Марсель Пруст - Утехи и дни

• Название: Утехи и дни
• Автор: Марсель Пруст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-89740-034-2

Блестящий дебют. Грустная и галантная книга. Переиздание первого и пока единственного русского перевода, вышедшего в ленинградском издательстве «Мысль» в 1927 году.

Этот литературный памятник чудесным образом завершает почти вековую историю нашего «поиска и обретения» творчества Марселя Пруста и его времени.

---

— Все кончено!

И поднялся, сказав еще раз:

— Все кончено!

Алексис, его мать и Жан Галеас преклонили колени рядом с герцогом Пармским, который только что приехал. У открытых дверей плакали слуги.

Виоланта, или Светская суетность

Не водите знакомства с юношами и светскими людьми… Не стремитесь предстать перед сильными мира сего.

Подражание Иисусу Христу. Кн. I гл. 8

Глава первая. Созерцательное детство Виоланты

Виконтесса Стири была великодушна, нежна, преисполнена чарующей прелести. Виконт, ее муж, обладал очень живым умом и удивительно правильными чертами лица. Но первый встречный гренадер был более чувствителен и менее вульгарен, чем он. Вдали от света, в глухом имении Стири, они воспитали свою дочь Виоланту; красивая и живая, как отец, такая же добрая и обладающая тайной очарования, как и мать, — она, как Бог, сочетала в себе с необычайной гармонией достоинства своих родителей. Но влечения ее ума и сердца были непостоянны; она не обладала той силой воли, которая, не ограничивая влечений, тем не менее помешала бы им сделать ее своей очаровательной и хрупкой игрушкой. Это отсутствие силы воли внушало матери Виоланты опасения, которые могли бы со временем возрасти, если бы виконтесса вместе со своим мужем не погибла от несчастного случая на охоте, оставив пятнадцатилетнюю Виоланту сиротой. Проводя свои дни почти в полном одиночестве, под бдительным, но неразумным надзором старого Огюстена, своего учителя и управляющего замком Стири, Виоланта за неимением друзей создала в мечтах очаровательных товарищей, которым обещала верность на всю жизнь. Она заставляла их прогуливаться по аллеям парка, по полям, опираться на перила террасы, выходившей на море. Возвысившись благодаря их влиянию, Виоланта воспринимала все видимое и смутно предчувствовала невидимое. Ее радость была бесконечной, сменяясь грустью, еще более сладостной, чем радость.

Глава вторая. Чувственность

Не опирайтесь на тростник; колеблемый ветром, и не доверяйтесь ему; ибо всякая плоть, подобная растению, и слава его отцветает, как цветок на поле.

Подражание Иисусу Христу

Виоланта не виделась ни с кем, кроме Огюстена и нескольких деревенских детей. Только младшая сестра ее матери, проживавшая в нескольких часах езды в замке Жюлианж, иногда навещала Виоланту. Однажды она приехала к племяннице в сопровождении одного из своих друзей. Его звали Оноре и ему было шестнадцать лет. Он не понравился Виоланте, но приехал к ней вторично. Во время прогулки по аллеям парка он сообщил ей чрезвычайно неприличные вещи, о существовании которых она и не подозревала. Это доставило ей сладчайшее наслаждение, которого она тотчас же устыдилась. Затем, так как солнце уже зашло, а они долго гуляли, они уселись на скамью, вероятно, для того, чтобы взглянуть на отблески розового неба, смягчившего яркую поверхность моря. Оноре придвинулся поближе к Виоланте, чтобы ей не было холодно; с умышленной медлительностью застегнул мех на ее шее и предложил ей свое содействие для практического осуществления тех теорий, с которыми он познакомил ее в парке. Он приблизил свои губы к уху Виоланты, которая не отодвинулась от него, и хотел что-то ей шепнуть; но вдруг они услышали шорох. «Ничего!» — нежно сказал Оноре. «Это тетка», — сказала Виоланта. Это был ветер. Но Виоланта, которая уже поднялась со скамьи, очень кстати охлажденная этим ветром, не захотела снова сесть и распрощалась с Оноре, несмотря на его просьбы остаться. Угрызения совести мучили ее, у нее сделался нервный припадок, и два вечера подряд она долго не могла уснуть. Воспоминание о случившемся было для нее как бы жаркой подушкой, которую она без конца переворачивала. На третий день Оноре снова явился к ней. Она просила сказать ему, что ее нет дома. Оноре не поверил этому и не посмел прийти снова. На следующее лето она вспомнила об Оноре с нежностью и грустью, ибо знала, что он уплыл матросом на корабле. Сидя на той скамье, к которой он привел ее год назад, она в час, когда солнце скрывалось за морем, пыталась вспомнить склоненные к ней губы, его полузакрытые зеленые глаза, его беглый, как луч солнца, взгляд, согревавший ее своим живительным теплом. А сладостными ночами, долгими и сокровенными, когда уверенность в том, что никто не может увидеть ее, возбуждала ее желания, — она слышала голос Оноре, нашептывающий ей запретные слова. Он преследовал ее, настойчивый и покорный, как искуситель. Однажды вечером, во время обеда, она с грустью посмотрела на сидящего напротив нее управляющего и сказала:

— Мне очень грустно, Огюстен, никто не любит меня.

— Однако, — возразил Огюстен, — я слышал, как дней восемь назад, когда я приводил в порядок библиотеку в Жюлианже, о вас сказали: «Как она прекрасна!»

— Кто сказал? — печально спросила Виоланта.

Слабая улыбка вяло приподняла уголок ее губ, словно кто-то пытался приподнять занавеску окна, чтобы впустить радостный день.

— Молодой человек, который был в прошлом году — господин Оноре…

— Я думала, что он в плавании, — сказала Виоланта.

— Он вернулся, — ответил Огюстен.

Виоланта тотчас же встала и, почти шатаясь от волнения, направилась в свою комнату написать Оноре, чтобы он приехал. Взяв ручку, она испытала еще неведомое ей ощущение счастья и собственной власти; она почувствовала, что отчасти устраивает свою жизнь по своему собственному капризу и для своего собственного удовольствия; почувствовала, что может, несмотря ни на что, слегка подтолкнуть пальцем колесо судьбы, державшей их так далеко друг от друга; что он появится ночью на террасе иным, чем является ей в жестоком исступлении неутоленных желаний; почувствовала, что ее небывалая нежность — ее беспрерывный воображаемый роман — и реальность, действительно, сообщаются друг с другом невидимой аллеей; и она стремительно бросилась в эту аллею, чтобы настигнуть невозможное и силой своего воображения сделать его реальным. На следующий день она получила ответ от Оноре и, дрожа от волнения, отправилась читать его к той скамье, где он поцеловал ее. Он ей писал:

«Мадемуазель,

Я получил ваше письмо за час до отплытия корабля. Мы зашли в порт только на восемь дней, и я вернусь сюда лишь через четыре года. Благоволите сохранить память о почтительно и нежно преданном вам

Оноре».

И тогда, при виде той террасы, где он уже не мог появиться вновь, куда не придет никто, чтобы утолить ее желания, при виде моря, которое отнимало его у нее, предлагая взамен частицу своего таинственного и печального очарования, — очарования стихии, нам не подвластной, отражающей столько чужих небес и омывающей столько берегов, — Виоланта залилась слезами.

— Мой бедный Огюстен, — сказала она вечером, — у меня большое несчастье.

Из впервые обманутой чувственности возникла первая потребность в откровенности так же естественно, как она обычно возникает из впервые удовлетворенной любви. Она еще не знала любви. Спустя некоторое время она испытала любовные страдания; познала любовь тем единственным способом, которым она дает нам знать о себе.

Глава третья. Страдания любви

Виоланта влюбилась; иными словами, молодой англичанин по имени Лоренс сделался на несколько месяцев объектом всех, даже самых незначительных ее мыслей. Она один раз была вместе с ним на охоте и не могла понять, почему с тех пор желание видеть его владело ее мыслями, толкало ее на прогулки, где она могла бы встретить его, прогоняло от нее сон, нарушало ее покой и счастье. Виоланта была влюблена, но ею пренебрегали. Лоренс любил светскую жизнь; она тоже полюбила ее для того, чтобы последовать за Лоренсом. Но Лоренс не обратил никакого внимания на эту двадцатилетнюю деревенщину. Она заболела от огорчения и ревности и отправилась в О-де…, чтобы забыть Лоренса; но ее самолюбие было оскорблено тем, что ей предпочли стольких недостойных ее женщин, и для победы над ними она решила приобрести все их преимущества.

— Я покидаю тебя, мой добрый Огюстен, — сказала она. — Я отправляюсь к австрийскому двору.

— Избави Бог! Когда вы очутитесь в обществе стольких злых людей, вы перестанете помогать беднякам нашего края. Вы уже не будете резвиться в лесах с нашими детьми. Кто будет играть в церкви на органе? Мы уже не увидим вас рисующей деревенские пейзажи, и вы больше не будете писать для нас песен.

— Не беспокойся, Огюстен, — ответила Виоланта, — сохрани лишь для меня красоту замка и преданность крестьян Стири. Свет — только средство для меня. Он дает грубое, но непобедимое оружие; и если я хочу, чтобы когда-нибудь меня полюбили, я должна этим оружием владеть. И меня туда толкает беспокойство, какая-то потребность начать более реальную и менее созерцательную жизнь, чем та, какую я вела до сих пор. Я хочу, чтобы светская жизнь была для меня одновременно и отдыхом и школой. Как только мое положение будет упрочено и мой отдых кончен, я покину свет, чтобы вернуться в деревню к нашим добрым и простым людям и к моим песням, которые я предпочитаю больше всего. Когда пройдет определенный короткий срок, я вернусь в Стири, дорогой мой, чтобы жить подле тебя.