Антон Чехов - Том 16. Статьи. Рецензии. Заметки 1881-1902

• Название: Том 16. Статьи. Рецензии. Заметки 1881-1902
• Автор: Антон Чехов
• Издательство: Наука
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1979

Полное собрание сочинений и писем Антона Павловича Чехова в тридцати томах — первое научное издание литературного наследия великого русского писателя. Оно ставит перед собой задачу дать с исчерпывающей полнотой всё, созданное Чеховым.

В шестнадцатый том Полного собрания сочинений вошли статьи и заметки Чехова от первых лет его литературной деятельности до последних. Это театральные рецензии и заметки о бенефисах; циклы злободневных фельетонов «Осколки московской жизни» и очерков о судебном процессе — «Дело Рыкова и комп.»; некрологи — о путешественнике Н.М. Пржевальском, о проповеднике В.А. Бандакове, о враче З.М. Линтваревой; произведения историко-медицинского характера — заметка «От какой болезни умер Ирод?» и незаконченное исследование «Врачебное дело в России»; наконец, документы врачебной и общественной деятельности Чехова.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Пожертвования принимаются: 1) у казначея Благ<отворительного> о<бщест>ва Ф. П. Орлова* (Екатерининск. ул., соб. д.), у попечителей о нуждающихся приезжих больных: 2) А. Я. Бесчинского (Набережная. д. Фарбштейн), 3) С. Я. Елпатьевского* (Садовая, д. Розанова), 4) М. Ф. Ставраки (Городск. управа, 5) и М. С. Дерижанова (Екатерининская, д. Булгакова), 6) в книжном магазине Синани, 7) в конторе «Крымского курьера», 8) П. П. Розанова* (санитарная лаборатория) и 9) у А. П. Чехова (Аутка, соб. дом).

Воззвание о помощи нуждающимся туберкулезным больным*

Положение легочных больных, проживающих в Ялте, бывает часто весьма тяжелым: приезжающим сюда с весьма ограниченными средствами, одиноким людям приходится жить в крайней нужде, не поддающейся описанию. Значительное число этих обездоленных принадлежит к учащей и учащейся молодежи; есть между ними бывшие военные, артисты, чиновники, техники; в большинстве же это люди, истратившие на лечение своего недуга все, что имели, люди, оторванные от семьи, от родных мест, от дела, уже изнемогшие в тяжкой борьбе за существование, но всё еще полные душевных сил, жаждущие жить, работать и быть полезными своей родине.

В 1896 г. Ялтинское благотворительное общество организовало специальное Попечительство для приезжих больных. Но местных сил слишком недостаточно для решения задачи даже в скромных размерах, так как на местные средства в Ялте уже содержатся обществом два детских приюта, ночлежный и родильный приюты и приют для рабочих-хроников.

Конечною своею целью мы имеем устройство собственного пансиона или санатории, где бы нуждающиеся легочные больные получали квартиру, содержание и лечение; но это все в будущем, а пока все наличные поступления идут на текущие потребности, т. е. на безотлагательную помощь нуждающимся, число которых в последнее время, с удешевлением проезда по железным дорогам, особенно возросло.

Наступило холодное время, и в Ялту начали съезжаться для зимнего лечения тяжелобольные. Многие приезжают в надежде на тот или иной заработок, в надежде прожить здесь честным трудом, найти уроки, переводы, переписку, но где найти все это в городе, население которого не превышает 14 тысяч! И вот едва наступила осень, как уже дует северный ветер, в дешевых нетопленых квартирах сыро, мрачно, согреться нечем, обеда нет, — и это когда больного лихорадит, мучает кашель и когда медицина прописывает чистый воздух, покой, тепло, хорошее питание!

Мы обращаемся к вам с просьбой пожертвовать в пользу неимущих больных что можете; всякое малейшее пожертвование, хотя бы в копейках, будет принято с глубокой благодарностью. Попечение о приезжих больных составляет задачу не одних лишь местных благотворительных сил; борьба с туберкулезом, который вырывает из нашей среды столько близких, полезных, столько молодых, талантливых, есть общее дело всех истинно добрых русских людей, где бы они ни проживали.

Отчет Попечительства будет своевременно высылаться жертвователям и печататься в газетах.

Пожертвования деньгами, вещами и почтовыми марками просим высылать по адресу: Ялта, Правлению Ялтинского благотворительного общества.

Председатель В. Рыбицкий.

Уполномоченный Правления Антон Чехов.

Другие редакции

<Осколки московской жизни>

<15. 21 января 1884 г.>

Злоба и вопрос московского дня [целиком сосредоточены] [нагоняют на] должны быть ошиканы за [свое ничтожество] свою малость. Ничтожество им имя! [Все московские события последних дней [вертятся, кружатся и скачут] вертятся и кружатся возле одного] Оба они, злоба и вопрос, состоят из одного только «Путешествия на луну». [Этой пье] [Кроме этой пьесы ничего нет. Ею] Этою пьесой живем, ею дышим, ею и хвалимся. Кроме нее нет у нас [у нас] никаких других событий. Хочешь не хочешь, а описывай ее…

«Путешествие на луну» состоит из 4-х действий и 14 картин. [Дает] [Угощает им публику Лентовский ежедневно, в полдень и вечером. Публика битком набивает театр, глядит и довольна [,ког<да?>]. Декорации роскошны.] Пьеса эта [грандиозная, помпозная и шумная] грандиозна, помпозна, как собор в Клермоне, и трескуча, как миллион не подмазанных колес. Выстрелы, верблюд, извержение вулкана, процессии из позолоченных людей, кузница с печами и другие [ужасы] сценические ужасы поражают в ней всякого, [побывавшего даже на Монблане, [бывшего в] заглядывавшего в кратер Везувия и беседовавшего с прокурором,] получившего даже высшее и среднее образование, а когда глядишь на декорации, то вполне веришь молве, гласящей о том, что Лентовский затратил на постановку своего «Путешествия» 51000 руб. [Роск] [Обст] [Постановка] Декорации до того хороши, до того дороги, что просто… жалко делается, что такую федуру, как эта пьеса, нарядили в такое роскошное платье. Сюжет пьесы заимствован. Три земных обывателя садятся в громаднейшую пушку[.По], раздается выстрел, от которого вздрагивают даже извозчики, дремающие на улице, и обыватели летят на луну. На луне они находят жизнь, мало похожую на наше земное прозябание, — поле широкое для легкого юмора и колючего острословия! Но авторы [сострили так, что [смеялась] смеется одна только галерка да] [<1 нрзб.>] не сумели [во] прокатиться по этому полю и получилось нечто такое, за что даже [и «Развлечение» не дало бы] и читатели «Развлечения» не сказали бы спасибо. Во всех 14 картинах авторы [острят] пускают шпильки в адвокатов, инженеров, кассиров и других обычных козлов искупления… [Недоставало] Недостает только тещ и калужских мужей. Каждая острота длится полчаса [(повесу — по весу…)] Частое падение от выстрела и других причин тоже считается верхом юмористической науки… [На нас дуются] [Нас бранят за плохой рассказ] На нас указывают пальцами, если из-под нашего пера вырывается не вытанцевавшийся каламбур, а тут потратили 51000 и так неудачно сострили! Ах-ах!

У Лентовского, говорят, плохи дела [и, говорят] Не [помогла] вывезла, значит, и оперетка! Не вывезли и такие метральезы, как «Бродяга» и «Путешествие». Вся наша пресса стоит на том, чтобы те, коим это ведать надлежит, не дали бы Лентовскому расстроить свои дела. [И] Наша пресса почему-то (уверяю вас, я не сплетник!) боится худое слово сказать о московском американце, но в данном случае искренность ее может считаться вполне неподдельной. Лентовский дорог для Москвы. [Без него] [Сойди он со сцены, перестань быть современным деятелем и многое потеряют] [и] [Без него едва ли сварится в Москве хоть какая-нибудь увеселительная каша. Он много работал и ничего не нажил.] И деятелен, как муравей, и имеет вкус и порядочен, [порядочен настолько]

Студентов нужно поздравить «выпивши»

Еще и [до сего дня не из всех голов вышел] сегодня желающие могут узреть во многих молодых головах туман, оставшийся в них после Татьяниного дня. Страсть сколько было трахнуто! Пили, пили и пили… Татьянин день проходит в Москве особенно весело. В этот день нет занятий ни в одном учебном заведении, ни в гимназиях, ни на курсах. [Впрочем, в этом году на курсах Герье почему-то читались лекции.] Вся молодежь гуляет. После обедни и после акта с предлинной, традиционной ученой речью, во время которой [студиозы] не жалеешь, что всё на этом свете имеет свой конец, [и с отчетом] толпы по обычаю шествуют в «Эрмитаж». Там начинаются обильные и шумные возлияния. В уста льются спиртуозы, а из уст выливаются словеса и… какие словеса! В этот день позволяется говорить все… даже и такое, чего нельзя напечатать в «Осколках». Говорят о долге, чести, науке, провозглашают тосты за все порядочное, качают профессоров, стучат, пляшут… Один говорит «слово», а остальные кричат «тише» и этим «тише» заглушают самое речь. Шум, гвалт…

[ «А вот погл<ядите>»] — Шумят, стучат, кричат, все пьяны, — сказал мне один приятель, бывший со мной в «Эрмитаже», а прислушайтесь-ка, ни одного пошлого слова, ни одной грубой выходки… А кути-ка тут купцы или железнодорожники… то-то бы наслушались!

[За каждой рюмкой сыплется такая] Оратор стоит на столе, говорит речь и, видимо, во все лопатки старается округлить, нафабрить и надуть фразу, отчего выходит нечто шестиэтажно-напыщенное, шипучее, но [слишком искреннее] все это нисколько не умаляет искренности… Искренность, говорят, нынче редка, как [русская актриса, говорящая по-китайски] птицы о трех крыльях. [Что ни фраза, то пожелание.] [Говорили и не студенты… Речи не студентов, заглушаемые (словно нарочно) криком «тише», были двоякого рода: одни говорились экспромтом, к другим приготовлялись…] [Что ни фраза, то трескучее пожелание, и такое пожелание] Искренность первое дело… alma mater дала [многих поряд<очных>] России много такого, чего не дала другая какая-либо mater. Да и, глядя на говоривших и слушавших, трудно допустить, чтобы из этой хорошей [то<лпы>] молодой толпы могло выйти что-нибудь недоброкачественное… А между тем… А между тем… Щедринские Дыба и Удав тоже кончили курс в университете… Когда-то со временем будет такое будущее, когда пословица «семья не без урода» потеряет свой кредит, а пока спасибо alma mater и за не уродов…