Антон Чехов - Том 20. Письма 1887-1888

• Название: Том 20. Письма 1887-1888
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1975

Двенадцать томов серии — это своеобразное документальное повествование Чехова о своей жизни и о своем творчестве. Вместе с тем, познавательное значение чеховских писем шире, чем их биографическая ценность: в них бьется пульс всей культурной и общественной жизни России конца XIX — первых лет XX века.

Во втором томе печатаются письма А.П. Чехова с января 1887 по сентябрь 1888 года.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Шехтелю Ф. О., 17 марта 1887

240. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ*

17 марта 1887 г. Москва.

Elegantissime!

Я, подобно Вам, вернулся в Москву и уже вошел в свою колею. В Питере я получил Вашу телеграмму и послал Вам ответ* во «Францию».

Не найдете ли Вы возможным сегодня вечером почтить меня Вашим присутствием?

31-го я еду. Непременно еду! Если заболею тифом, то и тогда поеду!

Ваш А. Чехов.

NB: На дорогу я взял у Суворина аванс! Ура-а-а!

Суворину А. С., 18 марта 1887

241. А. С. СУВОРИНУ*

18 марта 1887 г. Москва.

18-го марта.

Уважаемый Алексей Сергеевич!

Сегодня я выбрал и послал Вам для моей будущей книги 16 рассказов*. Будьте добры сделать распоряжение, чтобы в типографии смерили мой материал и, если не хватит его, уведомили бы меня (Кудринская Садовая, д. Корнеева) или моего брата Александра, который не замедлит дать мне знать*.

Названия для книги я не мог придумать. «Мои рассказы», просто «Рассказы», — а остальное, что приходило мне в голову, или претенциозно, или старо, или неумно.

Книгу я думаю посвятить Д. В. Григоровичу.

Перед отъездом я был у Д<митрия> В<асильевича>* и наблюдал его грудную жабу. Страдания его едва выносимы, продолжительны и усугубляются страхом смерти, которая, вероятно, близка. Сама по себе грудная жаба — болезнь неважная, но у Д<митрия> В<асильевича> она является симптомом болезни, которая называется атероматозным процессом, перерождением артерий, — недуг старческий и неизлечимый. Об этой болезни Вы составите себе ясное представление, если вообразите обыкновенную каучуковую трубку, которая от долгого употребления потеряла свою эластичность, сократительность и крепость, стала более твердой и ломкой. Артерии становятся такими вследствие того, что их стенки делаются с течением времени жировыми или известковыми. Достаточно хорошего напряжения, чтобы такой сосуд лопнул. Так как сосуды составляют продолжение сердца, то обыкновенно и само сердце находят перерожденным. Питание при такой болезни плохо. Само сердце питается скудно, а потому и сидящие в нем нервные узлы, не получая питания, болят — отсюда грудная жаба.

Как бы ни пугали доктора, но Д<митрий> В<асильевич> может еще жить долго, хотя может умереть и завтра: трудно сказать, когда, в какой день и час лопнет натянутая струна или обвалится сгнившая крыша. Мой отец, ровесник Д<митрия> В<асильевича>, живет с перерождением артерий уже 10 лет. Наш профессор минералогии* с такими же артериями и с грудной жабой продолжает читать лекции. Всё зависит от индивидуальности каждого отдельного случая.

31-го марта я еду. Чтобы не беспокоить Вас, о книге я буду писать брату* (конечно, если понадобится что-нибудь).

Пасхальный рассказ* постараюсь прислать.

Пожелав Вам и Вашей семье хорошего, не дождливого лета, здоровья и покоя, остаюсь искренно преданный

А. Чехов.

* Размер книги — «Необыкновенные рассказы» Э. Поэ*.

Чехову Ал. П., 19 марта 1887

242. Ал. П. ЧЕХОВУ*

19 марта 1887 г. Москва.

19.

Ничтожество!

Прежде всего ты штаны за то, что не пишешь ничего о здравии твоих домочадцев; это здравие составляет злобу дня для обоих этажей корнеевского дома.

Вчера я послал Суворину материал для будущей книги. Так как 31-го я еду, то книгой придется заняться тебе; без твоего вмешательства не оберешься опечаток и недоразумений всяческих. Будь хозяйским оком! Посылаю при сем циркулярик, коим будешь соображаться. За таковой твой труд я позволю тебе на визитных карточках именоваться «братом знаменитого писателя». Блюди, чтоб не было опечаток, чтоб рассказы печатались в порядке, обозначенном в циркулярике, чтоб в случае недостачи материала ты моментально давал знать мне, а в случае моего отсутствия — Мишке, к<ото>рый будет высылать недостающее, и т. д. Вообще делай всё, что найдешь целесообразным и безвредным для моего кармана и славы.

За сим еще просьба. Пришли мне письмо к Троицкому или Вальронду*; желательно, чтобы это письмо не ставило меня в фамильярное положение по отношению к адресату; ты пиши не обо мне, а о деле.

В-третьих, после 1-го обязательно пиши мне письма 2 раза в неделю. Без писем я издохну в степи. Адрес: Таганрог, дом М. Е. Чехова. Дядьке мой адрес будет известен. Пожалуйста, пиши! Марки в мой счет.

За сим прощевайте. Поклон всем. Николке жму руку.

А. Чехов.

Далее следует циркуляр.

Величина книги, шрифт и прочее — такие же, как «Необыкновенные рассказы» Поэ.

Название книги — «Мои рассказы» или просто «Рассказы», — как захочет Ал<ексей> Сер<геевич>.

Книга посвящается Дмитрию Васильевичу Григоровичу.

Рассказы помещаются в таком порядке: 1) «Мечты». 2) «Пустой случай». 3) «Недоброе дело». 4) «Дома». 5) «Ведьма». 6) «Верочка». 7) «В суде». 8) «Беспокойный гость». 9) «Панихида». 10) «На пути». 11) «Несчастье». 12) «Событие». 13) «Агафья». 14) «Враги». 15) «Кошмар». 16) «Святою ночью».

Если окажется, что материала я прислал больше, чем нужно, то можно выбросить «Событие», «В суде» и в крайнем случае «Пустой случай».

На обложке книги объявление:

«Того же автора „Пестрые рассказы“, большой том убористой печати, 375 страниц. Цена 2 руб. Выписывающие из редакции „Осколков“ (Петерб<ург>) за пересылку не платят».

Киселевой М. В., 21 марта 1887

243. М. В. КИСЕЛЕВОЙ*

21 марта 1887 г. Москва.

21.

Про какой орден Вы пишете*, уважаемая Мария Владимировна? Я не понял… Если Вы намекаете на тот красный шнур, который я ношу на шее из уважения к вкусу и носу известной Вам израильтянки, то спешу Вас уверить, что заслуг с моей стороны не было никаких, а потому означенный шнур совсем нельзя назвать орденом. Скорее это петля — символ любви, семейного счастья.

К тому, что Вас поражает, мы давно уже привыкли, как к белому потолку. Русские книгопродавцы кулаки, но мы так напуганы, что 25 р. за лист кажется нам ценой красной, настоящей. Для журнала такая цена — разбой и душегубство, для книгопродавца же — почти норма. Все книгопродавцы не дали бы Вам дороже 25 р., как не дали бы и мне, если бы я захотел продать им свои словоизвержения, бывшие уже раз в печати. Берите же Ваши 50 р. и пойте Исайя ликуй*…Браните же себя только за то, что Вы не поторговались заранее о количестве экземпляров. Авторы обыкновенно продают свои произведения по 25 р. на один завод, т. е. на 1200 экз<емпляров>. 3000 — цифра кулаческая. Так и знайте, что Ваша шальная пуля навеки застряла в кармане Мамонтова* и не вернуться ей к Вам до страшного суда. 3000 продать трудно, очень трудно! Сначала книга пойдет бойко, но к концу начнет чахнуть, чахнуть… издохнуть не издохнет, на манер вейнберговской блохи*, но будет хуже: на полке Мамонтова будут лежать без движения последние 100–200 экз<емпляров>, а Вы не будете иметь права издавать вновь…

Впрочем, Вам не резон особенно возмущаться и цифрой. Мамонтов, печатая 3000, рискует, а Вы нет…

Продавать книгу Вам самим и платить М<амонтов>у проценты, или же наоборот, М<амонтов>у продавать, а Вам брать проценты — тоже не резон. Конечно, выгодней издавать книги так, как я, Лейкин и проч., но ведь мы живем в столицах, знаем книжников наизусть и нас не так легко надуть, как Вас.

В конце концов плохой воробей в руке лучше, чем райская птица в раю. Лучше сейчас 50, чем через 2 года 200 или через час по столовой ложке по 10… Право, так! Если бы издатель предложил мне за 25 листов моих «Пестрых рассказов» по 25 р. за лист с самого начала, то я возликовал бы, хотя в будущем мне предстоит получить за них что-то около тысячи.

Вообще позвольте смиреннейшему литератору преподать Вам правило: жалейте Ваши рассказы, когда отдаете их иродам Истоминым* с их белобрысыми детями, но не жалейте, отдавая книгопродавцам. К чему жалеть то, что уже было раз напечатано и принесло лепту?

Ах! Летом, читая критику на Вашу книгу, я буду чувствовать себя счастливым! Как я буду злорадствовать и ехидно потирать руки! Бррр!

Я купил себе новую шляпу.

Сейчас был у нас Алексей Сергеевич. Завтра мы опять увидимся с ним. Кажется, поедем завтракать. Поклон Василисе и Сереже. А за сим простите за небрежное писанье преданного и не совсем здорового

А. Чехова.

Приложение к письму.

На мой вопрос о судьбе «Ларьки» Суворин сказал:

— Ах, не читал еще, голубушка! Надо прочитать… прочту… Ах, боже мой, такая пропасть хлопот! О чем, бишь, вы? Ах да!

Сейчас получил известие, что мой недавно оженившийся коллега* болен сыпным тифом и плох. Приглашают ехать к нему. Не поеду!!!!