Герман Мелвилл - Белый Бушлат

• Название: Белый Бушлат
• Автор: Герман Мелвилл
• Жанр: Классическая проза

Роман «Белый Бушлат» американского писателя Германа Мелвилла посвящен плаванию на военном фрегате США середины XIX в. В 1843 году автор завербовался на такой фрегат простым матросом и прослужил на нем более года. В романе (1850), который является хроникой только отчасти, детально описываются жизнь и быт военных моряков, их колоритные фигуры, а также особенности судов и морской службы в ту эпоху. Представлен ряд философских, романтических и общественно-политических размышлений.

---

В Кальяо половина коммодорского салона была гостеприимно предоставлена семейству аристократического на вид магната, назначенного перуанским послом при бразильском дворе в Рио. Этот величественный дипломат носил длинные закрученные усы, почти опоясывавшие его рот. Матросы уверяли, что он похож на крысу, просунувшую морду сквозь пучок пеньки, или на обезьяну из Сантьяго, выглядывающую из-за куста опунции.

Его сопровождала необыкновенно красивая жена и еще более красивая девочка лет шести. Между этим черноглазым цыганенком и нашим священником вскоре возникли самые сердечные чувства и взаимное благорасположение. Дело дошли до того, что они почти все время проводили вместе. И всякий раз когда барабан бил сбор и матросы торопились на свои посты, маленькая сеньорита опережала их всех, чтобы занять место у шпиля, где она имела обыкновение стоять рядом с капелланом, держа его за руку и лукаво поглядывая на него.

Какое облегчение от суровости нашей военной дисциплины — суровости, не ослабевавшей даже во время молитв у престола господа нашего, одного и того же как для коммодора, так и для юнги-вестового, — было видеть эту прелестную маленькую девочку, стоящую между тридцатидвухфунтовыми пушками и время от времени бросающую удивленный, полный жалости взгляд на стоящие рядом с ней шеренги сумрачных матросов.

LXX Ежемесячное построение вокруг шпиля

Кроме сборов по боевой тревоги и ежедневных — на утреннюю и вечернюю молитву, на «Неверсинке» в первое воскресенье каждого месяца было положено собирать команду у шпиля, где нас внимательно осматривали командир корабля и прочие офицеры на предмет определения, соответствует ли покрой наших рубах и брюк установленным во флоте образцам. На некоторых кораблях матросов заставляют при этом приносить на проверку еще вещевой мешок и койку.

Церемония эта приобретает характер грозной торжественности, а на новичка может даже навести ужас: командирский писарь читает выдержки из Свода законов военного времени собранным матросам, которые в знак особого к нему уважения стоят с обнаженной головой, пока не будет дочитана последняя строчка.

Даже у стороннего лица и у того спокойное чтение этого документа вызывало бы некоторое нервное потрясение; представьте же себе, каковы были мои чувства, когда, почтительно держа шляпу в руке, я стоял перед моим господином и повелителем капитаном Кларетом и слушал, как вычитывается, словно евангельские слова, этот непогрешимый, не допускающий апелляции закон и кодекс, на основании которого я жил, двигался и существовал на корабле США «Неверсинк».

Из двадцати или около того преступлений, подсудных военному трибуналу, которые может совершить матрос, тринадцать караются смертью.

«Будет приговорен к смертной казни!» — таков был припев чуть ли не каждой статьи, прочитанной командирским писарем, ибо ему, по-видимому, было дано указание пропускать более длинные статьи и читать лишь то, что было кратко и по существу.

«Будет приговорен к смертной казни!» — фраза эта всякий раз раздается в ваших ушах подобно орудийному залпу. А после того, как ее повторили вам вновь и вновь, вы слышите, как писарь спокойно переходит к другой статье, читает сложную, но емкую и ясно построенную фразу, перечисляющую все возможные разновидности описанного преступления и, затаив дыхание, ждете, закончится ли и эта статья громовым залпом смертной угрозы. Да, вот она и вновь оглушает вас: будет приговорен к смертной казни! Никаких ограничений, никаких смягчающих обстоятельств, ни самого слабого намека на возможность прощения или изменения приговора; ни отдаленнейшей перспективы на замену наказания; ни малейшей надежды или утешения — будет приговорен к смертной казни! — вот тот простой факт, который вам рекомендуют переварить, и это кусок пожестче, нежели сорокадвухфунтовое ядро, уж вы поверьте тут Белому Бушлату.

Впрочем, для некоторых матросов, нарушивших эти страшные запреты, еще брезжит порой слабый луч надежды. Иные статьи заканчиваются словами: «Будет приговорен к смертной казни или к такому наказанию, которое военно-полевой суд ему присудит». Но, быть может, это намекает на еще более жестокую кару? Возможно, это значит: смерть или еще более суровое наказание.

Достопочтенные светила испанской инквизиции, Лойола [378] и Торквемада [379]! Извлеките, ваши преподобия, свои самые свирепые кодексы и сопоставьте их с этим Сводом законов, если это возможно. Джек Кетч [380], ты тоже сведущ в этих делах! Ты, самый доброжелательный из смертных, что не покидаешь нас и виснешь у нас на шее, когда весь мир от нас отвернулся, скажи, палач, какое это наказание хуже смерти? Слушать, как всем на тощий желудок читают каждое утро Свод законов военного времени — и так до естественного конца вашего земного существования? Или быть запертым в камере, где все стены сверху донизу оклеены страницами этого свода, напечатанного курсивом?

Впрочем, стоит ли распространяться о светлом духе человеколюбия, христианского милосердия и прощения обид, пропитывающем этот пленительный документ, столь совершенно отразивший дух Нагорной проповеди [381]? Поскольку он во всех передовых странах христианского мира почти одинаков, он становится показателем истинного состояния современной цивилизации во всем мире.

Так как каждый месяц мне приходилось с обнаженной головой выслушивать его чтение, я стал говорить себе: «Нечего сказать, Белый Бушлат, здорово же ты влип. Но насторожи свои уши, сейчас они опять дадут по тебе залп. Тут тебе внушают воспринимать как благо все, что бы с тобой ни делали, и никогда не участвовать в каких бы то ни было сходках на батарейной палубе, добиваясь прекращения злоупотреблений или притеснений. Слушай:

Статья XIII: «Если кто-либо во флоте созовет или попытается созвать мятежную сходку или собрание, он будет, по уличении в сем преступлении военно-полевым судом, приговорен к смертной казни».

Господи, Белый Бушлат, неужели это ты сам в большую пушку превратился и от этого выстрела тебя откатило так, что брюк тебя едва удержал? Но слушай дальше. Опять палить будут. Косвенным образом нижеследующая статья рекомендует тебе с кротостью выносить тягчайшие оскорбления и глазом не моргнуть:

Статья XIV: «Ни один нижний чин во флоте не имеет права отказаться от выполнения законного приказания своего начальника, ударить его, обнажить оружие, предложить ему обнажить оружие или грозить ему каким-либо оружием, в то время как начальник этот несет служебные обязанности, под страхом смерти».

Что ты пятишься к фальшборту, Белый Бушлат? Выдержи характер, ибо тебя ожидает новый сокрушительный удар. Ты обязан всегда взирать недреманным оком.

Из Статьи XX: «Если кто-либо во флоте заснет во время несения вахты, он будет приговорен к смертной казни».

Нечеловеческая жестокость! Но неужто и в мирное время законы эти имеют силу? А ты припомни, Белый Бушлат, что случилось с теми тремя матросами [382] на американском военном корабле еще совсем недавно. Ты сам тогда служил на «Неверсинке». Какова была судьба этих трех американцев, Белый Бушлат, этих трех матросов, таких как ты, которые когда-то были живы, а теперь мертвы? «Будут приговорены к смертной казни», — вот те слова, которые затянули петлю на их шеях.

Так смотри в оба, Белый Бушлат, чтобы и тебе не болтаться на ноке рея, дабы затем с черно-сизой шеей, надежно увязанным в свою койку, не отправиться искать жемчуг на дне моря-океана. И там ты будешь лежать, Белый Бушлат, а враждующие флоты будут ядрами играть в биллиард над твоей могилой.

Черт возьми, выходит так, что и в самое что ни на есть мирное время меня могут подвести под каннибальскую статью законов военного времени! И в то время, как мой брат, который живет на берегу и не служит своей родине так, как я, в то время как он волен лично обратиться к президенту Соединенных Штатов и выразить свое недовольство всей администрацией государства, я в любой момент рискую быть вздернутым на рей с ожерельем на шее, изготовленным отнюдь не ювелиром.

Скверная штука, Белый Бушлат, но ничего не поделаешь. В самом деле, разве вся жизнь твоя на корабле не протекает по законам военного времени? Разве все вокруг не прожужжало тебе об этом уши? Разве дважды в день не несешься ты на свой пост под бой барабана? Разве каждое утро, в порту, тебя не поднимает с твоей койки побудка? Разве ежевечерне не гонит тебя спать заря? Разве по воскресеньям ты волен надеть на себя то платье, которое тебе угодно, разве ты не подчинен чужой воле в той форме, которую ты будешь носить в этот благосклонный день? Разве могут твои товарищи выпить свою чарку грога, да что я говорю, даже кружку воды у лагуна без того, чтобы за ними не наблюдал вооруженный часовой? Разве офицеры не носят сабель вместо тростей? Ты живешь и движешься среди двадцатичетырехфунтовок, Белый Бушлат; даже ядра и те воспринимаются здесь с эстетической точки зрения и служат для украшения люков. А случись тебе в море отдать богу душу, два чугунных ядра составят тебе компанию, когда тебя будут погружать в морскую пучину. Да, всеми способами, методами и приемами тебе ежеминутно внушают ту мысль, что живешь ты по законам военного времени. И в силу их, Белый Бушлат, тебя могут без суда и следствия, по знаку командира корабля приговорить к порке.