалуйста! Они уже едут за границы, они уже заседают, они уже на мавзолее стоят! Стой, стой, мамуля! Сейчас… Горячего молочка… Вот так! И желудок будет работать лучше. И происходит какая-то двухсторонняя деградация. Революция продолжается по сей день - кто был ничем, тот станет всем! Размочить тебе печеньице в молоке? Кухарки обязательно хотят управлять государством, жутко мешают друг другу, ссорятся, толкаются, как лакеи в прихожей! Не горячо, мамуля? Ну, не торопись, не торопись… Потом они ненадолго объединяются, наваливаются всем миром на интеллигенцию… Ты же понимаешь, что тут они едины. Это их инстинкт самосохранения, которого мы почему-то лишены. Раньше - за шкирку и в кутузку, в лучшем случае, коленом под зад - и катись колбаской по Малой Спасской! Теперь проще: собирают в Кремле, кормят с рук, облизывают до состояния глазированности и тихо опускают до собственного уровня. До того уровня, на котором уже можно разговаривать командным тоном, а он будет тебе казаться доверительной беседой на равных. Фантастика! Тебе судно подать? Ты побольшому хочешь или по-маленькому?