Георгий Чиж - К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.

• Название: К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ.
• Автор: Георгий Чиж
• Жанр: Путешествия и география

---

Проходили последние дни недели, намеченные работы близились к окончанию, когда рано утром на «Надежде» у Крузенштерна появился встревоженный Лисянский.

– Иван Федорович, у меня несчастье, – сказал он упав­шим голосом. – Ты был прав, придется менять и фок и грот. Жаль, не послушал тебя: надо было сменить обе мачты в Кронштадте...

Однако дело оказалось не так просто: призванный Лисянским португальский мастер заявил, что готовых мачт у него нет и что придется подыскивать их и рубить в лесу. Лес подходящий был, но доставка оказывалась весьма за­труднительной, и времени на все это дело требовалось око­ло месяца.

– Мне придется принять самые крутые меры! – кричал разъяренный Резанов, вызвав обоих капитанов в загород­ный свой дом. – Накупили какую-то гниль, на посмешище перед целым миром... Что же теперь, месяцами будем простаивать во всех гаванях для ремонтов? Я требую тотчас же назначить комиссию для самого подробного осмотра обоих кораблей.

Лисянский вспыхнул и, несколько оправившись от сму­щения, также повышенным голосом, заявил:

– Я прошу вас прежде всего не кричать и войти в долж­ные рамки. Корабли покупались ведь не нами, а правлением Российско-Американской компании.

– Я все сказал, – высокомерно ответил Резанов, – и жду результатов осмотра. От себя назначаю в комиссию майора Фредерици...

В комиссию вошли оба капитана, штурман «Надежды» Каменщиков, штурман «Невы» Калинин да ничего в этих делах не понимающий майор Фредерици. Однако все сразу приняло совершенно бесспорный вид. Как только плотники «Невы» вместе с плотничьим десятником Тарасом Гледяновым и плотником Щекиным с «Надежды» сняли с мачт стеньги, необходимость замены их стала для всех очевидной.

– Да верно ли, что корабли так новы, как их официаль­но считают? – спросил Фредерици Каменщикова.

– Год их постройки установлен документами, – нехотя ответил Каменщиков, спускаясь в трюм.

Оттуда он вышел с растерянным видом и позвал в трюм обоих капитанов. За ними решительно устремился и Фреде­рици. На ходу Каменщиков отметил несколько прогнивших на концах бимсов и, остановившись у основания грот-мачты, поставил фонарь: на тщательно обтесанной, более светлой, чем остальная часть, поверхности шпангоута ясно виднелся в рамке выжженный год: 1793. Переставляя фонарь по шпангоутам дальше, Каменщиков обнаружил на других шпангоутах еще два таких же клейма. Сомнений больше не оставалось: кораблю было не три года, а десять лет.

Поднявшись на шканцы, члены комиссии остановились, стараясь не смотреть друг на друга.

– Рапортуйте! – глухо проговорил после долгого молча­ния Крузенштерн, обращаясь к Каменщикову...

* * *

Календарь пугал Крузенштерна: мыс Горн предстояло обходить в очень неблагоприятное время. Следовало ожи­дать неустойчивой погоды, ураганов, возможного разлучения кораблей. Пришлось подумать насчет мест и сроков рандеву.

Команда «Надежды» осталась очень недовольна месяч­ным пребыванием в Бразилии. Ее не пускали на берег, а между тем ходившие гребцами на шлюпках матросы драз­нили воображение затворников рассказами о красоте мест­ных красавиц и дешевизне спиртных напитков, особенно рома.

– Холопам везде хорошо, – говорил конопатчик Ванька Шитов. – Эй ты, холопья шкура! – крикнул он и дернул за рубаху вошедшего в кубрик егеря Ивана.

Егерь резко отмахнулся, и Шитов полетел навзничь, гул­ко ударившись головой о переборку.

– Чего ощетинился? – примирительно сказал конопат­чик. – Дома-то ведь все мы холопы: в холопской стране живем.

– Подлинно, – согласился плотничный десятник Гледянов. – Сегодня ты, скажем, холоп своего барина, а завтра... Хочет он из тебя, барин-то, помещик, – своего лакея сде­лает, хочет – в рекруты отдаст али на оброк пустит.

– А он, барин-то, разве не холоп? – спросил егерь и сам ответил: – Тоже холоп, только перед другим барином или там вельможей. А тот тоже холоп – перед царем. Вон, к примеру, министр морской Чичагов – большой барин, а не понравился царскому величеству, сорвал с него эполе­ты да по мордам и – в равелин. Вот те и министр, кому жаловаться?

– Здесь, говорят, вольготно – народ сабсим свабодный, – заметил черненький татарин Розеп Баязетов и вздохнул.

Егерь расхохотался:

– Здесь еще хуже,.. Тут, брат, и пашут и сеют на чер­ных невольниках, на неграх африканских. Привозят их сю­да, как скотину, и продают. Я-то знаю, видел на рынке...

Разговор о торговле невольниками шел и в кают-компа­нии.

– Какой это ужас! – возмущался Резанов. – Их силой отрывают от своих семей, везут, как скот, в темных и не­чистых трюмах в Рио-де-Жанейро, а отсюда развозят по все­му берегу. Вы все видели этих жертв алчности, продаваемых за сто пиастров. Покупатели заглядывают им в зубы, как цыгане лошадям. И кормят их, как скотину: раз в день сунут общую чашку маниоки, и все. А при продажах бес­сердечно разлучают детей с отцами и матерями, жен и му­жей...

– Во время нашего пребывания в загородной резиденции губернатора, – продолжал Резанов, – негры убили там по соседству жестокого плантатора, а затем заявили, что они знают о неминуемой для них смерти, но они предпочитают смерть своему тягостному существованию. Сто пятьдесят тысяч! Подумайте, сто пятьдесят тысяч людей ежегодно продаются и покупаются в одной только Бразилии. И это в наш просветительный век!

Однако Бразилия скоро была забыта.

В три недели благополучно добрались до широты мыса Сан-Жуан. Похолодало, помрачнело, подул жестокий про­тивный ветер со шквалами и градом. Температура упала до пяти градусов. Приходилось все время подсушивать пла­тье, постели, парусину, для чего назначался после каждой вахты специальный нарочный. На нижней палубе каждый день разводили огонь. Шквал налетал за шквалом, а 14 фев­раля море напомнило о бурном проливе Скагеррак. Не ус­пели закончить уборку парусов, как разорвало кливер. В каютах оборвались все привязи и скрепы, и вещи беспо­рядочно катились по покрытому водой полу. Кругом булькало, хлюпало; казалось, корабль распадется и вода хлынет через все образовавшиеся щели. Волны хлестали через верхнюю палубу, в трюме что-то тяжелое зловеще перека­тывалось с места на место. Корабль ложился набок и мед­ленно поднимался, как будто в последний раз.

Шторм свирепствовал трое суток. Матросы выбились из сил. Всем было не по себе, а неморяки просто пали ду­хом, когда на «Надежде» в носу появилась течь. Пришлось на веревке спускать за борт плотника, который нашел по­врежденную доску внешней обшивки и укрепил ее желез­ным листом. Шесть дней благодаря резкому ветру нельзя было сдвинуться с места. Сан-Жуан все время торчал перед глазами каким-то постоянным укором.

«Неву» потеряли, не помогли ни пушечные выстрелы днем, ни фальшфееры ночью – она не отвечала. От по­стоянной сильной качки течь на «Надежде» усилилась на­столько, что воду приходилось почти непрерывно откачи­вать помпами.

К началу апреля потеплело. Начались различные работы: парусники чинили старые паруса для пассатных ветров, что­бы сберечь новые, более крепкие, для дурной погоды в се­верных широтах; кузнец готовил ножи и топоры для мены с островитянами, артиллеристы сушили порох. Гвардии по­ручик Толстой развлекался ружейной пальбой. Коцебу при­лежно читали все, что находили в библиотеке о Вашингтоновых и других, лежащих на пути, островах, усердно учились. Бойко говорил по-немецки егерь Иван, крепостной графа Толстого, вызывая своей любознательностью и способностя­ми восхищение Тилезиуса и Лангсдорфа.

– Работы Ивана изумительны, – говорили они Толсто­му. – У него чутье художника-зверолова, его чучела – как живые. Вы должны отпустить его на волю и дать возмож­ность учиться.

Толстой отмалчивался, но был доволен.

Крузенштерн обдумывал изменение маршрута. Правда, июнь, июль и август можно было употребить на плавание по Тихому океану с целью новых открытий и после этого идти в Японию. Но Камчатка ждала нужнейших ей мате­риалов и продовольствия; товары залеживались и порти­лись. Грузы компании не были застрахованы. Крузенштерн решил переговорить с послом.

– Николай Петрович, я хочу предложить вам изменение маршрута, – сказал он, входя в каюту Резанова.

– Что так? – спросил Резанов. – До сих пор об изме­нениях маршрутов вы не только не спрашивали меня, но да­же и не уведомляли, и, по правде сказать, как следует я и не знаю, куда мы сейчас путь держим и какие сроки пресле­дуем.

– Идем мы сейчас к Вашингтоновым или Маркизовым островам, ибо рандеву с капитаном Лисянским назначено у острова Нукагива. Далее Сандвичевы острова и затем Япония...

– Ну что ж, хорошо, благодарю вас. Чего же вы теперь хотите?

Крузенштерн привел свои соображения о целесообраз­ности идти не в Японию, а к Камчатке.

– Я мог бы принять ваш план, Иван Федорович, в од­ном только случае, если бы такого изменения маршрута тре­бовало прежде всего состояние обоих кораблей или по край­ней мере «Надежды».