Виктор Гюго - Том 15. Дела и речи

• Название: Том 15. Дела и речи
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Публицистика

В настоящий том включено подавляющее большинство публицистических произведений Виктора Гюго, составляющих его известную трилогию "Дела и речи".

Первая часть трилогии - "До изгнания" включает статьи и речи 1841-1851 годов, вторая часть - "Во время изгнания" - 1852-1870 годов, третья часть - "После изгнания" - 1870-1885 годов.

---

Избиратели общин! Сегодня бьет великий час, слово предоставлено народу, и после стольких битв, стольких страданий, стольких несправедливостей, стольких пыток героический город, все еще подвергнутый остракизму, взывает к вам. Чего просит он у вас? Ничего для себя, все для родины.

Он просит вас рассеять сомнения относительно будущего. Он просит вас заложить основы политической справедливости, основы социальной справедливости, основы демократии, основы Франции. Он просит вас о том, чтобы результатом вашего торжественного голосования было удовлетворение материальных и духовных запросов, нерушимая республика, почетный и раскрепощенный труд, общее снижение налогов и их пропорциональное распределение, отстранение тунеядцев от народного дохода, полное и всеобщее избирательное право, исправление уголовного кодекса, всеобщее обучение, права для всех. Избиратели общин! Ваше голосование равносильно закону, и Париж, эта высшая из общин, просит вас установить, избрав достойных, что торжество справедливости должно покончить со злоупотреблениями, федерация народов — с монархией, переговоры — с внешними войнами, амнистия — с войной гражданской, образование — с нищетой. Париж просит вас исцелить раны. В этот час, когда нам угрожает еще так много несломленных враждебных сил, он просит вас уверовать в прогресс, поставить право выше силы, Францию выше пруссачества, поставить Париж над Римом и свет над тьмой.

Вы это сделаете.

Еще несколько слов.

Рассеем иллюзии. Рассеем их без гнева, со спокойствием уверенности. Те, кто мечтает когда-нибудь упразднить Республику законным путем, надеются напрасно. Республика завещана издревле. Она зиждется на естественном праве. Никто не ставит на голосование вопрос о том, нужен ли воздух, которым мы дышим. Никто не ставит на голосование необходимость продолжения человеческого рода.

Монархия, как и всякая опека, может иметь смысл, пока народ еще во младенчестве. Но как только он достиг определенного возраста, он чувствует себя уже в силах идти самостоятельно, и он идет. Республика — это народ, провозгласивший свое совершеннолетие. Французская революция — это освобожденная цивилизация. Все это простые истины.

Рост — это освобождение. Оно не зависит ни от кого, даже от вас. Можно ли ставить на голосование вопрос о том, в котором часу вам должен исполниться двадцать один год? Французский народ достиг совершеннолетия. Можно изменить его конституцию, изменить его возраст нельзя. Отбросить его к монархии — значит отдать его под опеку. Он слишком велик для этого,

Так откажемся же от химер!

Признаем свою зрелость! Зрелость — это республика. Признаем ее для себя и пожелаем ее другим. Пожелаем другим народам самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Предложим им непоколебимую основу мира — федерацию. Франция глубоко любит другие народы. Она чувствует себя их старшей сестрой. Ей наносят удары, с ней обращаются как с наковальней; но ненависть только высекает из нее искры; она просвещает тех, кто хочет нанести ей рану; вот как она отвечает ударом на удар! Превратить весь наш континент в единую семью, раскрепостить торговлю, которой препятствуют границы, промышленность, парализованную запретами, труд, эксплуатируемый паразитами, собственность, угнетенную налогами, мысль, на которую деспоты надевают намордник, совесть, скованную догмами. Такова цель Франции. Достигнет ли она ее? Да. Франция закладывает сейчас основу свободы народов, закладывает ее мирным путем; она подает пример. Действия эти имеют не национальное, а общеконтинентальное значение; свободная Европа будет необъятной; у нее не будет иной заботы, кроме собственного процветания, а благодаря миру, рожденному братством, она достигнет того высшего уровня, до какого только может подняться цивилизация.

Нас обвиняют в подготовке реванша; это верно, мы и вправду замышляем реванш, да еще какой! Пять лет назад казалось, что Европой владеет одна только мысль — как бы умалить Францию; сегодня Франция отвечает ей, и ею тоже владеет только одна мысль — возвеличить Европу.

Республика — это не что иное, как великое разоружение; для такого разоружения необходимо лишь одно условие — уважение взаимных прав. Чтобы выразить то, чего хочет Франция, достаточно одного слова — высокого слова «мир». Мир породит дружественное разрешение конфликтов, а оно в свою очередь повлечет за собой необходимое и законное возмещение. Мы не сомневаемся в этом. Франция хочет мира во всем: в человеческом сознании, в сфере материальных интересов, мира между народами. В человеческом сознании мир может быть установлен торжеством справедливости, в сфере материальных интересов — торжеством прогресса, между народами — торжеством братства.

Воля Франции — ваша воля, избиратели общин! Завершите создание основ Республики! Изберите такой французский сенат, который мог бы утвердить мир во всем мире! Побеждать — это кое-что, утвердить мир — это все! Перед лицом цивилизации, взирающей на вас, создайте желанную республику, республику без осадного положения, без намордников, без ссылок, без политической каторги, без военного ига, без церковного ига, республику правды и свободы! Обратите ваши взоры на людей просвещенных! Пошлите их в сенат; они знают, что нужно Франции. Порядок зиждется на просвещении. Мир — это свет. Времена насилия прошли. Мыслители полезнее солдат; штыками можно наказывать, идеями — цивилизовать. Сократ более велик, чем Фемистокл, Вергилий более велик, чем Цезарь, Вольтер более велик, чем Наполеон!

РЕЧЬ НА ПОХОРОНАХ ФРЕДЕРИК-ЛЕМЕТРА

20 января 1876 года

Меня просят сказать несколько слов. Я не ожидал такой чести, не думал, что меня захотят услышать; сильное волнение мешает мне говорить; и все же я попытаюсь.

У этой могилы я склоняюсь перед душой самого великого актера нашего века, а может быть, и самого чудесного артиста всех времен.

Существует как бы целая династия могучих и своеобразных умов, сменяющих друг друга и обладающих особым даром — средствами театра оживлять, приводить в движение и доносить до народа великие творения поэтов. Эта великолепная плеяда начинается с Фесписа, проходит через Росция и приближается к нам в лице Тальма; Фредерик-Леметр был в наш век их блестящим продолжателем. Он — последний из этих великих актеров по времени, первый — по славе. Ни один артист не достиг его славы, ибо никто не мог с ним сравниться. Другие актеры, его предшественники, изображали королей, князей церкви, полководцев — тех, кого называют героями, тех, кого называют богами; он же благодаря своей эпохе был воплощением народа (движение). Не может быть ничего более плодотворного и более возвышенного. Будучи воплощением народа, он воплощал и драму; он обладал всеми способностями, всеми силами и всеми достоинствами народа; он был неукротим, могуч, страстен, порывист, пленителен. Как и в народе, в нем сочеталось трагическое и комическое. В этом причина его всемогущества, ибо и страх и сострадание становятся еще более трагическими, когда к ним примешивается язвительная человеческая ирония. Аристофан дополняет Эсхила; более всего волнует толпу ужас, усугубленный смехом. Фредерик-Леметр обладал этим двойным даром; вот почему он был самым великим из всех драматических артистов своей эпохи.

Он был несравненным актером. Он пользовался таким успехом, какой только могло принести его искусство и его время; он испытал также и оскорбления — другой вид успеха.

Он умер. Склонимся же перед этой могилой. Что остается от него сегодня? Здесь, на земле, — его гений. Там, на небе, — его душа.

Гений актера подобен отблеску — он исчезает, оставляя лишь воспоминание. Бессмертие, присущее Мольеру-поэту, не присуще Мольеру-артисту. Но память, которая переживет Фредерик-Леметра, будет прекрасна, — ему суждено оставить неизгладимый след на самой вершине своего искусства.

Я склоняюсь перед Фредерик-Леметром и благодарю его. Я склоняюсь перед чудесным актером, я благодарю верного и превосходного союзника на протяжении всей моей долгой боевой жизни. Прощай, Фредерик-Леметр!

И в то же время я приветствую всех тех, кто меня окружает и слушает; глубокое волнение всех присутствующих охватывает и переполняет меня самого. В вашем лице я приветствую великий Париж. Какие бы усилия ни прилагались для того, чтобы умалить его, Париж остается несравненным городом. Он обладает двойным достоинством — быть городом революции и городом цивилизации, и он умеряет одну при помощи другой. Париж подобен необъятной душе, способной вместить в себя все. Ничто не поглощает его полностью, и он являет народам самые разнообразные зрелища. Вчера он был охвачен лихорадкой политических потрясений; сегодня он уже весь отдался литературным переживаниям. В самый решительный, в самый серьезный час, среди самых суровых забот он отвлекается от своего возвышенного и тяжкого раздумья, чтобы растрогаться по поводу смерти великого артиста. Скажем же во весь голос: от такого города можно ожидать всего, и его ни в чем не следует опасаться; в нем всегда будет жить мера цивилизации, ибо ему присущи все таланты и все виды могущества. Париж — единственный город в мире, обладающий даром преображения; перед лицом врага, которого нужно отбросить, он умеет стать Спартой, перед лицом мира, которым нужно управлять, он умеет стать Римом, перед лицом идеала и искусства, которое нужно почтить, он умеет стать Афинами. (Глубокое волнение.)