Кнут Гамсун - Последняя отрада

• Название: Последняя отрада
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза
• ISBN: 5-85869-043-2

Кнут Гамсун (настоящая фамилия - Педерсен) родился 4 августа 1859 года, на севере Норвегии, в местечке Лом в Гюдсбранндале, в семье сельского портного. В юности учился на сапожника, с 14 лет вел скитальческую жизнь.

В книгу известного норвежского писателя вошли два романа "Последняя отрада" и "Последняя глава".

---

Кроме того, я гуляю, брожу повсюду и пускаю в ход мои зимние мозги, насколько это возможно. Но из этого ничего не выходит. Я не обвиняю в этом зиму, да и никого не обвиняю, но железо не раскаливается, молодости нет, сил нет, о Боже, конечно, нет. Часами могу я идти по тропинке в снегу, заложив руки за спину, и я чувствую себя старым; время от времени какоенибудь воспоминание на мгновение позолотит, как солнечным лучем, мою душу, я останавливаюсь, поднимаю брови вверх и с удивлением смотрю перед собой. Неужели железо раскаливается? Но из этого ничего не выходит, все испаряется, и я стою в печальном покое.

Но, чтобы только быть таким, каким я был в свои молодые годы, я прикидываюсь, будто у меня необыкновенный подъем духа,- о, дело еще не проиграно, являются образы, остатки флейты.

Пришли мы с лугов ароматных,
Пришли мы с полей золотых.
Где неге любви отдавались…
Тра-ла-ла ла-ла. Тра-ла-ла ла
Звезда лишь одна подглядела,
Как встретились наши уста -
Ты всех была лучше, всех краше,
Всех лучше ты, краше была,
О, светлые дни молодые,
Веселые счастья дни,
Вы так несравнимо прекрасны..
Взгляни ж на меня ты теперь.
Тогда ведь роились пчелы
И лебедь-красавец играл…
Теперь уж никто не играет:
Ах, тра-ла-ла, тра-ла-ла-ла[7]

Я обрываю, сую карандаш в карман, но во мне все еще что-то звенит. Я иду дальше. Во всяком случае, во мне самом остается известный привкус.

* * *

На мое имя пришло письмо - интересно, кто откопал меня здесь? Письмо гласит следующее:

«Извините, что я пишу вам, но мне очень хотелось бы поговорить с вами кое о чем случившемся за последнее время. Когда вы возвратитесь в город, я попрошу вас повидаться со мной. Не случилось ничего дурного. Пожалуйста, не откажите мне.

Ваша Ингеборг Торсен».

Я перечитываю эти строки несколько раз. Что случилось? Но ведь я решил идти в Швецию, вообще я хочу пожить для себя, а не только заниматься чужими делами.

 Уж не думают ли, что я превратился в старого дядюшку всего человечества, что меня можно звать и туда и сюда для какого-то совета! Нет, уж извините, думаю я, важничая и надуваясь, теперь путь прекрасный, я составил план своего странствования, я могу даже сказать, что отправлюсь в деловое путешествие, которое для меня очень важно, так как многое поставлено на карту… Как сложна человеческая душа: в то время, как я сижу и важничаю перед самим собою, произношу даже несколько слов, выражающих мою досаду, вслух, чтобы их могла услышать Петра, я очень доволен тем, что получил это письмо, в глубине души я так рад этому, что даже стыжусь своего чувства. Разумеется, все это объясняется тем, что я опять увижу город, замерзшие сады, корабли…

Но что все это означает? Неужели она была у моей хозяйки и узнала мой адрес? Или она виделась с Николаем?

Я уехал немедленно.

ГЛАВА XXXV

Моя хозяйка изумлена.

- Это вы? Добрый вечер! Какой у вас здоровый вид. А вот тут вся наша почта.

- Пусть лежит! Ах, мадам Хенриксен, вы настоящий перл!

- Ха-ха-ха!

- Да, это верно. И вы прекрасный человек! Но вы все-таки дали кому-то мой адрес.

- Нет, ей Богу, не давала.

- А, так значит, это не вы. Да, вы правы, я чувствую себя прекрасно и завтра же рано утром я пойду гулять на пристань.

- Но зато я должна вам признаться в том, что только что послала сообщить о вашем возвращении,- говорит моя хозяйка.- Может быть, я не хорошо поступила? Я послала к одной барышне, которая просила сейчас же сообщить ей, когда вы вернетесь.

- Вот как, к барышне? Вы только что послали?

- Да, недавно, когда увидала вас. Это была молодая красивая барышня. Уверяю вас, она могла быть вашей дочерью.

- Благодарю вас.

- Да, говорю совершенно откровенно. И она сказала, что придет сейчас же, потому что ей необходимо поговорить с вами.

Хозяйка ушла.

Итак, фрекен Торсен придет в этот же вечер,- значит, случилось что-нибудь особенное. До сих пор она еще ни разу не была у меня. Я осмотрелся кругом. Все в порядке, тепло и уютно. Я вымылся и оделся. Вот в это кресло сядет она… Я зажигаю вторую лампу. А для меня теперь самое подходящее разбирать свою почту, это произведет хорошее впечатление; если же я положу сверху письмо, написанное красивым женским почерком, то, может быть, это возбудит в ней некоторую ревность, хе-хе! О Боже, лет десять - пятнадцать тому назад можно было еще выкидывать такие шутки, но теперь поздно…

Она стучит в дверь и входит.

Я не протянул руки, и она также. Предложил ей сесть в кресло.

- Простите, что я прихожу к вам, не дав вам отдохнуть,- сказала она.- Я попросила мадам Хенриксен уведомить меня, когда вы вернетесь. Но ничего серьезного не случилось и теперь мне даже немножко стыдно, но…

Я сейчас же увидал, что дело было серьезное, и сердце мое сильно забилось.

Почему оно забилось?

- Вы в первый раз заглянули в мою келью,- говорю я, чтобы что-нибудь сказать, и в то же время ожидая, что она скажет дальше.

- Да. У вас здесь так мило,- отвечает она, не глядя кругом. Она начала складывать руки и разнимать их, так что перчатки на кончиках пальцев оттянулись, она была в сильном волнении.

- Надеюсь, что я заслужила, наконец, ваше одобрение,- говорит она, стягивая с рук перчатки.

На пальце у нее кольцо.

Отлично. На меня это ничуть не подействовало в ту минуту, потом было иначе. Я только спросил:

- Вы обручены?

- Да,- ответила она. И она посмотрела на меня с улыбкой, но губы ее дрожали.

Я тоже посмотрел на нее и, кажется произнес что-то вроде: - вот как, в самом деле! - Я по-отечески кивнул головой, потом поклонился:

- В таком случае, позвольте вас поздравить!

- Да, уж так все вышло,- говорит она - мне кажется, что это самое лучшее. Может быть, это доказывает мое непостоянство; пожалуй, это легкомысленно с моей стороны… вы не находите этого?

- Нет, право, не знаю…

- Но это, действительно, было самое лучшее. Вот об этом-то я и хотела рассказать вам.

Я встал, она вздрогнула при этом, так она была нервна. Но я встал только для того, чтобы поправить лампу, которая стояла позади и начинала коптить.

Пауза. Раз она ничего не говорит, то что мог я сказать? Но, так как тягостное молчание продолжалось, и я видел, что она мучается, то я все-таки спросил:

- Собственно, для чего вы хотели рассказать мне об этом?

- Да, пожалуй вы… правы.

- Быть может, вам опять показалось на мгновение, что вы представляете собой центральную точку в мире, но…

- Да, вы пожалуй, правы…

Она осматривалась кругом широко раскрытыми, недоумевающими глазами, потом встала, словно готова была убежать каждую минуту. Я тоже встал. Она несчастна, я это хорошо видел, но Боже мой, что же я-то могу тут поделать? Она приходит ко мне и говорит, что обручилась, и при этом вид у нее несчастный,- ну, на что это похоже! Но теперь, когда она встала, я лучше мог разглядеть ее лицо под шляпкой… ее волосы… в них появились серебряные нити, особенно на висках, это было так красиво. Она была стройная и высокая, грудь ее поднималась и опускалась, у нее была высокая грудь. О, очень высокая, и она поднималась и опускалась, да… Лицо у нее смуглое, рот полузакрыт, губы сухие, как в жару…

- Фрекен Ингеборг,- говорю я в первый раз. И я неуверенно протягиваю руку, может быть, хочу дотронуться до нее, погладить ее, нет, я сам не знаю…

Но она уже пришла в себя, она стоит прямая, великолепная… В глазах у нее появилось холодное выражение, они устремлены на меня, они ставят меня на место и в то же время она направляется к двери.

У меня вырывается:

- Нет!..

- Что такое?- спрашивает она.

- Не уходите, подождите, не уходите сейчас, сядьте и расскажите мне больше.

- Да, вы совершенно правы,- говорит она,- я отнюдь не представляю собой центральную точку мира. Я прихожу к вам сюда со всякими пустяками, а ведь вы… вот стоит только посмотреть на все эти письма со всех концов света.

- Нет, послушайте, сядьте, я даже не буду просматривать почту, это пустяки, каких-нибудь два-три письма, да еще от совершенно незнакомых людей, по всей вероятности. Сядьте, расскажите мне все, вы должны это сделать. Вот теперь смотрите, я совсем не хочу даже читать всего этого!

С этими словами я собрал все письма в кучу и бросил их в топившуюся печку.

- Нет… зачем?.. Что вы делаете,- крикнула она и бросилась к печке, чтобы спасти письма.

- Оставьте,- говорю я.- Я не жду никакой радости от писем, а за горем я не гонюсь.

Теперь, когда она стояла так близко ко мне, я уже готов был дотронуться до нее, хоть на мгновение дотронуться до ее руки. Но я овладел собой и остановился. Я и без того уже зашел слишком далеко, а потому я сказал добродушно и сочувственно, как бы выражая ей свое сострадание.