Татьяна Апраксина - Дом Для Демиурга. Том первый

• Название: Дом Для Демиурга. Том первый
• Автор: Татьяна Апраксина
• Жанр: Фэнтези

Доподлинно неизвестно, является ли сравнительно небольшой и наглухо ограниченный с севера и юга непроходимыми Пределами мир — лучшим из миров, но его обитатели, а особенно жители Собраны, самого большого королевства этого мира, не склонны роптать на судьбу. Жизнь достаточно щедра, порядки разумны, власти знают свое дело, а там, где злая воля или недосмотр создадут слишком большую прореху, непременно вмешаются по молитве добрые и мудрые боги-создатели. Ересь и зло могут лишь таиться по углам и бессильно шипеть. На каких ногах стоит колосс, замечают немногие. В один прекрасный день король Собраны объявит войну своим собственным северным провинциям. В один прекрасный день герцог Гоэллон, королевский кузен, предсказатель и отравитель, расстанется с любовницей и возьмет себе нового секретаря. В один прекрасный день первый министр захочет увидеть свою дочь королевой. В один прекрасный день на лесной поляне принесут жертву истинному творцу мира. И мир перевернется вверх тормашками.

---

Впрочем, вопреки примете, дурное начало дня сегодня не означало дурного продолжения. Незадолго до выхода Флэля из дома посыльный в серо-черном платье принес футляр с письмом, и оказалось, что Кертор приглашен в гости к герцогу Гоэллону. С последней встречи прошло уже две седмицы, и учитель фехтования уже решил, что герцог про него забыл. Оказалось — нет, не забыл, да еще и приглашает к себе вечером; невиданное дело и неслыханная честь для Флэля. В доме герцога бывали немногие: балов и прочих увеселений он не устраивал, ссылаясь на то, что старый особняк не приспособлен для приема гостей. Так, в общем, и было — но ни перестраивать дом, ни покупать другой Гоэллон не собирался, а значит, такое положение вещей ему нравилось.

Флэль отмучился два положенных часа. Впрочем, сегодня принц был не так уж и страшен, — если честно, даже превзошел сам себя. Час он выполнял упражнения под бдительным надзором керторца, второй час Флэль заставил его применять заученные приемы на практике. Его высочество соизволил импровизировать, и весьма недурно: дважды он не считал ворон и не разглядывал туи, а бодренько загнал учителя в лужу и воспользовался завоеванным преимуществом. Такое случалось нечасто, и учитель долго хвалил ученика за проявленную сообразительность. Ценой принцевой сообразительности явились испачканные до колена штаны, и это радовало еще больше: значит, Араон хоть иногда проявлял наблюдательность, и догадался, что Кертор не любит ни холодной воды, льющейся в туфли, ни пятен на одежде. Постарается избегнуть неприятной участи, потратит на это малую толику внимания, и даст противнику крошечное, но преимущество.

Так и вышло, и Флэль язык сломал в славословиях, перемежая их двухсотым повторением прописной истины: хорошо все то, что работает.

— Деревья, кусты, лужи, скользкие места — все, абсолютно все ваше высочество должны использовать к своей выгоде! Привычки противника, проявленные им слабости, самые незначительные заминки и сомнения — все!

— Значит, я поступил правильно? — похлопало карими глазами несообразительное высочество.

— Разумеется, принц, разумеется! Ставьте подножки, загоняйте противника в лужи, заставляйте его промочить ноги и поскользнуться. Вы избегаете близкого контакта, а ведь это может дать вам великолепный шанс… Смотрите!

Флэль отбил шпагу принца в сторону, приблизился вплотную и схватил его за воротник кафтана, эфесом целя в лицо.

— Ну, что вы теперь будете делать?

Принц не растерялся, а одновременно пнул учителя в колено и ударил снизу в челюсть. Думал он непозволительно долго, — в реальном бою уже остался бы со сломанным носом и был повержен на землю, — но все-таки по сравнению с прежними занятиями это был прогресс.

— Великолепно! — Кертор потирал челюсть и надеялся, что не начнет хромать, но нужно было подбодрить ученика несмотря на то, что хотелось оторвать ему руки: Флэль удары только обозначал, а его высочество бил в полную силу. — Да, именно так. Только быстрее. Не нужно думать так долго!

— Это подло — драться, — изрек Араон. — Мы же фехтуем…

Керторец воспылал желанием найти прежних учителей принца и подлейшим образом избить их: для начала эфесом, потом шпагой плашмя, а под конец — кулаками, дубинкой и еще чем-нибудь подходящим. Может быть, несчастные и не были виноваты, а Араон набрался дури в каких-нибудь книгах, но если так, то учителя должны были эту дурь вытряхнуть.

— Ваше высочество, я пришлю вам лучшие книги. Если хоть в одной из них будет написано нечто подобное, то я приму ваш упрек. Когда на Акселя Конда напали пятеро, он использовал не только шпагу, но и табурет, канделябр и прочие предметы, что в изобилии были в той таверне.

Принц задумался. Аксель Конд, из-за подвигов которого король Лаэрт и запретил дуэли, сказав, что жизнь благородного человека принадлежит не ему, а короне, а потому всякий рискнувший ей будет наказан, совершил много того, что и поныне будоражило умы молодежи. Литский задира прославился тем, что с голыми руками дрался с тремя и выходил победителем, отняв шпагу у первого же неудачливого противника, а с тростью или кинжалом мог разогнать и десяток. Чем больше было нападающих, тем больший набор оружия оказывался в руках Конда, а тот еще и отпускал весьма оскорбительные комментарии в духе "плоховата шпажонка, позвольте-ка вашу".

— Я пришлю вам его мемуары, ваше высочество, — пообещал Флэль.

— Я их читал.

— И сочли его подлецом?

— Вы шутите? — опешил принц.

— Вы же только что сказали, что драться — подло, — улыбнулся учитель.

— Я… поторопился, — сообщил Араон.

На этой радостной для Кертора ноте урок наконец закончился, и Флэль отправился обедать. Домой, разумеется — для чего же пугать трактирщиков и честных горожан вороньим гнездом на голове и заляпанными песком и глиной штанами? Площадку для фехтования убирали не слишком тщательно, и не по небрежению — по приказу Эмиля, считавшего, что ровная земля или хорошо утоптанный песочек не годятся для нормальных уроков. Мысль, конечно, верная — но вот последствия… в дурном костюме во дворец не явишься, а хороший к концу урока напоминает обноски, в которые обряжают пугало.

К дому Гоэллона он подъехал уже в сумерках, в девятом часу. Слуга, больше похожий на солдата в увольнительной, принял плащ, шпагу, шляпу и проводил Кертора на третий этаж. Гость отметил явный знак расположения: если хозяин принимает тебя в своем личном кабинете, а не в комнатах на втором этаже, значит, можно надеяться на общение без обычных церемоний.

На лестнице Флэлю встретилось чудо. Чуду было лет шестнадцать — может, чуть меньше или больше. Одето оно было в очень изящное платье оттенка корицы. Тяжелые косы цвета пепла чудо несло, как корону, и косы того стоили, а огромные голубые глаза нужно было срочно, немедленно воспеть в сонетах, ронделях и прочих формах изящной словесности. Кертор поклонился и понадеялся, что ему протянут руку для поцелуя, но голубоглазая мечта поэта сделала реверанс и проследовала вниз.

"Если Мио получила отставку ради этой девушки, то Гоэллон определенно прав… — подумал Кертор. — Если же это какая-нибудь родственница, то прибери меня Противостоящий раньше времени, если я…".

Что именно, Флэль додумать не успел, поскольку слуга распахнул перед ним дверь и возвестил:

— Ференц Кертор из Керторов!

Флэль поморщился: имя, данное во время принятия в лоно Церкви, он недолюбливал, считая его тяжеловесным и лишенным изящества, — но не объяснять же это слуге?

— Входите, рад вас видеть! Никола, подайте нам ужин сюда. Вино… Какое вы предпочитаете, Кертор?

— Родное.

— Значит, "Рубин Юга". — Когда слуга вышел, герцог кивнул гостю на кресло: — Садитесь. Как прошел очередной урок?

— Герцог, вы в курсе всего, что творится в Собре, — Флэль улыбнулся.

— Вы мне льстите, Кертор. О том, что вы учите принца Араона, в курсе вся Собра, и вам многие завидуют; я же вам сочувствую.

— Я и сам себе сочувствую, — вздохнул Флэль. — Его высочество никогда не достигнет мастерства герцога Алларэ.

— Эк вы хватили, — Гоэллон расхохотался. — Если он когда-нибудь достигнет мастерства моего капитана охраны, я поставлю вам памятник в полный рост. Материал можете выбрать сами.

— Предпочту золото. Если вы позволите распилить памятник и наделать украшений для столичных красавиц. Только уверен, что красотки не дождутся своих подарков.

— Само собой, — пожал плечами герцог. — Меня, знаете ли, в юности пытались учить стихосложению, так что я отлично представляю себе, что испытывают учителя при виде абсолютно бездарного ученика. Впрочем, я хотел бы попросить вас об услуге.

— Слушаю вас, герцог, — Флэль сильно удивился, но очень вовремя явился слуга с подносами, и изумление удалось спрятать за разглядыванием содержимого судков и супниц. За это время керторец справился с собой и приготовился внимать.

— Я был бы весьма рад узнать, что вы с принцем Араоном сблизились достаточно для того, чтобы его высочество начал вам доверять. Уроки фехтования — хорошее начало для дружбы, — накалывая на вилку кусочек соленой рыбы, сказал Гоэллон. — Особенно, если учитель и ученик не слишком далеки друг от друга по возрасту.

Флэль проглотил и ложку паштета, и откровенное оскорбление — герцог ухитрился поставить на одну доску пятнадцатилетнего принца и двадцатитрехлетнего керторца. Через некоторое время паштет показался отменно вкусным, а последняя фраза Гоэллона слишком горькой, чтобы оставлять ее без внимания.

— Герцог, у вас необыкновенно тонкое чувство юмора, — улыбнулся Кертор. — Боюсь, я слишком молод, чтобы по достоинству его оценить.

Гоэллон поднял голову и внимательно посмотрел на гостя. Минутное замешательство герцога не красило — и без того тяжелые черты лица превратились в деревянную маску. Твердое, резковато вылепленное лицо, может быть, красивое, но слишком властное и надменное для того, чтобы нравиться. И — за мгновение, не успел Флэль моргнуть, — маска сменилась на самую обаятельную из когда-либо виданных керторцем улыбок. Оставалось только гадать, что из этого было настоящим лицом герцога.