Артур Кларк - Пески Марса [сборник]

• Название: Пески Марса [сборник]
• Автор: Артур Кларк
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-38932-2

Сэр Артур Чарльз Кларк, знаменитый английский ученый, писатель, футуролог и изобретатель, заслуженно считается основателем «твердого» направления в научной фантастике. Многие из его романов были удостоены престижных литературных премий, а сам автор — рыцарского звания от королевы Елизаветы.

Сборник «Пески Марса» состоит из четырех романов. В «Прелюдии к космосу» (публикуется на русском языке впервые) еще за шесть лет до запуска «Спутника» были достоверно описаны создание первого космического корабля и его полет. Второй роман, заглавный, — о том, как исполняется мечта человечества возвратить жизнь соседней планете. «Острова в небе» (впервые публикуется в полном переводе) — одна из ранних и наименее известных работ писателя, о юном астронавте, познающем полный загадок и тайн космос. «Конец детства» рассказывает о том, как пришельцы преградили землянам путь к освоению космоса.

---

— Я все-таки не совсем понимаю, — сказал Оуэн Бредли, помощник капитана по электронике, — что нам полагается делать с этим типом? Вообще кому это взбрело в голову?

— Мне, — сказал капитан Норден, проводя рукой по тому месту, где еще несколько дней назад красовались густые светлые волосы. (На космолетах редко бывают парикмахеры, и, хотя любителей поработать ножницами немало, всякий старается отсрочить тягостную минуту.) — Вы все, конечно, знаете мистера Гибсона?

Все ответили утвердительно, но не все с должным почтением.

— Ерунду пишет, — сказал доктор Скотт. — Теперь, во всяком случае. «Марсианская пыль» была ничего себе, но устарела, устарела.

— Ты уж скажешь! — накинулся на него астрогатор Маккей. — Последние книжки — самые лучшие. Посерьезней и без ужасов.

Никто не ждал такого пыла от кроткого маленького шотландца. Но раньше чем кто-либо успел возразить, слово взял капитан Норден.

— Вот что, — сказал он, — тут не литературная дискуссия. Мистер Гибсон — знаменитый писатель, почетный гость, и мы его пригласили, чтоб он про нас написал. Дело не в рекламе — («Как можно!» — насмешливо вставил Бредли), — но, конечно, корпорация не желает, чтобы будущие пассажиры были… э-э… разочарованы. В конце концов, это действительно исторический рейс. Он заслуживает хорошей книги. Так что попытайтесь вести себя как следует. Ваша будущая слава, быть может, зависит от этих трех месяцев.

— Смахивает на шантаж, — сказал Бредли.

— Это уж как хочешь, — покладисто откликнулся Норден. — Конечно, я объясню Гибсону, что полный сервис будет у нас позже. Думаю, он поймет и не будет требовать завтрака в постель.

— А посуду мыть он будет? — практично спросил кто-то.

Раньше чем Норден справился с этой этической проблемой, на пульте зажужжало и послышался голос:

— Космическая станция-один вызывает «Apec». Ваш пассажир прибывает на борт.

— Мы готовы, — сказал Норден и повернулся к команде: — Увидит, бедняга, наши бритые макушки и подумает, что угодил в тюрьму. Пойди встреть его, Джимми.

Мартин Гибсон еще не совсем пришел в себя. В ракете, доставившей его на «Apec», невесомость не мучила его. Но то, что он увидел в рубке капитана Нордена, ему не понравилось. Даже в условиях невесомости приятнее притворяться, что где-то низ, а где-то верх. К несчастью, здесь думали иначе — двое членов команды висели наподобие сталактитов, а двое под странными углами торчали в воздухе; только капитан удовлетворял требованиям Гибсона. В довершение беды бритые головы придавали всем зловещий вид.

Воцарилось молчание. Команда рассматривала Гибсона. Все узнали его сразу — читатели привыкли к его лицу за два последних десятилетия. Сейчас ему шел пятый десяток. Он был невысокий, круглолицый, с резкими чертами лица; а когда он заговорил, оказалось, что у него глубокий, низкий голос.

— Это, — сказал капитан Норден, тыча рукой в потолок, — наш инженер, зовут его Хилтон. Это доктор Маккей, астрогатор — нет, не врач: доктор физики. А вот настоящий доктор, Скотт. Бредли, мой помощник по электронике. А Джимми Спенсер, который вас встретил, — наш сверхштатный. Думает стать капитаном, когда подрастет.

Гибсон не без удивления оглядел немногочисленную группу. Их было так мало — пятеро мужчин и юноша, почти мальчик. Вероятно, на его лице отразились эти мысли — капитан засмеялся:

— Немного нас, а? Не забывайте, что космолет почти полностью автоматизирован. Да и вообще в космосе никогда ничего не случается.

Гибсон внимательно оглядел тех, с кем ему предстояло жить бок о бок три месяца. Он не верил первому впечатлению, но всегда старался его запомнить; сейчас, увидев их впервые, он удивился — в них не было ничего особенного, если, конечно, не обращать внимания на позы и временное отсутствие волос. А ведь все они занимались делом, романтичнее которого не было на свете с тех пор, как последние ковбои сменили скакунов на вертолеты.

По сигналу, которого Гибсон не понял, члены команды один за другим выскользнули с волшебной легкостью в открытую дверь. Капитан Норден сел в кресло и предложил Гибсону сигарету; тот не сразу решился ее взять.

— Вы позволяете курить? — спросил он. — А как же кислород?

— Они бы взбунтовались, — рассмеялся Норден, — если б я не давал им курить три месяца. А кислорода на это уходит немного.

Гибсон подумал, что капитан Норден никак не укладывается в привычные литературные рамки. По лучшим — во всяком случае, по существующих традициям капитан космолета — суровый старый волк, который полжизни провел в космосе и может с закрытыми глазами провести корабль через всю Солнечную систему. Когда он отдает приказ, команда вскакивает по стойке «смирно» (что нелегко в условиях невесомости), отдает честь и пулей несется выполнять задание. Но капитану «Ареса» не было сорока, и похож он был на преуспевающего чиновника. Дисциплины же Гибсон до сих пор не заметил. Позднее он обнаружил, что дисциплина на «Аресе» есть, только каждый сам отдает себе приказ.

— Значит, в космосе вы не были? — сказал Норден, пристально глядя на своего пассажира. — Что ж, вам удалось написать немало на основании… э-э… минимальных личных впечатлений.

Гибсон постарался беспечно рассмеяться.

— Да, — сказал он, — обычно считают, что писатели должны испытать все сами. В молодости я много читал о космических полетах и, как мог, старался передать местный колорит. Не забывайте, что последние пять лет я об этом почти не пишу. Странно, что мое имя связывают именно с космосом.

Норден не вполне поверил в его скромность — Гибсон не мог не знать, что именно книги о космосе создали ему славу.

— Время у нас земное, по Гринвичу, — продолжал капитан. — Ночью мы не работаем, вахты не несем — приборы действуют сами, пока мы спим. Отчасти поэтому тут так мало народу. Пока что места хватает, у каждого отдельная каюта. У вас — пассажирская. Надеюсь, она вам понравится. Сколько вам разрешили взять багажа?

— Сто килограммов.

— Сто килограммов?

Норден с трудом сдержался. Как всякий астронавт, он питал отвращение к лишнему грузу и не сомневался, что Гибсон взял уйму хлама. Ну что ж, это согласовано с компанией, и, если груз не выше нормы, не ему сетовать.

— Я скажу Джимми, чтоб он отвел вас в вашу каюту, — сказал Норден. — Он у нас вроде мальчика на побегушках. Многие так начинают — нанимаются в лунный рейс на время каникул. Джимми — парень смышленый. Он уже закончил колледж.

Гибсон не удивился, что тут такой образованный мальчик на побегушках. Он пошел за Джимми, которого явно смущало его присутствие, в пассажирский отсек.

Каюта была крохотная, но хитроумное освещение и зеркальные стены делали ее больше, а койка на «день» превращалась в стол. Почти ничто не напоминало о невесомости, и путешественник сразу почувствовал себя как дома.

Следующий час Гибсон раскладывал пожитки и экспериментировал с кнопками. Особенно ему понравилось зеркальце для бритья, которое превращалось в иллюминатор. Он никак не мог понять, как это делается. Разложив почти все, он лег на койку и пристегнулся ремнями. Невесомость от этого не исчезла, но все же стало спокойнее.

Тут, в маленькой комнатке, которая должна была стать его вселенной на ближайшие сто дней, он мог забыть разочарование и неприятности, которые омрачили его отъезд с Земли. Теперь беспокоиться было не о чем. В первый раз за долгое время он полностью препоручил свое будущее другим. Приглашения, лекции, договоры — все осталось на Земле.

Робкий стук разбудил его. Сперва Гибсон не понял, где он, потом все вспомнил и расстегнул ремни. Он еще плохо координировал движения и, пробираясь к двери, отскочил, как мяч, от стены, которую условились считать потолком. В дверях, переводя дух, стоял Джимми Спенсер.

— Капитан шлет привет, сэр, и спрашивает, не хотите ли вы поглядеть на старт.

— Конечно, хочу, — сказал Гибсон, — Подождите, сейчас возьму камеру.

С наблюдательной галереи, которая опоясывала «Apec», Гибсон впервые увидел звезды, не затемненные ни атмосферой, ни темным стеклом, — здесь, на ночной стороне корабля, солнечные фильтры были отодвинуты. В отличие от станции «Apec» не вращался: система гироскопов удерживала его в одном положении, и звезды на его небе висели неподвижно. Увидев то, что он так часто и так тщетно пытался описать, Гибсон почувствовал, как трудно ему анализировать свои впечатления; а он ненавидел впечатления, которые нельзя пустить в дело. Как ни странно, не яркость и не количество звезд особенно его поразили. Он видел небо не хуже этого со стратолета или с горных вершин; но никогда раньше он не чувствовал с такой остротой, что звезды окружают его, что они рассыпались до самого горизонта, которого он лишился, и даже ниже, под ногами.

Станция-1 сложной сверкающей игрушкой плавала почти рядом, и не было способа определить расстояние — чувство перспективы исчезло. Удивительно близко послышался голос: