Андрей Кураев - Буддизм и христианство (Сатанизм для интеллигенции, том 1 часть 4)

• Название: Буддизм и христианство (Сатанизм для интеллигенции, том 1 часть 4)
• Автор: Андрей Кураев
• Жанр: Религия

---

Путь апофатической диалектики, развиваемый в христианстве в области богословия, при мышлении об Абсолютном Бытии, здесь применяется ко всему вообще. Христианские богословы предупреждают, что надо осторожно подбирать человеческие слова при речи о Боге. Буддистские философы полагают, что опасна речь вообще. Христианские богословы исходят из того, что человеческое слово может принизить полноту Божественного бытия. Буддисты опасаются того, что слово может наделить бытием то, чего вообще нет. Слова создают иллюзию целостности, иллюзию бытия чего бы то ни было. Для христианина "познать тайну слов" значит понять укорененность слова в Бытии. Для буддиста тайна слов в том, что они ткут иллюзию реальности над пустотной бездной.

А значит слово философа становится орудием борьбы речью простолюдина. "Поскольку нет ни движения, ни идущего по Пути, то "путь" - не более чем символическое выражение. Поскольку нет ни обетособлюдений, ни соблюдающих обеты, то эти выражения - не более чем символы. Поскольку нет от чего отрекаться и некому отрекаться, то "бытие в мире" - не более чем символическое выражение" [772]...

"Считающий свой атман за совершителя добра и зла, недостаточен в знании, не ведает истины", - было возвещено еще в Махабхарате" [773]. Буддистские мудрецы соглашаются: "Только страдание существует, но нет страдающего" (Висуддхимагга, 513) [774]. Есть действие, но нет того, кто действует. Есть улыбка Чеширского кота - но нет самого кота...

Отсюда следует, что "в действительности нет живых существ, которым Будда мог бы принести спасение: если бы таковые были, Будда по необходимости должен был бы признать реальность таких произвольных понятий, как тождественная единица, существо, живое существо и личность. Но признавать такие понятия может только вульгарный, необразованный народ" (Праджня-Парамита) [775].

Архат знает, что нет никакого "Я" - в том числе его собственного. Поэтому никакое "люби ближнего как самого себя" здесь невозможно. Герман Ольденберг, крупнейший специалист по индийской культуре, замечает, что европейский пропагандист буддизма Тэн слишком переиначил буддизм в соответствии с европейскими ценностями. Буддийское "милосердие" совершенно иное: это не милосердие к чужому страданию, а забота о собственном спасении; "холодом веет от этого сострадания, а не той любовью и теплом, о которых говорит Тэн" [776].

Любить некому и некого. Лишь в силу невежества и слепоты мы взаимодействуем с фиктивными целостностями, такими как "люди", "женщины", "вещи", еtс., которых в конечном счете не существует. "Воистину и тут и там только имя и форма, И нет ни живого существа, ни человека. Пусты они и устроены, как марионетки; груда страданий, как куча дерева и соломы", - приводит Э. Конзе (проповедник буддизма, а отнюдь не критик!) цитату из "Терагаты" (Конзе, с. 108).

Начавшись с естественного нравственного протеста против страданий, мысль Будды в конце концов привела его в выводам, из которых уже невозможно последовательно-логично вернуться к нравственной деятельности. И если популярные сутры предписывают - "Будь милосердным ко всем существам", то философское размышление вносит свои уточнения: "никаких существ нет, а всякое желание есть плод неведения".

Христианин не ставит под сомнение нравственную высоту, явленную во многих сутрах и джатаках махаянистского буддизма. Но он не может не заметить, что нравственное чувство человека не способно обрести подлинного и последовательного оправдания в буддистской метафизике.

Основатель тибетского ламаизма Падма Самбхава излагает программы "прямого пути", уничтожающего последствия всех поступков, каковы бы они ни были, и обеспечивающего достижение нирваны за одну земную жизнь, в такой последовательности:

1. Прочитать как можно больше разнообразных религиозных и философских книг. Часто слушать проповеди и речи ученых наставников, исповедующих различные истины и теории. Испробовать на себе самом всевозможные методы.

2. Из всех изученных доктрин выбрать одну, отбросив остальные подобно орлу, намечающему свою добычу из целого стада.

3. Жить скромно и не стараться выдвинуться, иметь смиренный вид, не привлекать внимания, не стремиться быть равным великим мира сего. Но под личиной незначительности высоко вознести свой дух и быть неизмеримо выше славы и почестей земных.

4. Быть ко всему безразличным, поступать как собака или свинья, пожирающие все, что бы им ни попалось. Не выбирать лучшего из того, что вам дают. Не делать ни малейшего усилия получить или избежать и т. д. Принимать, что выпадет на долю: богатство или бедность, похвалы или презрение. Перестать отличать добродетель от порока, доблестное от постыдного, добро от зла. Никогда не скорбеть, не раскаиваться, не предаваться сожалению, что бы ни произошло. С другой стороны, ничему не радоваться, не веселиться и ничем не гордиться.

5. Бесстрастно и отрешенно наблюдать борьбу мнений и разнообразную реальность живых существ. Созерцать мир подобно человеку, глядящему с самой высокой вершины на расположенные далеко внизу горы и долины.

6. Шестой этап описать нельзя - он тождествен понятию пустоты [777].

Итак, на вершине мир людей должен исчезнуть и не должен вызывать никаких эмоций - в том числе и чувства сострадания.

И в самом деле, "желание творить благо живым существам одобряется только на низших этапах Мистического пути. Но в дальнейшем оно полностью отвергается, поскольку хранит в себе отпечаток привязанности к личному существованию с присущей ему верой в самость" [778]. Как говорит "Алмазная Сутра", когда бодхисатва привел в Нирвану столь неисчислимое число существ, как число песчинок в реке Ганг, он должен осознать, что не спас никого. Почему же? Если он верит, что спас некое число живых существ, то он сохраняет привязанность к представлению о "самости", "Я", а в этом случае он не является бодхисатвой [779].

Сами буддисты признают, что жертвенная махаянистская этика* находится в противоречии с радикальным имперсонализмом буддистской метафизики. "Вряд ли можно придумать что-либо более противоречащее учению буддизма, чем представление о том, что Нирвану можно отвергнуть. Можно не войти в рай, представленный неким определенным местом, но Нирвана, по сути своей, есть состоящие, неизменно возникающее вслед за исчезновением неведения, и тот, кто достиг Знания, не может, как бы он того ни желал, не знать того, что он уже знает. Наставники мистицизма ни в коей мере не заблуждаются в данном случае, и, несмотря на свою популярность, эти ошибочные представления относительно поведения бодхисатв совершенно отсутствуют в наставлениях, обращенных к ученикам, которые избраны к посвящениям высших уровней" **.

----------* В буддизме Махаяны утверждается, что человек, достигший состояния окончательного просветления, постигший Нирвану, из жалости к другим, страдающим существам, может остаться в нашем мире. Он откладывает свой уход в Нирвану и остается в мире людей. В таком случае он называется "бодхисатвой".

** Дэви-Неел А. Посвящение и посвященные в Тибете, с. 138-139. Из этого можно сделать вывод, что "просветление Будды" не было вхождением в Нирвану, но было только получением представления о ней. Если бы Будда действительно вошел в Нирвану - он не смог бы вернуться к людям с проповедью. Но, постигнув тщету всего сущего и тем приблизившись к постижению тайны Нирваны, Будда смог это свое знание о всеобщей пустоте возвестить остальным.

Это вполне логичное наблюдение: если течение Кармы неотвратимо, и каждый поступок влечет за собой неотвратимое следствие, то действия, которые привели к остановке сознания "просвещаемого", не могут не ввергнуть его в искомую Пустоту. Это действительно путь без возврата. Но, - возможно, под влиянием западных религий, в том числе христианства, - народное мышление все же создало идею бодхисатвы, ради других удерживающего свое сознание на грани уже обретенной Пустоты.

Еще одна грань, отличающая буддистское "сострадание" от чувства любви, культивируемого в теистических религиях, состоит в том, что христианин, мусульманин, или вишнуит любит другого, ибо ценит в нем реальный отблеск Бога. Буддист призван дружелюбно относиться к "человеку" именно потому, что того просто не существует, а сердиться на пустое место значит лишь утяжелять свою карму.

Поэтому при "развитии дружелюбия" "ученик должен убеждать себя следующим образом: "Зачем вам раздражаться, не имея на то причины? Та мгновенная комбинация дхарм и скандх, при которой враг был неприятен вам, прекратила свое существование. Чем же вы тогда раздражены?". Если даже на этом пути он не сможет погасить свою ненависть, ему следует осуществить анализ элементов. Каким образом? - "Послушай, отшельник, если он раздражает тебя, то что именно раздражает тебя в нем? Ты рассержен волосами на его голове, или волосами на его теле, или какой-то другой, одной из 32 частей его тела? Или ты рассержен элементом земли, огня, воды, воздуха. огня в волосах на его голове еtс.?" (Конзе, с. 83-84 и 86).