Антон Чехов - Том 7. Рассказы, повести 1888-1891

• Название: Том 7. Рассказы, повести 1888-1891
• Автор: Антон Чехов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1977

Полное собрание сочинений и писем Антона Павловича Чехова в тридцати томах — первое научное издание литературного наследия великого русского писателя. Оно ставит перед собой задачу дать с исчерпывающей полнотой всё, созданное Чеховым.

В седьмой том входят рассказы и повести 1888–1891 годов.

В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Из дошедших до нас отзывов о «Жене» положительные принадлежат только читателям. Так, 12 февраля 1892 г. А. И. Смагин писал М. П. Чеховой: «Сегодня прочел в „Сев<ерном> вестнике“ „Жену“. Удивительная это вещь! Читая ее, я видел выражение глаз Натальи Гавриловны, слыхал тон ее разговоров. По моему впечатлению, есть два подобных произведения — „Крейцерова соната“ и „Жена“» (ГБЛ). В письме к Горбунову-Посадову Чертков писал, что он получает «с разных сторон <…> отзывы о том, что из всех рассказов нашей первой серии многим „Жена“ нравится больше всего» (11 апреля 1893 г. — ЦГАЛИ, ф. 122, оп. 1, ед. хр. 1480). Сами редакторы «Посредника» тоже высоко оценивали повесть. Правда, их восторженные отзывы в письмах к самому Чехову отчасти были вызваны и внелитературными соображениями, а во внутренней переписке были несколько другими (ср., например, отзыв Черткова в письме к Горбунову-Посадову от 11 апреля 1893 г., где он пишет, что «„Жена“ и „Именины“ недостаточно по идее содержательны»). Но само за себя говорит уже их упорное желание во что бы то ни стало напечатать повесть.

Отношение критики было иным. Отмечалась злободневность темы, отдельные частные удачи (в некоторых поздних статьях), общая «симпатичность» замысла. В целом же критика и либерального и консервативного лагерей оценила повесть отрицательно. Ю. Николаевым «Жена» была названа в группе «вычурных, придуманных, безжизненных» вещей Чехова, написанных после «Степи» («Московские ведомости», 1892, № 335, 3 декабря); в числе «невыдержанных и неудачных» она фигурировала в статье В. Голосова («Новое слово», 1894, № 1); столь же резко отозвались о ней еще раньше, в момент выхода, обозреватели «Русском мысли», «Гражданина», «Новостей и биржевой газеты». Только критик «Русских ведомостей», отметив, что «сама по себе прекрасная цель на первый раз не удалась автору», обнадеживал: «Но это только начало: оно, несмотря на неудачу, неразлучную со всяким началом, заслуживает всяких приветствий» (И. Иванов. Заметки читателя. — «Русские ведомости», 1892, № 19, 20 января).

Наиболее последовательно неприемлющую позицию занял М. Протопопов («Письма о литературе. Письмо третье». — «Русская мысль», 1892, кн. 2). В отличие от некоторых других критиков, отрицавших повесть голословно, он свою точку зрения подробно аргументировал. Неудачным же он признавал и общий идейный замысел, и обрисовку отдельных персонажей. Главное, в чем критик обвинял Чехова, — что автор не привязал «свой бедный челн к корме большого корабля», не отдался «какой-нибудь определенной идее»; в повести отчетливо проявилась «беспринципность, возводимая в принцип». Подробно выписав формулировки из рассуждений героя, Протопопов заключал: «„Да это мы: я и мои сверстники! — воскликнет любой из так называемых шестидесятников или семидесятников. — Это наши понятия, это даже наши выражения, наши обычные термины!“ Это живая и остроумная сатира, но… на кого? По ходу и по существу дела, конечно, на Паншиных и на Курнатовских, а по намерениям автора — на людей, требующих „направления“ и толкующих об идеалах. Это такое смешение понятий и явлений, которое слишком грубо и элементарно, чтобы мы могли допустить его непроизвольность, его непреднамеренность со стороны автора» (стр. 208–210).

Главный упрек, который был предъявлен автору, это проповедь некоей «философии равнодушия» (Р-ий. Смелый талант. — «Гражданин», 1892, № 34, 3 февраля; А. Скабичевский. Литературная хроника. — «Новости и биржевая газета», 1892, № 50, 20 февраля). Подробнее других эти обвинения были развиты опять же М. Протопоповым. Приводя слова Брагина («Надо быть равнодушным <…> Будь только справедлив перед богом и людьми»), критик иронически замечает: «Благородство этих рассуждений может равняться только их своевременности. Своевременность очевидна: в то время, как тяжелое на подъем русское общество только что начинает ясно сознавать свою обязанность прийти на помощь обездоленному народу, ничего не может быть тактичнее, как пуститься уверять его, что надо быть равнодушным» (стр. 213).

Произошла нередкая в чеховской критике подмена. Обвинение строилось на двух выдержках из повести — рассказе Ивана Ивановича Брагина о «беспокойном» и «неравнодушном» кулаке Абрамке, завершаемом словами «надо быть равнодушным», и финальном высказывании героя-рассказчика об «одном полку с равнодушными». В чеховском тексте под словом «равнодушие» понимается спокойствие, ощущение внутренней правоты «перед богом и людьми», «чистая совесть» — в противоположность беспокойству и суете виноватого, смятению в душе того, в ком «совесть не чиста». Критика же исходила из внеконтекстного употребления этого слова, понимая его как равнодушие к делу помощи голодающим. Тем не менее при подготовке издания А. Ф. Маркса Чехов снял оба эти места (см. варианты), приведшие к такому толкованию повести.

Большие возражения вызвал способ изображения внутренней жизни персонажей. «Психология повести идет путем мало ясным, по-видимому, для самого автора», — писал Иванов («Заметки читателя». — «Русские ведомости», 1892, № 19, 20 января). Непривычно было отсутствие предыстории героев, подробных объяснений. Критик Р-ий недоумевал: «О прошлом супругов, о причинах, выработавших в них эти крайние черты и ненависть друг к другу — ни слова. Муж и жена ненавидят друг друга с первых слов повести, и ненависть эта, какая-то болезненная и давящая на нервы читателя, вследствие ее необъяснимости, служит канвой для всей повести». Сопоставляя «Жену» с «Крейцеровой сонатой», критик писал, что, в противоположность Толстому, Чехов «решил не доказывать, а просто утверждать» («Гражданин», 1892, № 34, 3 февраля).

С этим тесно связан оживленно обсуждавшийся вопрос о «возрождении» главного героя. Асорин единодушно был определен критикой как «эгоист», «человеконенавистник», «черствая натура», «фанатик форм» и т. п. (Иванов, Протопопов, М. Южный, Скабичевский; см. также: Ю. Николаев. Черты нравов. — «Московские ведомости», 1892, № 18, 18 января; В. Альбов. Два момента в развитии творчества Антона Павловича Чехова… — «Мир божий», 1903, № 1; Евг. Ляцкий. А. П. Чехов и его рассказы… — «Вестник Европы», 1904, № 1). Отмечалась «возвышенность» и благородство самой идеи «возрождения» (Иванов, Р-ий). Но возможность его для героя повести, как и по отношению к герою «Дуэли», отрицалась.

Решительно отвергалась способность героя к духовной эволюции критикой «Гражданина». Как и в «Дуэли», писал М. Южный, процесс «возрождения от нас скрыт» («Новые произведения Чехова». — «Гражданин», 1892, № 21, 21 января). Приблизительно такого же взгляда придерживался и Р-ий, также сопоставлявший с этой точки зрения «Жену» с «Дуэлью». Эти произведения сравнивал и Скабичевский. Считая «фальшивым» конец «Дуэли», «нечто подобное» он видел и в «Жене»: «Воля Ваша, это было бы чудо из чудес. Такие люди не меняются даже в цветущей молодости, а тем более под 50 лет». То же утверждал и Протопопов («Русская мысль», 1892, кн. 2, стр. 214).

Не менее сурово отнеслась критика к героине повести. «Если есть в рассказе лицо, которое нуждается в возрождении, то это скорей всех — эта самая жена, рисующаяся автору в столь пленительном свете», — считал М. Южный. Ю. Николаев на примере изображения Натальи Гавриловны противопоставлял Чехова «настоящим реалистам», в частности Толстому.

Еще отчетливее противопоставила критика собственное толкование авторскому в оценке прочих персонажей «Жены». Брагину, напоминающему, по мнению сразу нескольких критиков, гоголевского Петра Петровича Петуха (Р-ий, Ю. Николаев, М. Южный), доктору Соболю и другим лицам «без направления» было отказано в каких-либо положительных чертах. Отрицательно было оценено и все уездное общество, занимающееся вместе с Натальей Гавриловной сбором средств для голодающих. По мнению Ю. Николаева, «интеллигенция», изображаемая Чеховым, ничем не отличается от общества, описанного Гоголем в «Мертвых душах». Это мнение разделяли и Протопопов, и М. Южный.

В позднейшей критике рассказ упоминается редко.

При жизни Чехова рассказ «Жена» был переведен на болгарский, немецкий, сербскохорватский и шведский языки.

Стр. 465. «Было дело под Полтавой» — Начальный стих из популярной песни на слова И. Е. Молчанова (1809–1881), ставший крылатым выражением.

Стр. 495. Карно Сади (1837–1894), президент французской республики во время, когда происходит действие рассказа; портреты Карно печатались в русских иллюстрированных журналах.

В МОСКВЕ

Впервые — «Новое время», 1891, № 5667, 7 декабря, стр. 2. Подпись: Кисляев.

Печатается по тексту газеты.

Авторство устанавливается по письмам Чехова А. С. Суворину. «Вы ничего не будете иметь против, — спрашивал он 30 ноября 1891 г., — если к будущей субботе я напишу московский фельетон? Хочется тряхнуть стариной!» 4 декабря «московский фельетон», т. е. предназначенный для раздела «Нового времени», где периодически печатались «Письма из Москвы», фельетоны «Из московских писем» и т. п., — был уже готов. В сопроводительной записке Чехов писал: «Хотел изобразить кратко московского интеллигента. Сел вчера писать, но мешали посетители, так что писал сегодня и спешил. Не знаю, что вышло. Должно быть, неважно. Если бросите, в претензии не буду. Но никому не говорите, что я автор».