Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

• Название: К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: Путешествия и география

---

– Вот что, – внушительно и твердо сказал старик, – сегодня же подашься на Урал к Никите Никитовичу – он сейчас там. Напишу письмо – укроет. И научит, как там дальше...

С тяжелым сердцем отправлялся Гриша в путь. То, что старик не захотел выкупить нужного ему человека, больно ударило по самолюбию. Проявленная Голиковым скаредность была тем более обидна, что «охотники» шли за две, много за три сотни.

«Скряга», – подумал он и решил ни о чем больше не про­сить купца и никакого дела с ним не иметь.

Никиту Никитовича на заводах Гриша не застал, но зато свел знакомство с несколькими молодыми, как и он, людьми. Недавние знакомцы устремлялись дальше – в Сибирь. Они охотно отвечали на вопрос: «Куда подаетесь?» – но уклончи­во бурчали, как только их неуместно спрашивали: «Зачем?» «Так, – отвечали, – просто белый свет посмотреть».

До Иркутска добрался Шелихов уже один, растерявши спутников по дороге. Из Иркутска, по совету людей бывалых, направился в Кяхту попытать счастья в торговле с Китаем.

Накопленные в Курске деньги быстро таяли, но Григорий Иванович не унывал: он был уверен, что легко нащупает вер­ные для заработка тропочки. Ничего не сулила хорошего в Кяхте поставленная торговля чаями – тут на посредниче­стве не разживешься, прибыльнее была мануфактура: сукна российские, даба китайская. Но самым выгодным оказалось пополнять недостающую в ассортименте пушнину: сплошь да рядом привозили исключительно добротные шкурки, но не в «ассортименте», а из-за этого скупщики требовали большой скидки. Особенно же часто это случалось из-за недостачи обыкновенной белки – она должна была составлять пример­но четверть партии шкурок.

Это обстоятельство побудило Григория Ивановича занять­ся скупкой на севере беличьей шкурки, годной к обмену на охотничьи припасы.

Постоянные разъезды, выносливость и личное знакомство с охотниками уже в три года поставили молодого Шелихова на ноги. А природное любопытство, страсть посмотреть на все собственными глазами закинула его в развивающийся Охотск и на Камчатку: в Нижнекамчатск, Петропавловск, Большерецк, где частенько околачивались прибывавшие с котиковых промыслов люди, производился дележ привезенной ими добычи и совершались выгодные для скупщиков сделки.

Через несколько лет Григорий Иванович Шелихов на ир­кутском и более обширном сибирском и даже бескрайнем во­сточном горизонте становится заметной величиной: он связан со всеми крупными купцами, ведущими торговлю пуш­ниной. Завелись у него кое-какие деньжата, женился... Про жену говорили: бесприданница, но красавица. За красоту и взял.

– Наплачется, – толковали про мужа скептики. – У нас в Сибири, почитай, одни мужики живут – на тридцать одна девка... Скоро собьется с пути. Долго ль до греха!

– Да она его, почитай, и не видит, разве в пасху да в ро­жество.

– Думаешь, лучше, если не одна, а кругом народ, – в го­роде?.. Еще хуже.

Жили Шелиховы в Охотске. Видели, как уходили надолго в море корабли, как неожиданно возвращались с несметными богатствами... А то и гибли.

– Хочу и я рискнуть, Наталья Алексеевна, – сказал как-то Григорий Иванович жене. – Купца Алина знаешь?

– Луку Петровича? Лысого? Знаю.

– Ну вот, с ним... Решил снарядить кораблик на острова.

– В доле с ним?

– Само собой, в доле. Однако на свои...

– А сорвешься?

– Сорвусь, опять начнем копить... Как думаешь?

Наталья кинулась на шею мужу:

– Умница!.. А то все «коплю» да «боязно»!

– Приглядываюсь, Наташа. Ведь и правда боязно.

– Так можно всю жизнь в щелку проглядеть. Трапезни­ковы, Пановы, Алин, Шилов разбогатели? А ты – «боязно»! Волков бояться – в лес не ходить...

И наличные деньги уплыли. Не прошло и двух месяцев, как письмо из Иркутска – от Голикова. Опять Григорий Ива­нович советуется с женой:

– Слушай, Наташа... Пишет, что взял с торгов питейный откуп в губернии Иркутской. Дознался, что я с Алиным сна­ряжаю кораблик на Алеутские острова. Вот и он хочет попытать счастья, предлагает вместе строить корабль.

– Что же ответишь этой свинье?

– Свинья-то свинья, а отвечу: согласен...

И начались у Григория Ивановича большие дела – с Али­ным, с Лебедевым-Ласточкиным, с Пановыми, с Голиковым, с Кознугиным... Каждый год уходят в далекое плавание ку­печеские суденышки: в 1776 году «Св. Павел» – из Нижнекамчатска, в 1777-м – «Св. Варфоломей», «Варнава» – из того же Нижнекамчатска и «Св. Андрей Первозванный» – из Петропавловска, в 1778-м «Св. Николай» – из Большерецка, в 1779-м «Св. Иоанн Предтеча» – из Петропавловской га­вани...

А ходит Григорий Иванович мрачнее тучи. Мечется из конца в конец по всему краю, на Ураке, под Охотском, строит корабль, в Якутии скупает меха, какие только попадутся, на иркутском севере гоняется за белкой, в Кяхте посредничает и в мануфактуре и в пушном торге... Заработки большие, а уплывают сквозь пальцы. В долгу, как в шелку... Озабочен, отощал. Лихорадочно, неспокойно горят глаза. Сила, однако, не угасает...

– Подумай, Наташа, четыре года! Шесть кораблей туда, в море, и ни одного – обратно... Не знаю, что делать, как изворачиваться дальше.

– Трудно... понимаю... Занять еще? – неуверенно пред­лагает Наталья и конфузится, стараясь как-нибудь скрыть располневший живот.

– Занять?.. Да знаешь ли, сколько нужно теперь кре­диту?

И на вопросительный взгляд сам оглушает суммой:

– Пятьдесят!

Заметив, что лицо жены вдруг покрывается ярко-красны­ми пятнами, Григорий Иванович продолжает успокоительно:

– Да не волнуйся, как-нибудь справимся... Теперь на троих придется... – говорит он и нежно гладит Наташу по плечам.

Но дела осложняются: расходы увеличиваются, прибли­жаются сроки оплаты векселей. Что-то будет?..

Август восьмидесятого года. Григорий Иванович прямо из Иркутска, в пыли, обливаясь потом и не останавливаясь у конторы, мчится домой, почти не взглянув на густо покры­тый туманом залив.

Еще стоя на тележке, спрашивает:

– Дома все благополучно?.. Наталья Алексеевна? Анютка?

Вот и Наташа с Дунюшкой на руках. Григорий Иванович спрыгнул на землю и отступает назад, пораженный красотой жены и очарованный ее лукавой усмешкой. Да, он хорошо знает эту лукавинку в ее усмешке, и ямочки на матовом румянце щек, и васильковые глаза с искрой... Сегодня в ней что-то новое, никогда еще не виданное – сияющее, счастливое.

– Ты ничего не слышал, Гриша?

– Нет...

– Тогда, – задыхается она, – получай: прибыл с бога­тым грузом «Павел».

– Что? Где? Здесь его на рейде не видел.

– Здесь... Вчера еще, но успел ли пришвартоваться, не знаю... Куда ты?

– В контору – там, наверное, всё знают, – бросает уже на ходу разволновавшийся Григорий Иванович.

Для него ведь это не просто «Павел», хотя бы и с бога­тым грузом. Его возвращение – это спасение от позора и ни­щеты...

А там и пошло: другой «Павел» – сто семьдесят тысяч, «Андрей Первозванный» – сто тридцать, «Варфоломей» и «Варнава» – шестьдесят...

Жизнь закружилась в бешеном водовороте: покупка дома в Иркутске, мучительный зимний переезд, уже с двумя де­тишками, составление ассортимента мехов для Кяхты, от­дельных партий для Петербурга, бесконечные поездки.

Наступила осень 1781 года. Необычная теплынь сохрани­ла на деревьях, в садах и огородах уже давно пожелтевшую, а кое-где и покрасневшую листву. По направлению к дому Григория Ивановича медленно двигались две фигуры. В од­ной легко было узнать молодцеватого, стройного и высокого хозяина, другая, тумбообразная, широкая и короткая, принадлежала сильно располневшему и состарившемуся Ивану Илларионовичу Голикову, ныне питейному откупщику Иркут­ской губернии. Голиков отрастил длинную седую бороду, гу­сто покрывавшую все лицо. Среди обросших щек поблескива­ли маленькие, колючие и суровые серые глазки, не потеряв­шие до сих пор блеска, хитринки и выразительной жесткой непреклонности.

Голиков сипло и натужно дышал, поминутно останавливал­ся, сбивал суковатой палкой уплотнившуюся серую пыль с выбивающихся из-под заборов и палисадников лопухов. Несмотря на теплую погоду, толстые ноги Голикова обернуты плотной шерстяной тканью и засунуты в необъятные голени­ща. Подошли к калитке дома Шелихова.

– Ф-фу, запарился! – вздохнул Голиков и остановился пе­ревести дух.

– Зайдите, Иван Илларионович, – пригласил Григорий Иванович, – посмотрите, как живем... Чайку попьем на воз­духе... Хозяйку мою до сих пор ведь не видали... Дочек представлю...

Они прошли в беседку. Григорий Иванович усадил гостя в обширное камышовое кресло и направился в дом за хозяй­кой, крича по дороге:

– Наташа! Наташа! Посмотри, какого я гостя привел!

– Ну его... не выйду... – последовал еле слышный от­вет. – Скажи, кормит младенца...

– Прикажи, голубчик, собрать чай. Выйди, разлей по чашкам, а потом спохватишься, что кормить пора, и уйдешь, – последовал такой же тихий ответ.

Минут через десять сидели уже вдвоем с Голиковым за столом, хрустя крепким, как камень, рафинадом.