Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

• Название: 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны
• Автор: Майкл Карлей
• Издательство: Грантъ
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-89135-309-1

Канадского историка пустили в бывшие советские архивы и вот он всю книжку удивляется: «Ну надо же! Всё так оно и было, как СССР рассказывал». Несмотря на это, наш канадский друг почему-то твёрдо убеждён, что в предвоенное время СССР обязан был отстаивать англо-французские интересы, а не свои собственные. — DS

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS

---

«Белише, пожав плечами, несколько саркастически ответил, что квартира премьера сейчас засыпана цветами, которые он получает со всех концов страны от своих многочисленных поклонниц, что премьер всерьез считает Мюнхен победой и верит в возможность умиротворения Европы путем деликатного обращения с Гитлером и Муссолини».

Майский, который любил иногда красноречиво умолчать, отметил лишь, что Хор-Белише был «настроен скептически» относительно киданий премьер-министра.125

Сэмюэль Хор, в то время министр внутренних дел, говорил Майскому несколькими неделями позже, что правительство вполне удовлетворено ситуацией, сложившейся в Европе: войны в Чехословакии удалось избежать, опасность в Испании была ликвидирована, а экспансия Гитлера на юго-восток была «естественным процессом» и мало кого беспокоила. «Можно поэтому рассчитывать по крайней мере на два года мира», — предположил Хор. Перевооружение можно было проводить на «разумном» уровне и «нормальными средствами».126

«Международное положение проясняется все больше и больше», — писал Литвинов Сурицу в ноябре. Чемберлен готов идти путем, который себе наметил — или скорее тем путем, который наметил для него Гитлер, — до самого конца. А Франция будет волей-неволей тащиться за ним.127 Позднее в том же месяце Литвинову нанес визит Пайяр, чтобы узнать его мнение о международной ситуации. Нельзя сказать, что нарком был сильно обрадован таким началом.

— Это мы должны спросить Британию и Францию, что они думают, — ответил Литвинов.

— Я спрашиваю об этом для себя, — сказал Пайяр, — а не для правительства. Я верю в коллективную безопасность, — продолжал он, — и мне просто интересно, как вы оцениваете ее возможности сейчас.

«Мы считаем мюнхенское соглашение международным несчастьем. Англии и Франции сейчас вряд ли удастся отступить от намеченной ими политики, которая сводится к одностороннему удовлетворению требований всех трех агрессоров: Германии, Италии и Японии. Они будут предъявлять свои требования по очереди, и Англия и Франция будут им делать одну уступку за другой. Я полагаю, однако, что они дойдут до такой точки, когда народы Англии и Франции должны будут их остановить. Тогда, вероятно, придется вернуться на старый путь коллективной безопасности, ибо других путей для организации мира нет. Англия и Франция выйдут, конечно, сильно ослабленными из этой полосы, но все же и тогда еще потенциальные силы мира будут превышать потенциальные силы агрессии».

Неизбежно возник вопрос о деятельности Коминтерна во Франции. Пайяр высказал сожаление о манифесте Коминтерна, призывавшем к свержению французского и британского правительств и вручил его текст Литвинову. Нарком прочел бумагу и предложил исправить в ней ошибку: манифесту следовало призывать к свержению «правительств предательства и измены». «Я заметил Пайяру, — писал Литвинов, — что если правительства Чемберлена и Даладье идентифицируют себя с данной в манифесте характеристикой, то они могут быть в претензии на Коминтерн. Мы, однако, за Коминтерн не отвечаем.»128 Этот мрачный юмор обнажил всю остроту горечи наркома по поводу Мюнхена.

Пайяр тоже сделал запись этой беседы и в ней ничего не говорится об этом обмене любезностями по поводу Коминтерна. Зато в ней есть другие интересные нюансы: «Литвинов подтвердил мое впечатление, что если раньше советскую изоляцию или советское сближение с Германией нельзя было исключать, то теперь эти варианты можно было снять с повестки дня». Далее Пайяр сообщал: «Литвинов указал мне, что СССР не отказался от идеи коллективного сопротивления агрессору и по прежнему кладет ее в основу своей внешней политики». Литвинов пишет, что не делал столь прямых деклараций, хотя его слова допускают и такую интерпретацию.129 Выводил ли Пайяр из слов Литвинова больше того, чем в них содержалось с целью пробудить в Париже осознание необходимости коллективной безопасности? Или нарком предпочел пропустить свои слишком прямолинейные заявления, когда составлял отчет. В доступных нам источниках не содержится ответа на этот вопрос, хотя можно предположить и то, что Пайяр просто не хотел огорчать Кэ д`Орсе литвиновским цинизмом, а Литвинов не хотел давать в руки французам и англичанам каких-либо достоверных сведений о советской политике. С определенностью можно сказать лишь то, что после мюнхенского кризиса сложилось два взгляда на ситуацию в Европе и два разных политических подхода к тому, как с ней можно справиться. И только время покажет, какой из взглядов и какая политика окажутся правильными.

Глава ТРЕТЬЯ «39-й год будет решающим»

1

Накануне нового года ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Москве не могли быть уверенными в том, куда Гитлер обратит свои взоры теперь, и что можно или нужно делать по этому поводу. Британцы и французы уверяли себя, что нацисты двинутся дальше на восток. Галифакс считал, что будет вполне нормально, если Германия станет доминировать в центральной Европе, иначе там каждые пятнадцать-двадцать лет будет вспыхивать война. И почему Британия должна подвергать себя риску войны, спасая Советский Союз?1 У Франции были свои дополнительные хлопоты о том, что может предпринять Италия на Средиземноморье. Итальянское правительство почуяло всеобщую растерянность после Мюнхена и в конце ноября 1938 года фашисты в итальянском законодательном собрании уже открыто требовали «Ниццу, Корсику и Тунис». В отличие от Германии Италия была всего лишь потенциальным противником, которого Франция еще надеялась прибрать к рукам, но напряженные франко-итальянские отношения создавали еще один фактор нестабильности в и без того напряженной международной обстановке.2

По мысли Чемберлена, Франции следовало обеспечить гарантии, что Италия не ввяжется в войну, которую мог затеять Советский Союз. Британское правительство беспокоилось, что Франция сама окажется втянутой в такую войну, подчиняясь своим обязательствам по франко-советскому пакту о взаимной помощи. Некоторые в Форин офисе предлагали надоумить французов разорвать соглашение с Советами, но в конце концов Галифакс склонился к тому, что лучше пока сидеть тихо и наблюдать, как будут развиваться франко-германские отношения.3 Как сообщал из Парижа Суриц после мюнхенской конференции, французская правая пресса открыто высказывалась о что Франции лучше всего снять с себя всякие обязательства по отношению к Польше и Советскому Союзу. Но не все были столь категоричны. Посол Фиппс считал, что денонсация пакта с Советами будет «необоснованно глупой односторонней уступкой Германии в надежде на сохранение добрых отношений».4 В конце ноября на англо-французской встрече в Париже Бонне заверил Чемберлена, что франко-советский пакт настолько увязан с единодушным одобрением Лиги и потребует стольких консультаций, что опасения британского премьер-министра насчет того, что Россия сумеет втянуть Францию в войну абсолютно беспочвенны.5

Появились слухи, что нацисты, желая удовлетворить свои растущие территориальные аппетиты уже присматриваются к Украине. Для Бонне это было и облегчением и новой заботой, но больше всего поводом освободить Францию от опасных обязательств. Советские послы, естественно, сообщали об этих и других слухах в Москву. 6 декабря Ллойд Джордж пригласил Майского отобедать и заняться тем, что сделалось чем-то вроде популярной игры — погадать о том, куда Гитлер направит свой следующий удар. Ллойд Джордж полагал, что Гитлер пойдет на восток и следующей его целью будет Польша. Более отдаленным предметом нацистских вожделений могла стать советская Украина, но это была более опасная добыча. Двумя днями позже Майский встретился с Ванситтартом, опять за обеденным столом и опять с целью поиграть в загадки и отгадки. Но Ванситтарт круто подсолил игру своей озабоченностью чемберленовской внешней политикой. Гитлер не станет долго почивать на лаврах, прежде чем обратит внимание на новую жертву, сказал Ванситтарт: в течение ближайших месяцев начнется какая-нибудь новая кампания. Но где? В правительственных кругах было распространено мнение, что следующей целью Гитлера может стать Украина. Ванситтарт вовсе не был в этом уверен. Он был уверен только в том, что британскую внешнюю политику необходимо пересмотреть.6

В тот же день в Париже встретились Мандель и Суриц, чтобы порассуждать о тех же самых вопросах. Мандель располагал информацией, что следующей целью Гитлера была Украина, но еще раньше судьбу Чехословакии могли разделить Польша и Румыния. Если такое случится, говорил Мандель, «это будет означать конец Франции». Еще он рассказал Сурицу, что Бонне затевает исключить из франко-польского соглашения 1921 года все военные статьи, но сам он не думал, что Даладье отважится зайти так далеко.7