Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

• Название: К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: Путешествия и география

---

Сильно подбитые метким артиллерийским огнем и накре­нившиеся на борт фрегаты – английский «Президент» и французский «Ля Форт» – с десятком пробоин в своих под­водных и надводных частях бежали из бухты во главе союз­ной эскадры. Трупы погибших офицеров и солдат десятками выносились в море.

Напечатанное за границей сообщение о том, что взятие Петропавловска не являлось целью набега, подлило масла в огонь: пресса требовала и добилась военного суда и казней неспособных и обнаруживших трусость командиров.

Французский адмирал Депуант, унаследовавший коман­дование союзной эскадрой, был смещен и умер через несколь­ко месяцев... Лондон и Париж продолжали реагировать на позорный разгром очень болезненно.

«Это не несчастье, – вопила пресса, – это пятно, кото­рое необходимо во что бы то ни стало изгладить из книги истории. Больше того, это вина, и даже – преступление».

В довершение, не стесняясь, пресса превозносила доселе неизвестные имена своих русских врагов, военного губерна­тора Завойко и капитана «Авроры» Изыльметьева, и требовала: «Они имеют право на то, что их имена будут сохране­ны навеки в летописях флота!»

Торжество горстки победителей было заслуженно и пол­но, однако было ясно, что враги не преминут вернуться и не остановятся ни перед чем, чтобы раздавить дерзкую горсть смельчаков и найти и уничтожить исчезнувший рус­ский флот.

Тут-то во всем блеске представилось предвидение Невель­ского: ход событий требовал немедленного (и неосуществи­мого) усиления отрезанных от страны Петропавловска и Камчатки, такого, которое могло бы противостоять своей силой, снаряжением и запасами соединенному флоту союзников. Му­равьев и Завойко воочию убедились, что российскую мощь в Тихом океане хранит не Камчатка, а Амур. Убедились, к сожалению, с опозданием.

Геннадия Ивановича не усыпили успехи петропавловских героев. Наоборот, тревога за их судьбу нарастала с каждым днем, и он стал набрасывать генерал-губернатору донесение.

– Прочти и благослови! – Геннадий Иванович положил перед Катей испачканный кляксами лист.

«Осмелюсь доложить вашему превосходительству, – писал Невельской, – что в случае продолжения войны и в 1855 году скорое сосредоточение в Николаевске всего, что находится ныне в Петропавловске и в Японии, долж­но, по моему мнению, составлять единственную и главную заботу, ибо если мы благовременно это сделаем, то неприя­тель, в каких бы то ни было превосходных силах здесь ни появился, нам никакого вреда сделать не может, потому что банки лимана, полная неизвестность здешнего моря, удале­ние его от сколько-нибудь цивилизованных портов не на од­ну тысячу миль, лесистые, гористые и бездорожные пустынные прибрежья Приамурского края составляют крепости, не­преоборимые для самого сильного врага, пришедшего с мо­ря... При сосредоточении в Николаевске судов, людей и всего имущества Петропавловского порта единственный неприятель для нас, с которым придется бороться, – это мороз и пустыня, но, чтобы победить его, необходимо, чтобы все наши силы были обращены на благовременное устройство просторных помещений и на полное обеспечение из Забайкалья по Амуру сосредоточенных здесь людей хорошим, и в избытке, продовольствием, медикаментами и теплой одеждой... Победивши болезни и смертность от скученности, внешний враг, пришед­ший с моря, для нас будет здесь уже ничтожен. Прежде чем доберется до нас, он очутится в совершенно безвыходном по­ложении... и, таким образом, война здесь будет кончена со славой, хотя и без порохового дыма и свиста пуль и ядер...» В конце письма Геннадий Иванович просил уведомить его о решении заблаговременно, чтобы приготовиться принять несколько тысяч человек со всем их имуществом.

– Этим ты нанесешь окончательный удар своей карьере, но другого выхода нет, – твердо сказала Екатерина Ива­новна.

Письмо пошло 26 октября.

Замалчивая получение этого письма, раздраженный само­вольством генерала Запольского и взбешенный дерзким пред­ложением и намеками Невельского, Муравьев пожаловался в письме к Корсакову, что Невельской строит в Николаевске батарею не там, где ему указано, и закончил словами: «Он, оказывается, так же вреден, как и Запольский, вот к чему ведет честных людей излишнее самолюбие и эгоизм!.. По газетам ты увидишь, что к нам собираются от пятнадцати до двадцати судов французских и английских. Фабрие де Пуант, атаковавший Камчатку, сменен, новый адмирал раньше конца июня к нам не поспеет, и мы все успеем приплыть и при­готовиться...» – так писал Муравьев.

Итак, казалось, Муравьев в своем мнении насчет Петро­павловска не поколеблен и собирается весной усилить его посредством второго сплава войск по Амуру! Даже послед­ний вопль отчаяния Невельского не дошел до сознания Му­равьева. Неожиданно сломил его упрямство приказ генерал-адмирала: «Петропавловск снять и использовать приготов­ленные к сплаву войска для укрепления Амура». Муравьев был взбешен: несомненно, это проделка Невельского.

Теперь Амуру грозило бедствие от неожиданного перена­селения, так как Невельской о сплаве предупрежден не был. На его бедные возможности с одной стороны наваливалась петропавловская эскадра, с другой – суда эскадры Путяти­на. В устье Амура скопились тысячи людей.

Адъютант Муравьева есаул Мартынов приехал в Петро­павловск и начале марта. Обычно в это время город с трудом просыпался от долгой зимней спячки и мечтал о близкой вес­не, о приходе первого корабля с почтой и снабжением, о дав­но исчезнувшем из обихода сахаре, пшеничной муке, чае. Этим мечтам предавались и теперь, но городу не пришлось поспать – с осени он продолжал кипеть: кончались спешные работы по укреплению, по восстановлению домов и подбитых батарей и строительству новых, заканчивался ремонт уцелев­ших кораблей... К мечтам примешивалась тревога: весной ожидали англо-французскую армаду.

«Умереть, но не сдаваться, несмотря ни на что!» – такой девиз прочно укрепился в губернаторском доме Завойко, та­ким же он был и повсюду, вплоть до уборщиков снега с зимовавших судов. Измученные беспокойной зимовкой люди на­деялись на краткую передышку до вскрытия льда.

Есаул привез щедрые награды за прошлогоднюю защиту порта и секретный, запечатанный пятью черными печатями пакет генерал-губернатора.

«Наверное, разные распоряжения насчет дальнейшего укрепления и боевого снаряжения», – подумал Завойко и принялся осторожно вскрывать пакет, чтобы не повредить печатей.

Зажатый в его коленях мальчуган, один из десяти его сыновей, нетерпеливо протянул к пакету руки... Нервное, неосто­рожное движение, колени разомкнулись, и мальчуган, не выпуская из рук конверта, упал на пол... Не обращая внима­ния на вопли сына, Завойко пробежал к жене и через минуту объявил в канцелярии:

– Немедленно снять Петропавловск, погрузить людей и имущество порта на суда и выйти в море!

Городом овладела паника: не так-то легко покидать дав­но насиженное место, бросить скарб, обжитые дома, коров, лошадей, любимых ездовых собак, разорять собственными руками по грошам скопленное хозяйство, рисковать здо­ровьем и жизнью детей! Последнее было самым главным. Юлия Фердинандовна, жена губернатора, совершенно расте­рялась: что же ей делать со своим десятком «мал мала мень­ше», при старшем больном тринадцатилетнем Жорже? Бури студеного моря, переполненные людьми и животными кораб­ли без печей, ежеминутная возможность встречи с вражески­ми флотилиями... Какой ужас!

Есаул Мартынов подгонял: ждать некогда.

– Берите все, все до последней сковороды, до последней вьюшки... всему найду место!

Еще одно сверхчеловеческое напряжение – и 1 апреля «город на кораблях» вышел на рейд, к краю еще крепко приросшего к берегам льда. Пошли в ход ломы, топоры, сов­ки, багры, и 5-го с интервалами, один за другим, корабли вышли в море...

Их было много, они рассыпались по широкому морскому простору. Встреча – в гавани Де-Кастри...

Неприятельские крейсера, надеясь на невзломавшийся еще лед в устье Авачинской губы, проход судов прозевали... Уход флота под носом стерегущего неприятеля сам по себе был большим успехом, однако встречи с неприятельскими судами грозили со всех сторон. Враги часто появлялись на горизонте, подходили и ближе, повергая в трепет пассажи­ров, но ни разу не рискнули подойти вплотную и проверить, что за суда.

Бурное море позади... Однако на сердце не легче: каково будет устраиваться на новом месте?

25. ИТОГИ

В конце июня в очищенный от жителей Петропавловск пожаловал английский фрегат «Амфитрида»; он уничтожил железные части разобранного парохода, а затем направился к устью Амура. Не найдя русского флота и здесь, он выслал на разведку гребные суда, которые прошли по Амуру верст пять, но не встретили ни русских, ни их укреплений, ни судов.

– Мы теряемся в предположениях: что сталось с русски­ми и их судами? – докладывал командиру «Амфитриды», капитану Фредерику, вернувшийся с разведки офицер. – Ес­ли бар не позволил нашим военным судам войти в реку, то как же могли русские провести свои? Вероятно, они скрылись в какой-нибудь бухте Татарского залива! Не сожгли ли они свои суда и не удалились ли в какую-нибудь крепость в вер­ховьях Амура или в сердце Сибири?